Сказ о Посредственности

            Жила на белом свете одна Посредственность. Была она в детстве робка и застенчива, часто смущалась и ни с кем не дружила. Любила она только сказки читать, да по улице прогуливаться. Зададут бывало в школе выучить стихотворение наизусть, так Посредственность бьется и бьется, да и не просто учит, а старается вызубрить. Но как ни старалась она, как ни напрягала свои последние силы – ничего не давалось. И вроде бы вызубрит, наконец, она стихотворение, а как настанет урок, так все равно ошибется или же все позабудет. Да и не только по литературе, но и по всем предметам так было. Учит, учит, а толку никакого. И уж как старалась она, какой вроде бы усердной была, да только напрасно все.
Подросла Посредственность, да только ничего не изменилось. Придумала она музыкой заниматься. Попробовала было гитару, с годик позанималась, да потом на баян переключилась. И тут та же история. И вроде бы старается она, да ничего у нее не выходит. Попробовала она от отчаяния пианино и скрипку, да только тут таких дров наломала, еще больше, чем с той же гитарой. Какое же дело еще попробовать, задумалась вдруг она, что еще на себя примерить? Авось получится. Взялась Посредственность иностранные языки изучать, и тут не могла она ничем особым похвастаться. Начала с немецкого, а закончила испанским. И нет у нее нигде ни успеха, ни призвания. Задумала она было собственные стихи писать, и надо сказать, много она стихов написать успела, и вроде бы самой ей казалось, что вот, наконец, получается у нее! Но беда была в том, что отнесла она стихи свои редактору на критическую оценку. И разнес умный редактор стихи Посредственности в пух и прах! И здесь ничего не вышло, ибо стихи ее оказались такими посредственными, такими обыкновенными, ну просто как все остальное. С горя и от обиды плакала наша Посредственность и рвала на себе последние волосы. Попыталась она от отчаяния заняться пением, но голос ее был таким серым, таким неприметным, что и здесь не могла она выделиться.
И пошла Посредственность по дороге куда глаза глядят. Идет себе, встречных людей приветствует, да только никто с ней и здороваться не желает. Оно и понятно – кто же в здравом уме с Посредственностью дело захочет иметь? Отошла она на значительное расстояние от города, в котором жила, и стало вдруг у нее на душе так пусто, так тяжело, что того и гляди рухнет замертво наземь. И тут увидела она, что сидит у дороги Некто. И был этот Некто обряжен в такой ветхий пиджак, такая потертая шляпа венчала его обросшую седыми волосами голову, что никому бы и не пришло на ум заметить Некто этого на дороге. И поняла наша Посредственность, что перед ней никто другой, как такая же, как и она, Посредственность. Протянула она руку свою к этому товарищу по несчастью, заглянула в глубокие грустные глаза, и улыбнулась. А другая Посредственность взяла, да и улыбнулась в ответ. И стало у них на сердце вдруг так легко и светло, как никогда не было в жизни. И зашагали две Посредственности вместе вдаль по дороге, и были счастливы вместе. Семью завели, детишек вырастили, и со временем и не заметили, что перестали они быть Посредственностями, а стали настоящими и хорошими людьми со своими скрытыми талантами и способностями. Ибо в каждой на первый взгляд пустой посредственности таится невидимая глазу способность или талант. И надо только суметь разглядеть это и вынести на свет Божий.