Цветочный разум

«Можно ли рассчитывать на любовь живя на подоконнике?» – вопрос этот, не давая Бобу покоя, вот уже несколько дней раздражал нервные окончания, естественного желание любого вида любить и получить как можно более широкое распространение, так чтобы возле  аптеки или киоска сиднем сидел брат, сват или прадед, а дальше за углом у остановки какая-нибудь вода на киселе в виде двоюродного дядьки: только бы, свалявшись в колтун конгломерата, не сбиться в еще один  Чайна-Таун, а расти в открытом грунте, как липы и березы.  Береза трепала длинные лохмы в пешей доступности от подоконника, сквозь редеющие кущи проглядывала плешь города. Когда-то его предки тоже жили в районах с резко выраженными перепадами, теперь сезона было также два: отопительный и сезон, когда батареи холоднее, чем сердце красавицы.


О чайной экспансии Боб узнал давно, из лекции одного профессора, полжизни проведшего где-то на Шри-Ланке или Цейлоне – чаинки,  завязнув в разбухшей топи болот,  испуская пахучий аромат, окучивали территорию. Уверенный спрос дарит уверенность в завтрашнем дне, а значит всё большее количество земель, отведенных под данный биологический  вид растения, чай теперь выращивали в северных, почти что умеренных широтах, Боб хотел также, но уже на территории Средней России, где, как поговаривали, устраивали теперь вроде как даже страусиные фермы, и вот что странно: порой Боб чувствовал себя также как эта причудливая , величиной со слона, но на тонких, хрустящих ножках  птица, не видя очевидного – сколько Боб ни искал, сколько ни обшаривал нежнейший войлок опушки, но ни сверху,  ни снизу среди  усеивающего его множества  колючек не мог найти у себя ничего похожего ни на пестик, ни на тычинку; однако это, такое досадное недоразумение  ничуть не остужало пыл желания: Способов распылить себя множество, от монашески- почти что невинно-вегетативного до кропотливого вынянчивания «деток», от Оклохомы и островов Океании до Месопотамии,  но самый надежный, конечно, повиснуть на копытах летающих животных.


Обращая на Боба ноль внимания, цаца приземлилась на взлетную полосу подоконника, заглушила двигатели, снизу, из-под бетонного козырька, доносилась ругань, как есть доходящая до третьего этажа. Часто реализация сопряжена со сменой географии, нужно хотя бы иногда менять координаты своего местонахождения, потому что важно окружение. На орбите Боба, на расстоянии нескольких сотен световых лет висел другой разум. Лохматый был его рум-мейт, практически сожитель по комнате, если не сказать  того хуже –  всё что по-английски звучит так смачно, эластично, по-русски вытягивается в какую-то жвачную жвачку, из которой вечно торчит копытом оборот. Лохматый, как и Боб, сроду не был ни в Северной, ни в Южной Америке,  с английским был знаком, хотя и постольку-поскольку, и зачастую на нем не говорил, а выражался, хотя и через пень колоду...


Имея самое непосредственное отношение к маммилляриям, своим появлением возле компьютера Боб был обязан Маман. Маман была женщиной, одиозным, нелетающим существом, зверем со скомканным мозгом и лохматыми чувствами и не самым продвинутым юзером, услышав как-то краем второго уха что-то про электромагнитное излучение,  Маман посадила Боба возле компьютера всё равно что цепного пса охранять Лохматого от воздействия: ощетинившись всеми своими неисчислимыми колючками Боб рассматривал в анфас  ребристую, позеленевшую от постоянного сидения перед экраном физиономию... "Неплохо бы побриться, принять ванну, запастись необходимым количеством влаги  и с новыми силами и нескрываемыми намерениями отправиться на штурм какой-нибудь далекой, но непреступной крепости, так чтобы взять её храпом, если не получится договориться... "


Скользя по фигуре, изогнутой сладкой параболой, в одной из траншей Боб обнаружил новую шишечку: типичные мечты не в меру разросшейся семяножки, все они легли в основу старинных преданий, баллад и эпосов, однако, когда целый день торчишь перед компом, только и остается что стать программистом поневоле, оттачивая удаленные методы воздействия. За окном береза шаталась в рамке окаймляющего её сквера. Все они по сути пещерные люди, смотрящие в мир через множество окон: принимая и распаковывая пакеты данных, Лохматый пылился  в углу, с утра до ночи  серфя интернет;  есть, спать и крутить любовь на расстоянии Лохматый научился не вылезая из домашних тапок, что еще можно ожидать от типа, у которого всегда под боком батарея и не страшны ни мороз, ни вьюга? – о способах воздействия на человека написаны тома  библиотек, вплоть до галлюциногенного свойства, можно при желании довести человека и до края подоконника, но Боб по своей консистенции был не кровожаден, да и Лохматый был ему пока еще  нужен и хотя отношения между ними не всегда были однородными, было между ними и кое-что общее:  оба были биологические существа, а это значит, что зависели от питательных веществ, воды и света, Аллилуйя! пока их регионы, слава богу, обходили стороной тайфуны, смерчи и энергетический коллапсы, так чтоб пол Нью-Джерси разом без электричества. Да и куда они без электричества? Интернет предполагал множество возможностей: от пикантных знакомств до пищеварительных – пицца, суши, всё доставлялось быстро, хотя и интернет был не всемогущ: заказы доставлялись всё еще людьми о двух ногах.


