Захлопнув дверь в свою мечту

Наверное, многие люди желают  прожить  свою жизнь насыщенно, может быть, даже бурно, весело, радостно и уж, конечно, о скуке никто не помышляет.  Так, чтобы и приключения иногда случались . Пусть маленькие и невинные, но всё-таки, чтобы они были. Не у всех, правда, получается. У одних из-за лени обыкновенной, из-за нежелания двигаться и что-то предпринимать. Обыденность, рутина затягивает, другие – в силу сложившихся обстоятельств, которые не могут или опасаются тронуть. Вот  и Афанасий Семенович тоже любил пофантазировать… Мечтал о маленьких приключениях. Однажды он понял, как скучно, абсолютно неинтересно он живет и принялся грезить. Тем более , что на лестничной площадке недавно появилась новая соседка,  совершенно очаровательная особа Леночка. Так представилась она им с женой в день переезда.  Она как-то странно, со значением глянула на него вчера и… у Афанасия Семеновича даже дыхание перехватило. Он  тогда засмущался, неуклюже поклонился и, заалев, как маков цвет, быстро юркнул в квартиру. Сердце клокотало где-то в горле, как кипяток в котле.   Но у Афанасия Семеновича  и было это самое обстоятельство  в виде жены, имеющей изысканный, весьма трепетный  характер. Она не потерпела бы даже тайных вздохов мужа, а не то, чтобы откровенных взглядов в чью-то непонятную сторону, и уж , конечно, не вынесла бы этого возмутительного румянца. Благо в тот момент ее не было дома. И Афанасий Семенович успел отдышаться и даже побледнеть. Но вот тогда и появилось , пожалуй, это желание совершить что-нибудь эдакое…, возможно, даже непозволительное.  С этими фантазиями мужчина и жил теперь. Ложился и вставал…
В то утро звонкое птичье пение за окном разбудило Афанасия Семеновича. Он лежал, не открывая глаз, наслаждаясь беззаботными  руладами невидимой певуньи и прислушиваясь к себе. Чувство радости переполняло его, и он боялся пошевелиться, дабы не расплескать его. И не только птичье чириканье было тому причиной. Вся его душа жила в предвкушении свободы, пусть недолгой, даже иллюзорной, но свободы. Глафира Петровна– жена его мирно похрапывающая рядом, сегодня уезжала к маменьке в деревню на несколько дней. Улыбка невольно растягивала  губы Афанасия.  Он приоткрыл глаза. Сквозь плохо зашторенное окно заглядывало совсем недавно проснувшееся, умытое нежностью   бело-розово- голубое утро. По ослепительному в своем чистоте голубому небу плыли пушистые, слегка окрашенные первыми, еще робкими, солнечными лучами , барашки.
Афанасий Семенович нехотя отвел глаза от этого сказочного зрелища и покосился на жену.  Под простынкой с изображением снежных сопок, супруга  сама казалась горной грядой.  Глафира Петровна пошевелилась, засопела, повернулась к Афанасию, а он быстренько закрыл глаза , наблюдая за супругой  сквозь полуопущенные ресницы. Не то, чтобы он не любил жену, ведь женился-то по любви на тоненькой тростиночке, восторженно заглядывавшей ему в рот, соглашаясь с ним во  всем.  И вот теперь… У нее образовался весьма утонченный  характер. То помыкала им , как хотела, то не обращала внимания на мужа, то вдруг  становилась  похожей на кошку ,которая, прежде , чем откусить от мышки  кусочек, укладывает ее на   белую салфеточку.
Глафира Петровна так долго и с подозрением разглядывала супруга, что у него появилось желание засунуть голову под подушку.
–Афоня! Афоня! Ты спишь или нет?
Афанасий Семенович дрыгнул ножкой, сделал вид, что просыпается. Открыл один глаз, потом другой, потянулся.
–Глашуня, ты чего? Я спал еще…
–Спал?– не совсем поверила она.– А чего улыбался?
