Адрана. Хроники войны. книга 1 Мандрагора гл. 6

Крисп, сидевший во главе стола, тяжело опираясь на подлокотники дубового кресла, поднялся навстречу Мандрагоре и, волоча ногу, направился к ней.

- Мандрагора ван отон Север, - проговорил он. – Я сказал, что наслышан о тебе. И это так. Рассказывают, что ты хороша в сражении, и не каждый воин станет соперничать с тобой в отваге и удаче. Но говорят и другое! – Крисп обернулся, окинул оком своих воинов. – Говорят, будто ты – прекраснейшая из женщин Адраны, - закончил легат, скалясь своим жутким ртом.

Он повел воительницу к столу. Усадил на почетное место по правую руку. Кресло напротив занимал широкоплечий Ив Руска. Даже сидя заместитель легата возвышался над остальными.

Руска выглядел так же, как несколько часов назад, когда встречал ее у ворот. На нем по-прежнему была кольчуга, не скрывавшая его крепких мускулистых рук. Пепельные кудри доходили до плеч, голову венчал широкий обруч из серебра с мерцающей алмазной крошкой. Его лицо можно было бы назвать красивым, если бы не этот воинственный, свирепый вид, и не тяжесть взгляда голубых глаз. Нос прямой и широкий, крупные надбровные дуги, красивые, четко очерченные губы, твердый подбородок. Мандрагоре нравились люди с такими чертами: надежные, прямые, преданные.

Руска во все глаза глядел на воительницу, пораженный ее новым обликом. Она призывно ему улыбнулась. Он залился краской и уставился в громадное блюдо с дымящимся мясом. Мужчины сердечно приветствовали гостью. Она отвечала, окинув их быстрым цепким взглядом.

За столом присутствовали офицеры в черных камзолах со значками наемников Двора, воинственный жрец Маршалла и два младших жреца, сидящих рядом с ним, похожие между собой, как две капли воды, с нежными девичьими лицами. Лекарь костяным ножом разрезал какой-то большой запеченный овощ. Поймав ее взгляд, отложил нож и с широкой улыбкой разыграл короткую пантомиму: предложил снадобье, она добавила в воду, удивилась затянувшейся ране. Вопросительно поднял брови. Мандрагора утвердительно кивнула, прижала ладонь к груди.

- Благодарю тебя, Аристоник, - сказала она.

- Вот видишь! Теперь есть за что благодарить! – зеленые глаза лекаря засверкали. – Я оказал первую помощь гостье, - пояснил он, обратившись к Криспу. – Теперь никто не скажет, что на Оке Дракона сидят дураки ее величества. Сами подстрелили, сами же и вылечили. По-моему, логично.

Крисп удовлетворенно кивнул. А Руска спросил, обращаясь к Мандрагоре:

- Ты действительно в порядке? Я сожалею о той стреле.

Аристоник закричал через стол, обращаясь к воину:

- Неужели ты сомневаешься в моем искусстве, Ив? Не далее, чем месяц назад ты считал меня чуть ли не чародеем!

- Да нет же, - буркнул Руска. – Я и сейчас думаю, что ты хороший лекарь. Да и не о тебе речь!

- А! Ну, тогда не прогневайся и не взыщи, господин. Что на наречии илотов Нижнего Эгина значит: приношу извинения, нижайше кланяюсь, прошу простить меня, дурака, каучуковую жвачку!

Руска поморщился, как от зубной боли, но ничего не сказал. Мандрагора увидела Гиппомаха, который беззвучно проскользнул в трапезную залу и стал привычно и сосредоточенно прислуживать за столом. На Мандрагору он всеми силами старался не смотреть, хмурился, видимо, памятуя о своем унизительном падении в ее комнате. Некоторое время она следила за ним взглядом: дерзкие глаза, точные плавные движения. Отрок подошел к жрецу, выслушал, покачал головой, что-то тихо ответил. Мандрагора сняла с пальца кольцо и кинула ему. Гиппомах, все еще продолжая говорить, вытянул руку и поймал кольцо на лету. Служитель Маршалла метнул быстрый взгляд на Мандрагору.

