Пока море не высохнет. Глава 2

***
За то, как мне пришлось переживать,
За всё, что я уже перетерпела –
Должна теперь я королевой стать.

***

Пускающийся в пляс разгульный люд проливал из чаш терпкое вино, крепкий эль совершенно забывая в пьяном бреду о приличии, об обычном уважении друг к другу и все старались получить от жизни, как говорят сами простые люди, «все сладкие соки жизни». Этой простой, совершенно незамысловатой фразой крестьяне, искусные мастера своих дел и даже светские дамы избили до невозможного клише вкладывая в сами слова, как можно меньше смысла, и как можно больше (по факту) грязного, земного удовольствия. Выпить эля, потанцевать под деревенские песенки строптивого лютниста и оставить на ночь белогрудую девицу, что останется до утра и попросит, как можно меньше за оплату – вот и все счастье простых людей, которые привыкли жить сегодня, получая все сладкие соки своей на самом деле горькой жизни.

Придворные мужья, что завидовали черной завистью королю не стеснялись в выражения по поводу выборных им женщин, и все придавали окраску словам путем нелестного анекдота в кругах придворных дам, что озорно повизгивали, хихикали от таких грязных словечек, и столь нелестных комплиментов. Дамы, что метили на место королевской фаворитки иной раз забывали все свои приличные стороны, считая, что король – мужчина, а значит охотник, что требует свою дичь поданной на серебряном блюде с самыми пикантными специями. Только они ошибались, как никогда. Если раньше король был страстным любителем фривольных девиц, то сейчас, проходя мимо блудливой толпы жаждущих королевской любви женщин, он неосознанно обижал их робкую самоуверенность. Опуская огорченно юбки, девушки пожимали плечами совершенно не понимая, что могло охладить пыл страстного короля любителя постельного наслаждения.

-О, вижу, что Вы, король мой, все же смогли пробраться сквозь толпу разгорячённых фурий.-Виктория улыбнулась держа в руках серебряную чашу наполненную яблочным сидром.-хотите? Только вчера приготовила. Добавила в новый рецепт немного корицы.
-Если только немного.-Генрих IV тяжко вздохнул подставляя чашу, что спустя секунду наполнился до середины.-пахнет очень сладко.
-Если честно, то я думала сделать его кислее, но все напутала и получилось сладко. Я не очень люблю такие приторные напитки, но если дать ему настояться, то что-то мне подсказывает, мой сидр наберет популярность среди этих слишком веселых людей.-поэтесса посмотрела на короля, что апатично разбалтывал напиток внутри чаши не позволяя ему разлиться.-я так понимаю, что привычка отпускать теперь заставляет кусать локти?
-Она не была моей пленницей, как и не была рабыней. Я не выкупал ее для личного использования, и не получал в дар. Она не была моей женой, что решила сбежать с очередным фаворитом, и не была фавориткой, что в поисках более властного короля предала нашу любовь.-Генрих поставил чашу на каменный подоконник веранды.-не в моих силах было ее удержать, и не в моей власти ее вернуть.
-Неужели Вы думаете, что если бы Вы отказали ей в свободе, то она беспрекословно бы смирилась?-Виктория улыбнулась.-она необычная. Дерзкая, в чем-то очень даже своенравная.
-Но покорная.-Генрих IV решился попробовать сидр.-покорная. Понимаете, моя Вы милая, стоило мне отпустить ее, как Габриэль обещала вернуться. Обещала. Словно сейчас нас разлучает Лувр, и вся Франция, но я смогу снова сжать ее руку.
-Сжать ее руку.-повторила Виктория с ноткой нежности в голосе.
-Я говорил, что принял решение освободить Марго?-Генрих вздохнул.-кто я такой, чтобы держать ее в четырех стенах старого замка? К тому же, для молодой женщины у которой еще многое впереди, и которая не претендует больше на трон у нее есть все шансы встретить на своем жизненном пути достойного человека. Как Вы думаете?-он посмотрел на поэтессу с нескрываемым любопытством, что было свойственно мальчишкам в десять лет, но никак не королю.-или лучше остановиться пока она не натворила непоправимого?
-Свети, Марго! Свети, но не сгорай. Марго – неугасимая лампада. И если ты не станешь входом в рай, то точно навсегда спасешь от ада.-Виктория мягко улыбнулась.
-Виктория, только одна просьба.-Генрих сжал локоть девушки.-и просьба моя дикая, но не просить Вас я просто не могу.
-О какой такой дикой просьбе идет речь, король мой?-поэтесса улыбнулась.-я жажду служить королю верностью, и Вы это знаете.
-Не составляйте свиту для нее, и не позволяйте мыслям меняться. И Вы, и я знаем, что Марго глупышка, что не играет в игру полюбившеюся Версалю и ее матушке, и именно поэтому ей суждено было познать все тягости взаперти, которую она сама себе и нарекла еще при рождении. Понимаете? Я не хочу, чтобы Вы учили ее жить если она сама не способна на выживание. Вспомните ее мать. Помните, как Екатерину боялись поданные и как восхищался бесполезный эскадрон?
-Генрих, король мой, но эскадрон при Медичи был, как новая форма власти, что решается путем раздвигания бархатных женских ног, но только в большинстве своем бесполезном, ибо Екатерина застелила путь свой человеческими душами, что помогли держать в руках и трон, и корону, но только для нее это было слишком желанно. Желанно настолько, что замужество единственной дочери выпало на Вашу кандидатуру, да простите мне такую дерзость, дорогой мой.-Виктория сжала ладони короля.-но сейчас…сейчас именно Вы пытаетесь удержать в своих руках эту блудливую страну без конца и края.
-Вы прекрасно знаете, что моя мать была против брака с Марго, ибо считала Медичи черной меткой всей Флоренции, а мы, Бурбоны…-Генрих скромно улыбнулся.-привыкли пробиваться сквозь терновые кусты к желанным вещам, а не идти по головам.
-Как там Ваши разногласия с католиками?-Виктория нежно улыбнулась.-Вы уже решили религиозные проблемы или же Вы ждете, когда католики снова решат перерезать Ваших людей, как в ту страшную для всех нас ночь?
-Вы говорите так, словно были одной из тех, кто резал.-король Наваррский вздохнул.-не могу пока ничего сказать. Пока гугеноты продолжают готовится к религиозной войне, а католики словно готовы к ней всегда.
-Это совершенно естественно. Мы всё-таки христовые дети, и это у нас в крови. Я, конечно, поддержу Вас в любом случае, но лучше с этим не тянуть.