–Я улыбался? Да, это сон приснился…
–Со-он? И кто тебе снился?–собрала бровки домиком Глафира Петровна.
–Рыбалка…,– Афанасий заулыбался уже открыто.
–Рыбалка? А я думала, что радуешься моему отъезду…
–Не-ет,– Афанасий Семенович приложил усилие, собрал губы узелком,  а  глаза его загрустили,– я буду скучать.
–Так, может,  вместе поедем?
– Ты что -ты что?!– испугался Афанасий Семенович. Ведь тогда бы его мечтам – фантазиям с участием пышногрудой, улыбчивой соседки пришел бы конец. Он принялся  лихорадочно выискивать повод, чтобы избежать поездки.– А  Мурзик наш!– вспомнив, закричал он. – Баба Дуся  ведь на даче сейчас.
Мурзиком звали огромного, толстого кота– любимца Глафиры. Оставить без присмотра она могла , скорее, мужа, чем этого наглого обжору. Словно почувствовав, что говорят о нем, Мурзик, спавший рядом с хозяевами, потянулся, спрыгнул и неожиданно заверещал, требуя пищи.
–Ах, ты мой холосенький,– засюсюкала Глафира Петровна,– кусать хоцес? Афоня!– гаркнула она.– Котик проголодался. Не слышишь разве?
Афанасий так обрадовался, что жена переключилась на любимого кота, что встал , не сопротивляясь. И вовремя. В этот момент заверещал дверной звонок. От неожиданности Афанасий снова присел на кровать, чем вызвал недовольство супруги.
–И чего расселся, горе ты мое?! Иди уже ,открывай.
Ноги отчего-то стали такими тяжелыми, будто к каждой из них привязали по десятикилограммовому утюгу. Появилось предчувствие, что не зря так требовательно и противно верещит этот звонок. Афанасий Семенович был уверен, что он несет что-то такое, особенное, не очень приятное, что мгновенно разрушит это утреннее  счастливое состояние. Идти ну совсем не хотелось.
–Афоня!– протрубила недовольно супруга.– И долго ты будешь раздумывать?
–Может, это…уйдут,– проблеял Афанасий Семенович,- как будто нас дома нет.
–Еще чего?! Быстро иди!– начала злиться Глафира Петровна.–Вдруг что-то важное. Мне соседка Анфиска обещала какую-то чудодейственную маску. Намажешь и… как девочка опять…
–Ну уж,– фыркнул Афанасий Петрович,– станешь младенцем, а я нянчить буду …Да?
Звонок захлебнулся и замолк.
–Ну вот, я же говорил,– обрадовавшийся было, супруг вздрогнул от новой порции трели.
–Иди!– прикрикнула Глафира Петровна, продолжая нежиться под шелковым одеялом.
–Сама-то разлеглась, будто звезда морская,– буркнул он.
–Че-его?
–Ничего, моя радость, я сейчас,–и Афанасий Семенович, втянув голову в плечи,  потрусил открывать. Распахнув дверь, он замер на мгновение и чуть не заплакал. Появилось желание захлопнуть дверь и спрятаться.  Его маленьким мечтам  действительно не суждено было осуществиться. На пороге стояла теща, похожая на мусорную свалку из-за огромного количества   мешков и пакетов, которые гроздьями висели на ней. Голова ее , как огромный капустный кочан, возвышалась над всеми этими котомками. 
–Ну, что застыл, зятек?– забасила она.–Ай, не рад? –и, оттеснив хозяина, она просочилась в квартиру,– а Глашка где?  И че такое-то?  Мне уже будут тут радоваться или  сразу поворачивать восвояси?
–Так это… Спит Глаша-то,– Афанасий Семенович неуклюже топтался рядом, всё еще питая ма-аленькую надежду, вдруг это всё-таки снится и теща сама собой рассосется.
–Спит?! Это в этакую-то пору! Ну, Афоня,  и разбаловал ты ее,– и  теща пронеслась со всей своей кладью прямо в спальню,–Глашка!
