Было и могло быть или где-то есть 2

начало: http://www.proza.ru/2019/10/28/1107


Я подошла к нему:
— Простите меня. Все так глупо получилось. Вся эта беготня…

— Все хорошо?

— Да.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Потом он взял меня за руку, и мы медленно пошли обратно.
— Вам действительно нужен чай? — спросил он, когда мы вошли к нему.

— Действительно, но если это трудно…

— Нет, все нормально. Присаживайтесь на балконе. Я сейчас принесу чай, — сказал он и прошел на кухню.

— Вам помочь?

— Нет, с чаем я, пожалуй, смогу справиться сам, — сказал он где-то там, в комнате, и я поняла, что он улыбается.

— Как вас зовут дома близкие? — спросила я, чтобы, наконец, понять, как же его зовут.

— Так же - Эймунтас, —  удивился он моему вопросу.


— Конечно, удивился. Он и представить себе не мог, что ты «с возрастом, слаба ушами стала», — хохотала я.
— Вредина ты! В кафе было очень шумно, — смеясь, оправдывалась Ирина,  — Сейчас обижусь и перестану рассказывать!
— Ой, нет, только не это! Так будет совсем нечестно и безжалостно, —  притворно испугалась я и подняла руки, сдаваясь и обещая не прерывать ее рассказ своими шутливыми репликами.

— Тогда не перебивай меня, и слушай!
И, ты можешь мне не верить, но мы действительно сидели и пили чай, смотрели на звезды и на маяк, который казался сейчас таким сказочным и далеким.
Казалось, что мы в море и маяк, как обещание чего-то очень хорошего светит нам. Было слышно дыхание моря и шорох листвы, которую нежно гладил теплый ветер.
Мы говорили обо всем и ни о чем. Он начал рассказывать о своем старом псе, который с возрастом потерял зрение и слух. Который умудряется мешаться под ногами у всех, но его все любят и жалеют.

— Простите, уже прохладно. И я хочу показать вам фотографии, а через стол это неудобно. Может быть, войдем в дом? — предложил он и подал мне руку.

Секундное замешательство и я встала.
Мы вошли в дом. Он нашел какую-то музыку на своем телефоне и стал показывать фотографии детей, друзей, собаки, лошадей.

И вдруг зазвучала песня «Love itself».

— Love went on and on… —  тихо пел Леонард Коэн.

— А вы знаете, что у Леонарда Коэна – бабушка родом из Каунаса? — спросила я.

— Нет, не знал, — сказал он.

Мы замолчали. Говорить не хотелось. Звучала только музыка.
               
Он отложил телефон. Погас экран и в комнате стало совсем темно. Только луч маяка через равные промежутки времени спешно пробегал, стараясь не коснуться нас, как будто говорил:

— Я просто пробежал… Я ничего и никого не видел. Вот, честное слово, даже не смотрел.

Его рука, еле касаясь, дотронулась до моего бедра. Потом медленно двинулась наверх, сдвигая легкую ткань платья.

— Нет, мне пора. Нужно идти, — поймала я его руку, пытаясь остановить.

— Опять кого-то спасать? Кого теперь?

— Наверное, в этот раз себя.

— Не нужно. Вас никто здесь не обидит.
 
Его рука замерла. Потом он обнял меня за плечи и прижал к себе, зарывшись лицом в волосы:
— Очень красивый запах! Что это?

— Вы о духах? «Кокаин», — засмеялась я.

— Так называются духи? Не может быть! О, боже, женщины, — улыбнулся он и поцеловал мой смеющийся рот.

Его губы… Господи, помоги мне! Я пропала…
Какими нежными и вкусными были его губы.
Мы пили по капле нежность, которую дарили друг другу. 
Мы растворялись в поцелуях, как подростки, наслаждаясь вкусом ласковых и настойчивых губ.
Мы не торопились. Мы знали, что и как будет. Мы дарили друг другу нежность рук, губ, глаз.
Его сильные руки не шарили жадно по телу, а трепетно и нежно обнимали. Казалось, что он боялся обидеть и вспугнуть меня.
Он встал и, подал мне руку, предлагая встать с дивана. Провел руками вниз по моей спине, от чего мурашки пробежали по всему телу и, подхватив под попу, поднял на руки.