Пробирающуюся сквозь столпившихся людей госпожа Лепаж не прекращала бурчать на невежд, что считали своим долгом стоять здесь заслоняющей всех и вся массой. Поправляя свои роскошные, рыжие, кудрявые локоны, она уверенно направлялась на веранду. Ее платье, подаренное одним из фаворитов, было поистине роскошным, как и она сама. Обшитый рубинами бархат телесного цвета блистал на солнце, и переливался своим заманчивым, завлекающим блеском при свете попадающего на камни свечи. Откусывая аккуратные кусочки красного яблока девушка нежно обвила ладонью талию поэтессы и, та вздрогнула от неожиданности почувствовав такое ласковое прикосновение. Облизнувшись, госпожа Лепаж тихо проурчала: «в покоях Вас ожидает дипломат из Англии».

Поэтесса не могла поверить своим ушам. Алистер? Сейчас? Для нее эта встреча была сродни глотку воздуха после долго удушения. Извинившись перед королем, она уверенно прошла сквозь толпу направившись в свои покои, где ее дожидался дипломат. Мужчина обернулся, почувствовав холодок от резко открывшийся двери и улыбка озарила его лицо. Два года…два долгих года, что переживали оба тянулись словно двадцать лет, и вот она…долгожданная встречи после столько длительной разлуки не позволяла прикоснуться друг к другу, как прежде, и хотя чувства заставляли обоих сходить с ума от безумия и силы, что дипломат, что поэтесса обошлись легким объятьем без лишних глупостей и пустых слов.