–Ой, маманя, это вы,– высунула из-под одеяла нос Глафира Петровна,– и чего это в такую рань-то? 
–Ра-ань?! Да ты глядела на часы, душа моя?!
–А чего? Только десять часов еще…
–Подымайсь давай!– она огляделась.– А у вас тут ничего… Просторно… Светло… Вот я тут и буду жить. Афоня, принимай гостинцы!– продолжала Серафима Егоровна, освобождаясь от пакетов.– Тут картошка, сало, соления, варенья всякие…
–Соленья–это хорошо…., –пугаясь, пробормотал Афанасий Семенович,–а жить-то почему? Мы-то где будем?
–Вы? А чего ? Места чё ли мало?– гостья с удовольствием сбросила мешки на пол.
–Маманя! Ну, ваще! Зачем здесь –то пылить? На кухню надо вить…
–Вот муж твой и отнесет…
–Афоня! Чего стоишь?– рассердилась Глафира Петровна.–Неси!– скомандовала она.
–А мы-то как же?– всё никак не мог поверить Афанасий Семенович.
–Вот пристал. Вы в гостиной будете…,– заявила теща, пытаясь взгромоздиться на кровать.
–Маманя, ну куда в грязном-то,– возмутилась Глафира Петровна и вдруг округлила глаза,– как это жить?
–Вот-вот,– закивал   Афанасий Семенович.
–А ты не стой!– прикрикнула Глафира Петровна.–Уноси пылюку отсюда! Маманя, как это жить? Да слезайте уже с одеяла! Оно вить не рогожа какая, а шелк всё-таки , а вы…
-Подумаешь, шелка у них тут… Вставай, идем наливочку пробовать.
–Не-ет, сначала скажите, на кого вы бросили корову, поросенка, курочек…
–Так отец там ваш… Вот пусть и ухаживат за всеми, а я туточки… Отдыхать хочу, как вы, баре этакие…
–Так мы уже на пенсии,– удивилась Глафира Петровна,– чего ж не отдыхать?
–А мы?! Разве нет?!– рассердилась Серафима Егоровна.
–Так вас никто не заставляет хозяйство держать.
–А как же?– вытаращилась маманя,- мы без этого никак не могём.
–Ну вот…,– удовлетворенно кивнула дочка, сползая с постели,– а ты папаню одного оставила… А там ведь Зойка.
–И чё? Подмогнёт, если чё.
–Ну да, подмогнёт,– кивала Глафира Петровна,– уведет папаню-то со всем вашим хозяйством. Она всегда завидовала.
–Уведеть, думашь?– испугалась Серафима Егоровна, вытирая платочком, выступившую вдруг на лбу испарину.
–Уведет,– утвердительно качнула головой дочь, накидывая бархатный халат цвета болотной тины, на котором разгуливали почему-то синие с  алыми глазами павлины.
–Ай, красота какая!– забыв на миг, о грозившей опасности, ахнула маменька.
–Да-а…,– довольно улыбнулась Глафира Петровна,– идемте чай пить и к папеньке надо…Афоня! Чай готовь,– крикнула она,– попьем и  поедем  прямо сейчас.

И приунывший было, Афанасий Семенович воспрял духом.  Хрустальная мечта засияла снова. Ему даже показалось, что он видит игривую улыбку новой соседки. Он загремел чайником, чашки зазвенели победным маршем сначала тихонько, потом всё сильнее. Ведь если жена сказала , что едут сейчас, значит и поедут, а он…  Он прикрыл на минутку глаза, соседка тут же погрозила пальчиком, а счастливая улыбка растянула рот, как гармошку музыкант.
–Смотрите! Он опять цветет тут майским цветом,– Глафира Петровна застыла в дверном проеме, уперев руки в мощные бока так, что павлины на халате изобразили дивный танец,– опять что-то снится?– нахмурилась супруга.
