Желтый идол Часть 1 Гл. 3

Тит придвинулся поближе к отцу, чтобы яснее услышать его просьбу. Неожиданно умирающий Нил Федорович открыл глаза и ясным взором посмотрел на сына.

— Закрой дверь в горницу, — плохо владея языком, попросил он.

Тит соскочил с кровати, выглянул в горницу, и плотно прикрыл двери.

— Таперя, слушай меня внимательно, не перебивай! В кладовке стоит ларь с мукой, отодвинь его влево. Он на подшипниках, откатится легко. Подыми три обрезка плах — там лаз в секретное подполье. Много чего в нем напрятано. Разбойничал я, пока нас всех не перебили. Один я в живых остался. Все, что там спрятано — добыто нашей ватагой. Просьба у меня последняя: возьми список убиенных нами людей. Он в глиняном кувшине с золотыми монетами, на дне лежит. Раздай монеты вдовам, пущай за меня помолятся в церкви. Самое главное — возьми «желтого идола» и отдай в общину китайцев. Это их божок, он нам принес одно несчастье.

— Что за божок, как он попал в твои руки? — взволнованно спросил Тит.

— Давно это было… — тихо начал рассказ Нил. — Озоровали мы сильно. Били смертным боем всех, кого останавливали на шляху. Помнишь, как я сжег окровавленный тулуп в печи? Не волчья кровь была это… Однажды увидели колонну китайцев, которые везли ткани в Расею. Напали ночью. Я ворвался в центральную палатку, заколол ножом двух охранников и еще одного, видать, главного, держащего руку на небольшом сундуке. Схватил сундук — и бежать. На второй день, утром, рассмотрели содержимое. Много в нем было чего интересного: штук пятьдесят золотых монет, несколько маленьких самородков золота, мешочек с драгоценными камнями и большая золотая странная фигура сидящего толстого человека с красными камнями вместо глаз.

Раздуванили добычу. Мои напарники передрались между собой, одновременно ударив друг друга ножами. Не хоронил я их, забрал ценности — и ушел.

Рассказав все, что лежало на душе, Нил обессилено прикрыл глаза. Тит сидел, ошарашенный рассказом отца.

— Ничего себе, папаня! А я все голову ломал — откуда такие деньги на строительство дома? Да и разработка рудников на первых порах требует немало средств.

Отец снова открыл глаза, тихо прошептав: «Не забудь про желтого идола! Отдай его, иначе жизнь твоя будет кошмаром!»

Тит смотрел, как заострился у отца нос, ввалились глаза, прекратилось дыхание… Всё…
Крикнув челяди, чтобы сбегали за попом, отпеть грешную душу умершего, Тит заодно послал за местным «фершалом», чтобы выписал справку о смерти.
 
Похоронные дела захлестнули с головой, а тут еще приехали судебные приставы, показали кучу долговых расписок. Оказывается, отец-то всем был должен! Пообещав приставам, что скоро расплатится, он накачал их до упаду коньяком и накормил пельменями, положив в карманы по небольшому конвертику, и отправил обратно в город.

Послав Онисью в городскую церковь помолиться за усопшего отца на девять дней, Тит решил глянуть, что было накоплено отцом и его друзьями-разбойниками.

Закрыв на крючок сени дома, прошел в кладовую, откатил ларь с мукой, поднял половицы. Лицо опахнул застоявшийся воздух сырого подземелья.

…Тит вспомнил, как зажег свечу, медленно спустился по лестнице в темноту. Увидел керосиновую лампу, зажег и ее.

В тусклом свете керосинки разглядел небольшое помещение, обшитое лиственничными плахами. Вдоль стен были сделаны полки, на которых рядами стояли глиняные кувшины с монетами. Наклонил один из них — посыпались медяки. Во втором — были серебряные, в третьем — царские золотые червонцы. Вспомнил про список убиенных, что он хранится на дне с золотыми монетами. Расстелив на полу тряпку, высыпал звенящее золото — ничего нет. Взял второй кувшин, высыпал в эту же кучку — опять ничего. Только в четвертом, последнем кувшине, с золотыми украшениями, на дне лежал свернутый вчетверо лист бумаги.