— Сумасшедший! Я тяжелая! Отпусти, — засмеялась я. Моим ногам некуда было деться и им пришлось обнять его бедра.

— Ты восхитительная! Ты похожа на этот сентябрь — запах моря, солнца и «Кокаина». У тебя вкус соленой карамели, — улыбался он.
Он медленно танцевал со мной на руках.

А я… я даже не делала попыток вырваться. Я была уверена в этих руках, в этом мужчине.
Смолкла музыка, и он медленно опустил меня.
— Подожди, пожалуйста, — попросила я.
Он разомкнул объятия, отпуская меня.

Через несколько минут я вошла в комнату. Шторы были задернуты, не давая даже лучу маяка беспечно пробегая по комнате, подсматривать за нами.
На прикроватном столике лежал телефон, и звучала тихая музыка.
Он что-то тихо сказал на литовском языке.
— Иди ко мне, — догадалась я.

Я лежала распятой как на кресте, на нем. Мои руки лежали на его раскинутых руках. Голова на его плече. Его губы целовали мою шею.
— Тебе не холодно? Накрыть тебя?..

— Не надо. Мне хорошо.

— Сентябрь. Скоро осень. Ночью уже становится прохладно, — он потянул край одеяла и накрыл меня,  — Никому не отдам, — прошептал, прижимая к себе.

Я тихонько пошевелилась, но его руки плотнее прижали меня, не отпуская.
— Пусти, пожалуйста, — попросила я.

— Нет, — улыбнулся он, но руки разжал и, я вынырнула из-под одеяла.

— Не уходи, — пробормотал он и повернулся на бок. Он засыпал.
Тихонько собравшись, я вышла и закрыла за собой дверь.

Все замечательно, но спать я должна дома. Даже если время пять утра!

Я пришла домой и рухнула в кровать. Дом, милый дом!

Три часа сна и я проснулась.
Утро. Солнце. Крики гларусов. За прозрачной шторой, порхающие ласточки. Кофе!
Пустой пляж. Прохладный песок. Ласковое и тихое море.
Когда я вышла из воды, сразу увидела его.
Мы шли навстречу и мир замер. Не было никого — только двое на всем целом свете — он и я.

— Здравствуй!

— Здравствуй!

— Ты ушла. Исчезла.

— Но ты же меня нашел.

— Как вода?

— Превосходная!

— Подержишь? – он отдал мне свои солнечные очки.

Он плавал, а я смотрела на него. И мне нравилось, как он плавает, как выходит из воды, как идет ко мне.

— Ты хочешь кофе? – он оглянулся на пляжное кафе.

— Я думаю, что еще рано, — ответила я, наблюдая, как медленно и сонно одинокая официантка бродит между столиков, сметая песок и стряхивая скатерти.

— Я не завтракал. Давай позавтракаем вместе, — предложил он.

— Спасибо, но я уже позавтракала.
 
— А просто кофе?

— Лучше чай...

— Я помню. Горячий, зеленый, — улыбался он.

— Можно черный, хороший, — засмеялась я и, собрав разбросанные на песке вещи, мы пошли завтракать.

Душ вдвоем — руки, губы, струи воды и поток нежности и страсти.
— А завтрак? А Несебр?..

— Да бог с ним — и с завтраком, и с Несебром… Сколько за нашу жизнь было завтраков!.. И Несебр никуда не убежит… Чуть позже.

И был завтрак. И поздний обед в вечернем Несебре. Уставшее за долгий день солнце, которое медленно опускалось в море. Смешные гларусы, косящие на нас своими любопытными и блестящими, как пуговицы глазами. Вечерний автобус и прогулка по пляжу.
Мы шли по не успевшему остыть песку.
— Давай поплаваем, — предложила я.

— У нас даже полотенца нет.

— Да и бог ним, с полотенцем.