-Алистер, Вы тут и это так неожиданно.-Виктория нежно улыбнулась скрывая взгляда.-как Ваши дела? Что заставило Вас прибыть в Версаль?
-Виктория,-дипломат вздохнул.-сказать по правде, но я только что из Испании, где Вами очень сильно интересовалась одна особа.-он вынул письмо из-за пазухи и протянул девушке.-Вы совершенно не изменились. Словно мы виделись вчера. Вы все такая же…-он сделал шаг вперед нежно прикоснувшись к ее покрасневшей щеке.-словно я прикасался к Вам вчера…-он склонился к ее губам.-и ощущенье Вашего поцелуя не покидало меня до этой минуты.
-Вы знаете, как мне стыдно перед Вами, и так беспощадно продолжаете душить меня своей любовью.-она вздохнула положив подбородок на крепкое, мужское плечо.-я так скучала…-ее ладони сомкнулись на мужской спине.
-Вы все еще носите мое кольцо.-улыбнулся дипломат поглаживая поэтессу по волосам.-я думал, что Вы избавились от него еще в день своего отплытия.
-Я все еще считаю себя Вашей.-прошептала девушка коснувшись тонкими пальцами мягкого лица.-я все еще считаю себя Вашей женой, которая так отвратительно сбежала.
-Это неважно настолько насколько может быть неважно сейчас.-Алистер вздохнул.-но если захотите, то можете прибыть в Англию в любую минуту, и мы сыграем с Вами долгожданную свадьбу, ибо Вы знаете, что я храню Вам все еще свою верность, ведь именно Вы хранительница ключей моего сердца.
-И это все взаимно, мой дорогой.-улыбнулась Виктория.-но только я не могу поплыть в Англию, и причину Вы знаете, а тем более сейчас.
-Сейчас? Что же Вас сдерживает сейчас?-Алистер крепче обнял поэтессу.-что, Виктория, сейчас удерживает Вас во Франции?
-Король мой Генрих Наваррский, что словно ребенок боится сделать шаг, а тем более на пороге религиозной войны бросить его сродни предательству матери, и женщины, что нуждаются в моей поддержке останутся сиротами.-Виктория сжала ладони дипломата.-понимаете?
-Женщины?-он скривился в недоумении.-о чем Вы, моя милая?
-Ах, я же не сказала.-Виктория вздохнула.-эскадрон Екатерины Медичи был расформирован до самого его основания. Из ста составляющих свиту женщин осталось десять, и теперь, я поддерживаю порядок в этом новом эскадроне.
-Играете в игры Медичи? А Вы не боитесь повторить судьбу флорентийской женщины?-Алистер покачал головой.-не понимаю…зачем Вам это?
-С рождения судьба предрешена. Жить в строгих рамках королевских правил. Собой распоряжаться не вольна.-прошептала Виктория и развернув переданное письмо на секунду замолчала.-а Вы знаете, Алистер, может прозвучит для Вас смешно, но я верю, что судьба Франции находится исключительно в женских руках. Придется оставить судьбу за спиной, понимаете? Для меня это будет в сотый раз, но только все это неотступно, пока Вы со мной.-она сжала руки дипломата и вздохнула.-все, что я делаю сейчас это шаг на пути к свободе, которая позволит мне быть с Вами. Просто подумайте об этом…

***

Вечером в Версале становится шумно. Людей становится больше, и воздух кажется тяжелее под натиском хмельного угара и тяжелых женских духов, которые редко пахнут розами, а липкие тела, что иной раз никогда вовсе не чувствовали кожей ощущение воды источали свою естественную зловонию, что была приятна отдельным людям, и только поэтесса, старавшаяся держаться подальше от этой потерявшей свое людское лицо толпы, продолжала наслаждаться прикосновением холодного ветра стоя на веранде замке. Дипломат отплыл на корабле обратно в Англию несколько минут назад, и она могла видеть, как на пристани отходит в море корабль «Королева Изабелла», что будет на плаву еще несколько тревожных для ее сердца дней, пока Алистер не отправит письмо о своем прибытии. Она думала, что все происходящее давит на нее сильнее прежнего, и несколько проведенных вместе часов заставили ее всерьез задуматься о положении любовных дел. Вернуться ей в Англию? Но разве что-то измениться? Из хаотичных мыслей поэтессу выбил приход короля Наваррского, что возмущенно прогонял от себя прочь похотливых женщин срывающих с него королевскую мантию.

-Боже мой,-Виктория не могла сдержать улыбки.-Вы просто нарасхват среди хмельных женщин, король мой.
-Эти блудливые химеры чуть не порвали меня на части!-возмущенно поправил корону Генрих.-это ужас, это просто страшный сон.
-Кстати, про страшный сон.-поэтесса посмотрела на расступившихся внизу стражников.-к нам тут в гости пожаловала сама Франсуаза Лабурдезьер.
-Что нужно этой горе матери?-Генрих чуть шатнулся от возмущения.-какого дьявола она снова здесь?
-Вот сейчас мы это и узнаем.-опрокинув чашу до последней капли ответила поэтесса.

Гадать не пришлось, ибо приход Франсуазы оказался предсказуем. Женщина снова пыталась продать честь дочери, но только на этот раз условия продажи заметно изменились. Франсуаза не пыталась продать Габриэль на ночь. Она решила запросить у короля круглую сумму, как цену на пожизненное использование девушкой. Условия продажи таковы, что если король Наваррский выкупает дочь Франсуазы, то будет иметь все права обладания малюткой, но и так же полное право делать с ней все, что только может захотеть королевское нутро. Франсуаза не сомневалась, что влюбленный король согласиться на такое условие и не прогадала. Как только стражники грубо завели сопротивляющуюся Габриэль в переполненный людьми Версальский зал, где тут же смолкли голоса дав крику Эстре заполнить холодные стены замка, Генрих швырнул переполненный золотыми монетами мешок с выкупом за Габриэль к ногам ее матери.

-И больше…-прошипел король.-чтобы глаза мои Вас не видели.

Габриэль вздрогнула. Чернота его глаз пылала той несвойственной ненавистью, что заставляло робкое женское сердце дрожать от неподдельного страха.