–Не-ет!– испуганно вздрогнул Афанасий Семенович.– Это я Мурзиком любуюсь…,– залепетал он,– хорош стервец стал, гладенький…
–Не верь ему, Глашутка,– винтом вкрутилась на кухню теща, оттеснив Глафиру Петровну. Серафима Егоровна хоть и имела  восемьдесят с небольшим хвостиком лет, да и весила  прилично, но была подвижной и юркой, словно юная ящерица, – мужики завсегда так скалятся, когда о бабах мечты имеют…
–Да ну?!– не поверила дочь.
–Что вы такое говорите?!– вскинулся Афанасий Семенович, испугавшись, что мечта его так и останется мечтой.–Я Глашеньку люблю!
–Ну-ну,– усмехнулась Серафима Егоровна,  тут же  обозначив новую тему для нападения на зятя, – а чего это ты по кухне в труселях порхаешь, прямо  как бабочка какая-то?!
–И правда, Афоня, штаны –то надень…. Да чай пить будем на дорожку,– Глафира Петровна уже забыла из-за чего хотела сердиться на супруга.

А Афанасий Семенович и спорить не стал, коли жена сказала, что чай пить будут на дорожку, стало быть и уедут, и тогда… Мысли, словно вспугнутые стрекозки , взлетели и … , но разгуляться им не было суждено.
–Афоня! Ну, где ты там, Афоня?! – донеслось из кухни, и Афанасий Семенович засеменил, на ходу застегивая брюки. У самой двери он замер, не то любуясь, не то удивляясь… Две пожилые женщины были слишком похожи друг на друга. Обе кубышки , обе в ярких нарядах, обе наливали чай в блюдца и даже одинаково их держали, надувая щеки, дули на золотистую жидкость. На столе стояло его любимое клубничное варенье, которое дамы черпали ложечками, отправляя его в рот, закусывали шоколадными конфетами. Афанасий Семенович даже скривился. Ему жена не позволяла много сладкого, но сейчас… Варенья было жалко… И он заспешил. Наливая чай, он нечаянно разлил, чем вызвал новое недовольство тещи.
–Вот неумеха,– не отвлекаясь от чаепития, не удержалась она от комментариев.
А Глафира Петровна с любопытством следила за мужем. Она удивлялась, ведь Афоня уже должен был начать переживать из-за того, что остается с Мурзиком один. В его внезапную любовь к коту Глафира не верила. А он даже и не думает расстраиваться. Наоборот, на его губах то и дело появляется  не то застенчивая, не то нахальная улыбка. Этого объяснить она не могла, а потому мысленно махнула рукой, стоит ли заморачиваться, ведь это Афоня, а он от неё никуда не денется…

Наконец, дамы допили чай и принялись собираться. Особенно торопилась Серафима Егоровна, которая совсем недавно и не помышляла так быстро возвращаться. Брошенная дочерью фраза о том, что Зойка уведет мужа вместе с живностью, её сильно встревожила. Да ,  мужу уже лет достаточно, но он как был живчиком, так и остался, и глаз его так и косит налево. Иногда ей вдруг начинало казаться, что ничего хуже из того. что случалось, не случится и   она готова была пожить барыней в городе, но дочь умело руководила и Серафима Егоровна опять начинала спешить. Не трудно представить, что пережил за это время Афанасий Семенович. Он был словно на качелях- то остаются дамы и настроение его тут же угасало, то едут и он начинал летать легким ангелом, помогая, даже пытаясь напевать, чем всё больше удивлял Глафиру Петровну и она начинала размышлять , стоит ли ей покидать родной дом. Но поездка планировалась давно, а свои решения Глафира Петровна не любила менять.
–Я тебе там оставила пятьсот рублей, зря не трать, а на хлеб хватит,– Глафира Петровна сурово посмотрела на мужа.
–Сколько-сколько? Но…
–Хватит тебе , а для Мурзика корм есть,– не допустила пререканий Глафира Петровна. И Афанасий Семенович смирился, ведь важнее было, чтобы жена не передумала.