Мы разделись на пустом пляже и вошли в теплую воду. 
— Знаешь, это была гениальная идея! — улыбался он.

— Знаю!
 
Он вышел из воды и присев на пляжный лежак, закурил.

А я плавала, и мне не хотелось выходить из теплой воды. Море смывало дневную усталость, дарило покой и умиротворение.
Но меня ждали.

— Твой силуэт на фоне лунной дорожки… Я это запомню навсегда, — сказал он, когда я подошла и присела рядом.

— Холодно, нужно идти, — улыбнулась я.

— Сейчас согрею, — он сгреб меня в охапку.

— О! Нет… Ты сошел с ума! Только не здесь! Нас же замучают советами, — я смеялась.
 
— А мы их все выслушаем. И даже, может быть им последуем… Но потом, - говорил он целуя меня, - Здесь вообще никого нет. Только ты и я, как в первый день сотворения мира. У тебя соленые губы. Ты — соленая карамель.
И действительно холодно мне уже не было.

— Зачем ты уходишь? Останься со мной. Тебе не все равно где спать?
Мы стояли на перекрестке, и он никак не мог понять, почему я опять собралась домой.

— Не все равно. Я не могу нигде спать, кроме дома. Это всего несколько часов разлуки. Ты сейчас придешь, заснешь, а утром мы опять встретимся на пляже.

— Ну, не хочешь, ко мне, давай я к тебе. Не хочу тебя отпускать. Не хочу расставаться. Я скоро улетаю…

Я закрыла ему рот рукой:
— Прошу, не надо! Я тоже скоро уезжаю, но не надо о разлуке, — попросила я.
Он попытался что-то сказать, но я не дала. Приподнявшись на цыпочки, поцеловала его и пошла домой. Я знала, что он стоит и смотрит, но не оглянулась.
Я думала, о том, что мне тоже скоро уезжать.

А на следующий день опять было солнце, море, теплый песок и Эймунтас.
Мы не расставались весь день. Мы говорили, молчали, опять говорили.
Но я знала, о чем мы оба думаем.
Каждый из нас помнил фразу – «я скоро улетаю!»
Насколько скоро это должно было случиться, даже не хотелось знать.
Я не ушла в ту ночь. И утро началось не с моря и пляжа.

— Я сегодня улетаю, — сказал он.

— Сегодня?! Во сколько?
 
— В семь такси…
Мы молчали.

— Хорошо, что ты не сказал мне этого раньше…

— Я хотел сказать, но ты запретила.

— И что? Разве можно что-то изменить? Да и не нужно. А если бы ты сказал, я бы только и думала, о том, что ты вот-вот улетишь… Знаешь, говорят – танцуй так, как будто тебя никто не видит, живи так, как будто сегодня твой последний день. Ты о чем-нибудь жалеешь?

— Нет! Но я знал, что улетаю и эта мысль отравляла мне все. Именно поэтому я не хотел тебя отпускать даже на несколько минут. Мне было тебя мало!

— Хорошо, что мало. Хуже, когда с избытком! Знаешь, Равда – это странное, мистическое место! Можно пройти на расстоянии вытянутой руки и не заметить друг друга. Она иногда так сводит и разводит людей, что при всем желании можно никогда больше не встретиться. Я не хотела тебе говорить, но вполне возможно, что мы действительно не встретимся. Я продаю свой апарт…

— Почему?

— Не знаю. Так получается.
 
— То есть на следующий год ты не вернешься?

— Не знаю. Это все не так быстро получается, как хочется. Кто знает…

— Пообедаем вместе?

— Не думаю, что это хорошая идея…

— Ты не оставишь телефон? Электронку?

— Хорошо, я напишу на салфетке.

Я ушла, чтобы не мешать ему собраться.

На следующий день, проходя мимо его комплекса, я увидела растяжку на его балконе «Продается».


Слушая рассказы своих подруг, сколько раз мы говорим им:
-Дура! Ну ведь все могло быть совершенно иначе!.. А ты!..

Я не знаю есть ли это "иначе" хоть где-нибудь, но пусть будет!