Гиппомах на раскрытой ладони протянул кольцо адраниде. Она едва улыбнулась.

- Ты возвращаешь мне мою собственность, отрок. Так покажи, что в сердце твоем нет черной зависти и недостойных намерений.

Он бережно взял ее руку и надел кольцо на средний палец. Да, подумала Мандрагора, из этого отрока выйдет достойный воитель.

- Доблестный Крисп, - обратилась она к легату. – Я дала слово наказать дерзкого стрелка. Но теперь я думаю иначе. Дабы я могла освободить себя от клятвы, позволь мне лишь взглянуть на человека, так мастерски владеющего луком. Попасть с такого расстояния в зазор в доспехах – это истинное мастерство. Знаю, что он не хотел убивать меня. Ему это было бы нетрудно: забрало моего шлема было поднято.

Крисп махнул рукой, указывая на Гиппомаха:

- Он перед тобой.

- Этот… отрок?! - воскликнула воительница.

- Что тебя удивляет? Разве в своей стране ты не сталкивалась с подобным?

- В десять лет адраниты постигают книжную науку. Оружие берут позже.

Мандрагора повернулась к мальчику.

- Ты поразил меня, Гиппомах. Теперь я долго буду носить на своем теле память о тебе. Постой. Я хочу, чтобы и у тебя осталось воспоминание.

Она хотела снять одно из своих драгоценных колец. Глаза юного эгина округлились. Он схватил ее руку.

- Нет, нет, благородная Мандрагора! Ты желаешь одарить меня кольцом. Но все твои кольца из золота!

- Разумеется. Разве этот металл недостаточно хорош для лучника?

- О, он хорош! Но не для меня. Мужчина не должен носить золота и соперничать в этом с женщинами. Если это настоящий мужчина!

- Ах, так, да? Знаешь, отрок, при дворе ее величества королевы Суллы я встречала немало мужчин, буквально увешанных золотыми украшениями.

Гиппомах равнодушно пожал плечами.

- Ладно, оставим золото женщинам и царедворцам. Прими от меня вот это.

Мандрагора сняла с шеи серебряный овальный медальон на тонком черном шнурке и надела его на шею юному эгину.

- Это магический оберег. Внутри – скарабей. На нем заклятие и срок ему отпущен длительный. Он защитит своего хозяина. Придаст мужества в бою. В час тяжких испытаний укрепит дух. В момент принятия решения укротит гордыню и направит по стопам мудрых. Пребудет с тобой в дни болезни и телесных страданий. Разделит и горе и радость. Он твой, отрок. Этот оберег согрет теплом моего сердца. Владей им по праву.

За столом прокатился одобрительный гул. Мальчик залился румянцем и опустил глаза, зажав талисман в кулаке. Стали поднимать заздравные чаши, восхваляя Мандрагору. Вначале воительнице показалось странным и подозрительным, что эгины столь спокойно воспринимают присутствие рыцаря Адраны и даже разделяют с ним трапезу.

Между эгинами и адранитами существует давняя вражда, жестокое соперничество за господство на Лангрене. Корни этой ненависти ушли в далекое прошлое, сокрыты во тьме веков. Лишь книги древних знают ответы, но они молчаливы, хранилища за семью печатями, под неусыпным оком колдунов. Смертным нет туда доступа. Но когда-то, когда боги ходили по земле и жили среди людей, континент был един, а два великих народа произошли от семени двух братьев, гордых воев Эгина и Адранита. Так говорит легенда. Колдуны утверждают, что так и было. Мандрагора какое-то время думала об этом, и вновь сомнения одолели ее. Но все же, она предпочла отнести столь достойный прием на счет авторитета Криспа, гостьей которого она была. Форос знает почему, но легат вызывал уважение.