 Наконец, все собрались, и дверь захлопнулась. Афанасий Семенович изобразил замысловатый пируэт и, тут же ударившись о стену коленом, скукожился. Колено болело давно , а потому с ним надо было обращаться нежно. Прихрамывая, он доковылял до окна. Проследив, как дамы садятся в дребезжащий всеми стеклами трамвай, успокоился и собрался было предаться мечтам, как в дверь позвонили…
Афанасий Семенович вытаращил глаза… Его мечта стояла у порога. В светлом, коротком халатике, из-под которого выглядывали полные розовые коленки она была прелестна. В распахнувшемся вырезе мелькнула белая, пышная грудь.
–Ой, я не разбудила вас?– она кокетливо опустила подведенные очи.– А у меня,знаете ли, трагедия случилась… Самая настоящая трагедия… Кран плохо закрывается. Вы не поможете? – она мило и даже как-то застенчиво улыбнулась. И тут…Афанасий Семенович не поверил своим глазам. На плече у Леночки он заметил странное существо с рожками. Существо ехидно кривилось, ухмылялось и помахивало  длинным хвостом.
–Бесенок,– ахнул про себя Афанасий Семенович и отчаянно заморгал.
–Ну? Поможете?–Леночка чуть склонила на бок головку.
На плече у нее уже никого не было.
–Фу, показалось,– Афанасий Семенович вытер бисеринки пота со лба.
–Что показалось?- удивилась Леночка.
–Да , нет! Я о своем…,– заторопился Афанасий Семенович,– я сейчас, я быстро, только рубашку надену, да инструмент возьму,  и приду.– И  тут бесенок снова выглянул из-за спины Леночки.
–Так я жду,– Леночка умильно сложила губки и снова посмотрела так, что колени мужчины дрогнули и подогнулись.
–Я б-быстро…,– пролепетала Афанасий Семенович.
И правда, не пришлось  Леночке долго ждать. Через каких-нибудь пять минут с инструментами в руках Афанасий Семенович протягивал руку к кнопке звонка в квартиру  милой соседки. Дверь распахнулась мгновенно, и Леночка гибкой лианой приникла к мужчине.
–Ой, а как же кран…?– растерялся немолодой мечтатель.– Кран-то…
Со шкафа нагло хихикнул бесенок. Афанасий Семенович захлопнул глаза, а когда открыл, бесенка и след простыл. Зато в зеленых очах Леночки прыгали уже два крохотных, желтых бесенка.
–Ах, да какой кран?!– отмахнулась дама. –Я же понравилась вам…Ну , будьте же смелее…Ну!– требовала она, всё сильнее притягивая Афанасия Семеновича к себе.–Не бойтесь же! Жена не узнает… Ей тоже достанется любви и ласки,– щебетала она.
–Но…,– лепетал мужчина. Афанасий Семенович был просто мечтателем и мечтал о легком, необременительном флирте. Он не умел и не хотел изменять жене. И даже если бы сильно захотел, то не смог бы, ибо побаивался крепких рук супруги,– как же так? Я сейчас… Я только цветы… Вина...там…
–А…Ну, конечно,– обрадовалась Леночка,– отлепившись от мужчины,– вот это я понимаю! Вы-настоящий мужчина! Нет! Вы –джентльмен!  Идите же, но не очень долго ходите. Я вся пылаю…,– она томно вздохнула.  И только теперь Афанасий Семенович разглядел, что очаровательница не так уж молода… Просто умело маскируется…, да и не красавица вовсе… Вон и второй подбородок , кожа дрябнет… Нет-нет! Не о такой он мечтал… Афанасий Семенович выскочил за дверь, захлопнув её и в свою мечту.
Через мгновение, сунув Мурзика в корзинку, не забыв взять , оставленные женой, деньги, он , не вспоминая  о больном колене, вихрем слетел с лестницы… Электричку долго ждать не пришлось…
В доме тещи пили чай… Глафира Петровна очень удивилась, увидев мужа, а еще больше обрадовалась Мурзику. Сердце Афанасия Семеновича успокоилось, и он перестал грезить…на время…