Развернув, Тит поднёс его ближе к свету лампы, и стал читать неровные каракули. Вдруг, как кипятком обдало, даже лоб и ладони вспотели от прочитанного: Иванищев Ерофей… «Господи, да это же отец Онисьи, которого считали погибшим в весенний разлив! А тут, вон оно, как…»

Ноги ослабли, в руках появилась незнакомая дрожь, а в душу заполз смертный холод… «Теперь понятно, — подумал он, — почему отец был против нашей свадьбы…»
 
Читая список, Тит находил все больше знакомых фамилий. Трясущейся рукой он смял листок и задумался… «Нет, батя, ты прости, но раздавать монеты я не буду. Не враг я себе. Иначе меня точно так же могут кокнуть где-нибудь в тайге, и концов не найдешь! Золото нужно живым, а не мертвым!»

Он решительно поднес скомканный листок к пламени лампы, поджег его, и бросил на пол. Список горел, постреливая искорками. Но внезапно скорчился, приобретя вид человеческого лица. И потух, выпустив напоследок струйку дыма.

Тит в озлоблении растоптал пепел, приговаривая: «Вот вам, золото! Вот!»
 
Он стал рассматривать все, что хранилось на полках. Ничего особо ценного здесь не было, так, всякая мелочь: бронзовые и серебряные подсвечники, оклады с икон, серебряная посуда, вилки, ножи, ложки. Кучками лежали ожерелья из полудрагоценных камней, увязанные пачки бумажных денег.

«Где же «желтый идол», про который говорил отец? — подумал Тит»

Проверив полки, он обратил внимание на большой, обитый железом ящик. На нём стоял маленький сундучок.  Открыв его, Тит увидел небольшую фигурку сидящего толстого человека. Взяв изваяние в руки, прикинул вес: больше пяти фунтов будет! Чтобы лучше рассмотреть, он поднёс божество к лампе. Красные камни, вставленные в глаза идола, неожиданно вспыхнули кроваво-красным светом. Причудливые, падающие на руки тени, стали похожи на кровавые пятна. От неожиданности Тит выронил идола.

— Чёрт, ну и напугал ты меня! — с дрожью в голосе произнес он.

«Может и правда, отдать его китайцам, как наказывал отец? Но что они скажут? Начнут задавать вопросы: «Откуда у тебя эта статуэтка? Где нашел?» Запросто свяжут находку со смертью соплеменников. Тогда пощады не жди! Нет уж, хренушки, лежи-ка тут, потом видно будет, куда тебя девать».

Положив идола на место, он убрал сундучок в сторону и открыл большой ларь. В нем была свалена одежда. Меха, побитые молью, превратились в труху. Тит даже не стал их ворошить — пусть догнивают.
Насыпав в один карман пригоршню золотых монет, а в другой медных и серебряных, он вылез из душного подземелья, жадно хватая ртом чистый воздух.

«Ай, да батя! Сроду, не подумаешь, что творил! Молодец, хоть оставил солидное наследство. Теперь развернемся!...»

Поворочавшись, Тит наконец уснул, издавая мощный храп.

…Онисья, погруженная в невеселые думы, не спала. Да и где тут уснешь под такую «музыку». Жизнь, считай, прошла… И что видела? Поначалу была любовь, а потом все растаяло, как дым. Тита словно подменили — стал несносен. Характер весь в деда, такой же строптивый. Охо-хох, жисть наша тяжелая…Теперь вот Семена надо к дому и делу пристраивать, а отец в загуле. Что делать?

Тит повернулся на бок — храп утих. Уснула и Онисья.

Над притихшим селом равнодушно светил ущербный месяц, где-то лениво гавкали собаки, медленно текло время…

 

(продолжение:http://www.proza.ru/2019/10/28/999)