Огромные блюда и чаши, наполненные жареным и печеным мясом, тушеными овощами, злаками, сваренными в молоке, соленой свининой, рыбой, постепенно пустели.
Разнообразные вина лились широкой рекой в кубки. В фарфоровых амфорах нашлось и кекубское розовое – изысканное, хранящее аромат цветка Верхнего мира, и красное вино побережья залива Карачи, вобравшее в себя лучи полуденного солнца. Было здесь и гранатовое игристое, щиплющее горло. И темный и густой, как кровь, нектар Карфагосса, крупного нома, славящегося своим вином и мрамором; и прозрачный нектар из Беоты, как слезы девы или утренняя роса. Были мед и брага из варварских владений.

Мужчины заметно отяжелели, лица стали красные, сонные. Велись беспечные разговоры, воины превозносили отвагу друг друга, одаривали улыбками и сердечными признаниями единственную среди них женщину. Мандрагора легко и остроумно отводила слишком уж прозрачные намеки, устанавливая границу между собою и воинами. Ее колкости встречали взрывом хохота.

Руска попеременно то краснел, то бледнел, стискивал кулаки так, что белели костяшки. Угрюмо пил.

- Глупые индюки, - проговорил он наконец.

Мандрагора взглянула на него, приподняла бровь.

- Отчего же, храбрый воин?

- Оттого, что ведут себя так.

- По крайней мере, не лукавят.

- Что? О чем ты говоришь?

- Не ты ли говорил, что женщины Эгина столь красивы, что дочери Адраны бледнеют пред ними? Имея в виду, конечно, меня?

Руска поперхнулся, грохнул кубком о стол, закашлял. Офицер дозора, не расслышав их короткого разговора, со смехом повернулся и треснул здоровенным кулаком по широкой спине Руски. Заместитель легата вытер слезы с глаз.

- Ты жестока, - сказал он. - Но, все равно, зря приняла мои слова на свой счет. Я готов признать, и признаю, что ты прекраснейшая из женщин.

- Ты часто говоришь такие слова, Ив Руска?

- Нет.

Захмелевший лекарь затянул песню. Голос у него был хрипловатый из-за выпитого, но все-таки приятный. Задорный припев подхватили красные и довольные наемники. Подтягивал Крисп, вращая своим круглым, как око спрута, глазом. Правда, пение его походило больше на завывание нежити в старинных капищах. Гиппомах подошел вплотную к Руске, зашептал на ухо:

- Жрец недоволен присутствием чужестранки. Считает, что ее нужно убить. Говорил об этом с легатом. Крисп был взбешен. Но, ты же знаешь Хайла. Он не остановится, он будет искать пути. Говорит, Маршалл требует жертвы, а предан он только Маршаллу. Хайл сумасшедший, все об этом знают.

Руска потемнел лицом, ответил тихо:

- Хорошо, что ты сказал мне. Я позабочусь о ней.

Мандрагора поняла их разговор. Отчасти, во всеобщем гаме напрягая острый слух, отчасти по губам. Вот оно, хоть что-то похожее на горькую правду! Ее предназначают в жертву Маргусу! Это было бы даже смешно, если бы не было так глупо. С другой стороны, каждый воин изначально идет навстречу Маргусу. И она движется в том же направлении. Но не так, вскричала она мысленно, клянусь Форосом, не так! Она метнула взгляд на жреца. Тот смотрел на нее, улыбнулся и отвел глаза.

Мандрагора прищурилась, смутно увидела его ауру, голубоватое пульсирующее свечение. Восходящий поток энергии, устремленный в космос, отсекла, оставив только тонкую связующую нить. Плавающие искры погасли, энергия жреца стала рассеиваться в пространстве трапезного зала. Мандрагора сконцентрировалась, собрала собственную энергию и с силой ударила жреца. Мелькнул зеленый зигзаг, видимый только Мандрагоре. Глаза молодого жреца закатились, он повалился навзничь, увлекая за собой оружие, лежащее на скамье. Раздался лязг железа, стук падения тела, удивленные возгласы. Бросились поднимать Хайла, воды не нашлось, брызгали в лицо вином.