Помимо флирта, чипсов и еды на заказ интернет предлагал также и некоторые возможности заработка – шапка в виде кактуса, кактус в виде шапки, в коллекции день ото дня появлялись всё новые шапки, всё это не могло не способствовать продвижению тренда и чем больше штамповалось коллекций, тем более все становились похожи друг на друга. Выглядывая в одно из окон, Боб едва не опрокинулся за борт – по обе стороны от экватора с наступлением холодов появлялось всё больше и больше одинаковых шапок, шапки ходили ногами по колючему снегу, шапки прятались кучкой под крышей мягко-набитой обстановки, вытащив сбоку приделанные ручки шапки куда-то тащили на тонких бретельках тяжелые сумки.Растягивая время под лупой, шапки, набивая до отказа секунды, трамбовали дела, сверху всё падала крупа, превращая людей в мельтешащие, но уже сугробики с озадаченно вытянутыми лицами. Куда ни глянь в снежном вареве метели сновали навьюченные, которых связывали не чувства, а отношения, куда ни посмотри повсюду простиралась полнейшая Атакама... Кого любить когда все становились размыто похожи? Смазанные в масло движения люди подсели на иглу виртуальных сношений. Боб вел другой образ жизни, основанный на С3 фотосинтезе.  Если не отдать кому-то всю свою нежнейшую мякоть души только и оставалось что спиться в текилу, следя за тем, чтобы регулярно отчисляли роялти за использование бренда... Под окнами прошли еще две из коллекции, и тут вдруг ни с того ни с сего, среди пурги и вьюги, одна из них сняла шапку. Боб едва не лишился чувств, в руке безжизненно повис скальп колко-мохнатой шкурки, внутри никого не было...

Первой пограничное состояние подметила Маман, имея дырку для собственного мнения, Маман без устали его высказывала,  невзирая на только что заказанную пиццу. Боба поставили под лампу, устраивая перепады температур. Ночь Боб проводил в холодильнике, где такая же температура, как днем в Норильске, днём под лампой солнца на отопительном приборе – и в городской квартире можно создать пустынные условия.  Таращась сквозь криво приклеенные глаза, женщина где-то вычитала о том, как живут некоторые виды в естественных условиях, совершенно не принимая в расчет то,  что в Бобе уже давно ничего не осталось от того аборигенного, выросшего в естественных условиях типа саванн или южноамериканских прерий и он давно стал самым обычным обывателем, живущим в умеренном климате городской квартиры.  Маман всё чаще его поливала, совершенно игнорируя тот факт, что любовь – это больше, чем обычный ненасильственный обмен жидкостями. После проведенной экзекуции Боб едва не исдох и наверно добежал бы до китайской границы, если бы ни глиняные стены окружающей его непробиваемой, твердолобой крепости.


Когда Боба наконец  вернули на подоконник он обнаружил, что Лохматый оказывается уже не первый световой год окучивал Марину, Марина жила на другом конце улицы и это создавало определенные трудности – в тапках туда было ни пройти, ни доехать – долго бы Лохматому пришлось потеть, не слезая со стула, если бы Боб невзначай не влез в экран  компьютера. Слово за слово, Марина поинтересовалась его обросшей, взъерошенной от волнения персоной.  Всё произошло быстро, как и всё, что происходит в разгар отопительного сезона, Боб даже не прилагал особых усилий, Марина исчезла из рамки экрана и появилась в рамке дверного проема, и теперь, стоя в прихожей, заполняла всё пространство вокруг морозной свежестью Орбита.

 
Лохматый выпал осадком где-то в степях Южной Патагонии и, судя по пятнам, густо покрывшим лицо, начинал потихонечку испаряться. В этом было что-то космическое... Когда,  отрываясь от стула, Лохматый вставал, опираясь на две болтающиеся снизу конечности он был длиннее свекольной ботвы, но даже сбрызнутый влажной пылью одеколона едва ли дотягивал до личности. Парня конечно было чуточку жаль, ему бы давно отпочковаться, купить новый горшок, обзавестись собственным хозяйством и зажить собственным домом, но он, как обычно, не успел, опоздал, не сориентировался, и теперь  стоя в сторонке Лохматый топтал беззащитные тапки и, как любой человек с редуцированными чувствами, не понимал, что вокруг происходит, да и что он мог предложить в противовес сочному типу очень видной формы с  небритой физиономией и с ярко выраженной суккулетностью? Отсутствие рек и озер закалило характер, существование в самых суровых условиях подготовило к неожиданностям, но даже в том одичавшем состоянии, которое так нравится женщинам, Боб был не лишен преимуществ культурного опыления, всегда готовый к радостям культурного обмена! Вытянув стройный стебель, кактус склонил цилиндрические листья, подготовившись тем временем к визиту. Из самой серёдки стебля, там, где ещё вчера чесалась шишка, торчал бутон, с целый колокольчик, жирный и лепестистый до неприличия! Боб расправил сердцевинку. Застряв в дверном проёме Маман в срочном порядке покрылась мелко махровым цветком, но всё было поздно. Марина, сняв мягкую кожурку, влетела в комнату и, пролетев мимо стула, полетела напрямую к подоконнику.

Схватив горшок, не скрывая восхищения Марина восторженно глядя на Боба такими глазами какими на Лохматого никогда не посмотрит ни одна шапка закружила по комнате, Боб таял в руках Марины, как млел бы под жаркими лучами аргентинского танго. Имея такой тюльпан на голове хотелось дарить себя ближнему, хотя и не каждому встречному, оказаться же дома у Марины Боб был не против. Кактус съёжился предвкушая удовольствие – светлая комната, высокий этаж, не шатаются под окнами березы...