Факт и комментарий

Публикую здесь сообщение Алексея Вайца и комментарии, помещённые в
фейсбуке.

Алексей Вайц
September 29

"На девятнадцатом году революции Сталину пришла мысль (назовём это так) устроить в Ленинграде «чистку».

Он изобрёл способ, который казался ему тонким: обмен паспортов. И десяткам тысяч людей, главным образом дворянам, стали отказывать в них.

А эти дворяне давным-давно превратились в добросовестных советских служащих с дешёвенькими портфелями из свиной кожи. За отказом в паспорте следовала немедленная высылка: либо поближе к тундре, либо — к раскалённым пескам Каракума.

Ленинград плакал.

Незадолго до этого Шостакович получил новую квартиру. Она была раза в три больше его прежней на улице Марата. Не стоять же квартире пустой, голой. Шостакович наскрёб немного денег, принёс их Софье Васильевне и сказал:
— Пожалуйста, купи, мама, чего-нибудь из мебели.
И уехал по делам в Москву, где пробыл недели две.
А когда вернулся в новую квартиру, глазам своим не поверил: в комнатах стояли павловские и александровские стулья красного дерева, столики, шкаф, бюро. Почти в достаточном количестве.
— И всё это, мама, ты купила на те гроши, что я тебе оставил?
— У нас, видишь ли, страшно подешевела мебель, — ответила Софья Васильевна.
— С чего бы?
— Дворян высылали. Ну, они в спешке чуть ли не даром отдавали вещи. Вот, скажем, это бюро раньше стоило…

И Софья Васильевна стала рассказывать, сколько раньше стоила такая и такая вещь и сколько теперь за неё заплачено.

Дмитрий Шостакович Дмитрий Дмитриевич посерел.
Тонкие губы его сжались.
— Боже мой!..
И, торопливо вынув из кармана записную книжку, он взял со стола карандаш.

Сколько стоили эти стулья до несчастья, мама?.. А теперь сколько ты заплатила?.. Где ты их купила?.. А это бюро?.. А диван?.. и т. д.

Софья Васильевна точно отвечала, не совсем понимая, для чего он её об этом спрашивает.

Всё записав своим острым, тонким, шатающимся почерком, Дмитрий Дмитриевич нервно вырвал из книжицы лист и сказал, передавая его матери:

— Я сейчас поеду раздобывать деньги. Хоть из-под земли. А завтра, мама, с утра ты развези их по этим адресам.
У всех ведь остались в Ленинграде близкие люди.
Они и перешлют деньги — туда, тем… Эти стулья раньше стоили полторы тысячи, ты их купила за четыреста, — верни тысячу сто… И за бюро, и за диван… За всё…
У людей, мама, несчастье, как же этим пользоваться?..

Правда, мама?..
— Я, разумеется, сделала всё так, как хотел Митя, — сказала мне Софья Васильевна.
— Не сомневаюсь.

Что это?

Пожалуй, обыкновенная порядочность. Но как же нам не хватает её в жизни! Этой обыкновенной порядочности!"


Кирилл Лятс Что-то мне казалось, что в 1922 году граница была закрыта и в 1936м никто уехать уже не мог


Andrei Jvirblis Мой дед, который очень любил Коктебель, рассказывал как ему вскоре после войны предлагали за гроши купить дом на Киселевке. Но он не смог, так как это был дом выселенных татар. За это его уважаю.


Leonid Schabaschenkoff Мой прадед не был дворянином, но его двухэтажный домик в Москве отобрали у бабушки в 1937, через два года, как его убили. Они с маленьким папой были переселены в подвал и жили в нем ещё лет 25, в сыром подвале квадратов 50, который занимали две семьи. Посреди была фанерная перегородка, на ней ткань. На ткани со стороны моей семьи был намалеван ад. С другой - рай. До конца жизни и у бабушки, и у отца были серьезные проблемы с лёгкими.

Советский юрист высокого полёта, получивший этот дом в результате этих обстоятельств, тоже как-то исчез вместе с семьёй. Дом стоял опечатанный полгода, потом мебель увезли на склад. А в подвале тем временем шла обычная жизнь. Летом прохладно, зимой промозгло.

Я изредка прихожу к этому дому. Сейчас окна забиты железом, уже лет 15. Венчали меня в храме неподалёку, и там же рядом Иоанн Воин, прихожанином и бенефактором которого был мой прадед.

Vladimir Simanovsky Каким тяжёлым бременем легла "революция" на людей. Уничтожила эта октябрьская гнида такую страну, растоптала, унизила, раздушила... и продолжает свою "победную поступь" Как руководители Страны "советов" лелеют геноцид "своего" народа, в самых извращённых формах!