- Хайл, сынок! Вот так притча!

- Что это с ним? Эй, жрец!

- Ого, не помер ли?

- Да ты, знать, рехнулся. Перепил он, и все дела.

- Тихо! - крикнул лекарь. – Нужно отнести его в покои. Я мигом приведу его в надлежащий вид. Все, други, концерт окончен! Заткните глотки. Юноши, берите Хайла, мы покидаем это место. Вперед, вперед!

Когда двери за ушедшими закрылись, веселье продолжилось. Обсудили внезапный обморок жреца, каждый выдвигал свои версии. Потом затянули что-то немелодичное и длинное, как ночи на заставе. Мандрагора слегка подалась к Руске, сказала негромко:

- Маргус кровожаден, а цель любого жреца – жертвоприношение.

Эгин окаменел. В эту минуту Гиппомах внес овальное блюдо, на котором растянулась тушка, размером с небольшую собаку. Она была обвита плоским хвостом и покрыта красно-коричневой корочкой. Подрумяненный гребень топорщился на голове. Но что Мандрагору поразило больше всего, так это красный цветок в пасти. Эгины засмеялись, застучали ладонями по столу. Гиппомах водрузил блюдо на середину. Один из офицеров ловко нарезал тушку тонкими ломтями. Она была начинена распаренными злаками нескольких видов и длинными темными ягодами.

- Что это? – спросила Мандрагора.

- Это чешуйчатый иглохвост, - ответил Руска. – Безобидный травоядный ящер. Они глупы. Летают себе или пасутся. Кто-то из воев подстрелил для забавы. Этот еще детеныш. Взрослый иглохвост способен уволочь корову. Правда, ему это без надобности. Попробуй. Мясо вкусное, похоже на птицу. Даже, пожалуй, лучше.

Гиппомах поставил перед ней тарелку с приличным куском, от которого поднимался пряный аппетитный парок. В начинке алел цветок с мохнатыми желтыми тычинками.

- Ну, ладно. А что здесь делает это растение?

- В твою честь, - просто сказал эгин и улыбнулся уголками губ.

- Легат, - обратилась воительница к Криспу. – Мои доспехи грязны, как смертный грех, а через два часа я намерена покинуть заставу.

Легат кивнул, жестом подозвал Гиппомаха, коротко дал распоряжение. Мандрагора наклонилась к Криспу и тихо сказала:

- Отрок не знает своего рода. Тебе не хуже меня известно, к чему это ведет. Он станет либо основателем нового рода, либо изгоем, затеряется во мраке времен. Мое чутье никогда не подводило меня. Вижу, это будет доблестный воитель. Вправе ли я дать тебе совет?

- Я слушаю тебя, донна Север.

- Усынови его. Дай свое имя, и все, что можешь дать. И род твой не прервется.

- Я думал об этом… раньше. Потом соглашение с Литлом дало мне надежду на сохранение чистоты родовой крови. Но теперь…

- Теперь такой возможности нет.

- Увы. И я снова размышлял о Гиппомахе. Демоны Нижнего мира! Мне нужен сын!

Крисп хватил кулаком по столу так, что подпрыгнули блюда, и опрокинулась маленькая серебряная чарка.

- Так что тебя останавливает?

Безобразное лицо Криспа потемнело.

- Я буду размышлять.

- Есть ли у тебя время на размышления, легат, в условиях войны?

Крисп недобро посмотрел на Мандрагору.

- И ты, - он скрипнул зубами. – Ты говоришь мне об этом. Ты! Чужестранка! Тебе ведь кое-что известно, верно? А?

- То, что при дворе знают двое – известно всем. Собаки лают – ветер носит. Так говорят в Адране. Дворцовые сплетники знают многое. Нужно только уметь слушать и спрашивать.

- Да знаю я этих шептунов, - раздраженно бросил легат.

Хмель как рукой сняло. Его глаз стал ясным, исчезла пьяная пелена.

- Да, о войне говорят, и уже давно. Но шепотом. Все делают вид, что ничего не происходит. Сулла устраивает празднества, и все довольны. Все! Но они уже сейчас пируют на костях убитых по пограничным заставам.

- Значит, это выгодно Магистрам и Совету Кортесов. А правящий Дом – марионетки в руках Великих Магистров.

- Совсем недавно было не так! Весь правящий Дом – упыри. А Сулла – главный из них. Она слишком слаба и ленива, чтобы быть достойной королевой. Магистры не упустили своего шанса захватить власть. Ее преемнику будет непросто свергнуть это иго. Если, конечно, он не окажется таким же, как нынешнее величество.

- Мне известно положение в высших кругах. Я интересуюсь политикой Эгина.

- Тем лучше! Сулла облизывается на Адрану. Магистры считают, что ваше королевство настолько ослаблено, что легко прогнется под них. И что теперь самое время для удара.

- Ваши Магистры – жалкие психопаты. Они потеряют все, если решатся на такое.

- Ха-ха-ха! Пойди, скажи им об этом. Благородные военачальники украшают собой храм Маршалла, сидя на кольях! Меня спасло вот это, – он указал на свое лицо. – Я был в походе. Зато теперь сижу в этом дерьмовом замке. И еще неизвестно, что лучше.

- Я читала донесения разведки. У южного рубежа Каньона стоят орды монстров.

- Да. Их пока сдерживают Кольца. Но, надолго ли? Рано или поздно эта лавина хлынет в Эгин.

- Что известно о Каньоне?

- Практически ничего. Это будет война вслепую.

- Я не знала, что их передовые отряды теперь проникают так глубоко в лес.

- Они пойдут и дальше. Королевство само дает им шанс. Ни Магистры, ни Совет, ни эта раскормленная дура королева не представляют себе настоящей степени опасности. И ведь как-то же они проходят Кольца! Как? Не сойти мне с этого места, если колдуны Каньона не нашли способа! Может, они перебрасывают их поодиночке? Может, группами? Но небольшими группами, это точно. – Он горько покачал головой. – А у меня уже почти нет людей.

- Разве в Башне не знают о твоем положении?

- Я посылал к претору двух ящеров с донесениями. И что же? Из меня сделали шута! Посоветовали меньше пить кекубского, тогда не будут посещать мороки, что б их. И это ответ командующего! – Лицо Криспа стало багровым. Он рванул тугой воротник. – С утра я снова отправил две группы дозорных, – тихо сказал он. – Тропы – это сосуды королевства, по которым бежит его кровь. Если монстры преодолеют защиту Троп, Эгину конец.

- Ты обращался к номархам?

- Да. Фуск обещал свою дружину. У него хорошо вооруженные латники. Они должны были быть здесь еще вчера! А Траян выжидает. Сущая крыса! Он и до ветру не сбегает без высочайшего одобрения. Другим номам понадобятся свои силы для обороны от мутантов, ведь они слишком близко находятся от границы. Лишать их дружин нельзя.

- Дело дрянь, легат, а?

- Посмотрим, - Крисп зло дернул подбородком. – Поглядим.


***


В отведенную ей комнату Мандрагору провожал Руска. Они молча поднимались по лестнице. Широкоплечему эгину приходилось двигаться едва ли не боком, лишь бы она не приказала идти вперед. Лишь бы ступать рядом с ней. В полутемном повороте она оступилась и тихо вскрикнула. Ив стрелой метнулся вперед, выдернул из бронзовой руки демона факел и осветил перед ней ступени. Она невольно залюбовалась воином, почти варваром, похожим на юного бога из древних саг.

Руска не скрывал своего восхищения ею. Оно было молчаливо, а значит – подлинно. Эгин сдерживал дыхание, во все глаза смотрел на нее, и в его расширенных зрачках пульсировали отблески пламени. Его плоть тяготела к ее плоти, и это было хорошо. На том и стоит мир.

Как же ты молод, подумала Мандрагора. Двадцать три года, не больше. А мне пора в путь. Меня ждут подвиги и прекраснейший из юношей. Я не имею права смотреть в твою сторону, эгин. Но это было влечение. Сильное. Сильнее, чем зов.

- Руска, - тихо сказала она. – Не двигайся. Я хочу запомнить тебя таким.

Теперь он стоял несколькими ступенями выше. Факел в его руке чадил, во тьму каменной башни уходил черный дым. Из-под ног сбегала шкура ящера с ярким орнаментом. В его глазах было столько надежды, столько его самого.

- Я ищу ответы на многие вопросы, – говорила Мандрагора, не сводя с него глаз. – И в своих размышлениях достигаю дальних пределов. Мы оба – воители, надеюсь, мы поймем друг друга. В чем смысл жизни? В подобные минуты, кажется, я знаю ответ. А ты, знаешь ли?

Он кивнул.

- Древние, давно ушедшие поколения вывели формулу смысла жизни. Я доверяю их мудрости. Вера. Надежда. Любовь. – Отвечал эгин.

Мандрагора подошла к нему. Коснулась пальцами его лица. Смотрела в глубину его глаз, словно в тайны прошедших веков.

- Ив, я не должна была сюда приходить. Сама Исида привела меня, – шептала Мандрагора. – Это чудо. Я продиралась сюда сквозь грязь и смерть. Неужели для того только, чтобы увидеть тебя? Ив… Мне пора уходить. Думай обо мне, воин.

Он обнял ее, привлек к себе. Вдыхал аромат ее волос, кожи, ее чувственных губ, улавливал аккорды ее тела.

- Что я могу сказать на это, рыцарь Адраны? Боги слишком жестоки. Всегда были жестоки к смертным. За одно прикосновение к такой женщине… к тебе… я заплачу сполна душевной болью. Я готов служить тебе, и почту за честь за тебя умереть.

Она подняла лицо, качнула головой.

- Ив, опасно глубоко погружаться в чувства. Все это просто иллюзии.

- Каждому воину предназначен путь и служение, – торопливо перебил он. – Я готов служить тебе. Примешь ли ты это как дар?

- Твой путь пересекся с моим лишь на мгновение. Мы всего лишь облака, отраженные в озерах. Не более, Ив! Я должна уйти.

Эгин с сожалением и нежностью смотрел на нее. Его ладонь заскользила по ее открытой спине, бороздке позвоночника. Он шумно вздохнул.

- Я долгие годы ждал подобной встречи. Не уставал надеяться. Ты только пришла и сразу уходишь. Но, ни о чем не жалею. Столько лет я жил ради этой минуты, воительница!

- Я не уйду просто так, доблестный воин, - дерзко сказала Мандрагора. – Примешь ли ты мой дар?

- С радостью! И понесу в своем сердце.

Они миновали стражников, и те проводили их долгим взглядом. В комнате Мандрагоры еще висела тонкая вуаль ароматов. Небесные светила миновали зенит и медленно склонялись к западу. Лучи уже не заливали все пространство комнаты. Косые геометрические фигуры лежали на полу и каменной стене, сломавшись посередине. Воздух приобрел странный, сумеречно-сквозной оттенок – торжествовало фиолетовое солнце.

Они были вместе так недолго в сравнении со всей жизнью. Они любили нежно, исступленно, до конца, потому что уже никогда, никогда… Он не просил ее остаться, он не ронял напрасно слов. И она была благодарна ему за это. Он ласкал ее, и она плакала от этих прикосновений. Она слизывала крупную испарину с его груди, а он горячими губами осушал соленые слезы, что-то невнятно шепча. Она подчинилась ему, ибо сама пожелала этого. Утомленные, они вместе уснули, и он обнимал ее. Потом проснулся от сознания того, что она исчезнет. Приподнявшись на локте, смотрел на нее с безграничной нежностью и безграничной грустью. И любил ее всей душой, одиноко, безвыходно.