23 Французский сад особняка де Менезеш

Cuisque suum*

Стояло пасмурное туманное утро, когда Грегорио душ Сантуш встретил нас у ворот лиссабонского особняка. Поприветствовав нас, он спросил меня:

– Как добрались, сеньор?

– Хорошо, – ответил я. – Слава Богу, без происшествий. 

Когда мы зашли в особняк, Анна, взглянув на бело-голубого рыцаря, изображенного на стене, улыбнулась, точно встретила старого друга, а потом сказала: «Наконец-то, я дома!»

После того, как мы подкрепились сытным завтраком, который кухарка Мария приготовила на скорую руку, и немного отдохнули с дороги, Анна спросила меня:

– Паулу, хочешь, я покажу тебе самый красивый вид на Тежу? 

По узкому коридору мы подошли к двери, ведущей в спальню Анны. Кузина открыла дверь маленьким ключом и зашла внутрь. Я остановился у порога – прежде я никогда не переступал его. Кузина обернулась и позвала меня: «Паулу!»   
Комната Анны была небольшой, словно игрушечной. В центре потолка – люстра, похожая на букет, составленный из голубых и розовых стеклянных цветов. У стены напротив входа – кровать под большим бархатным балдахином. По обеим сторонам от изголовья – два комодика, заставленные безделушками. Перед кроватью – кушетка и круглый столик. На стене – прямоугольное зеркало в позолоченной раме. Вместе предметы, оказавшиеся у меня перед глазами, напоминали разноцветную мозаику.
Анна подвела меня к окну.

– Посмотри, какая красота!

И правда, вид был замечательный. Над Тежу стоял густой туман, отчего казалось, словно река уходит в небо, и у нее только один берег.

– Как хорошо дома! Здесь все, как в детстве, – радовалась Анна. – Когда я была маленькой, я очень любила смотреть на реку... А в эти вазы, – она указала рукой на две пузатые фарфоровые вазы, стоявшие на подоконнике, – клали душистые можжевеловые веточки, и от них в воздухе так прекрасно пахло! Надо попросить Зизи принести новых веточек… А вот мой «аквариум» – Анна подошла к большому круглому вазону, стоявшему рядом с окном.

– Аквариум? – переспросил я.

– Да, видишь, какие рыбы нарисованы на дне.

Я заглянул в вазон и увидел трех больших золотых карпов.

– Если налить немного воды, – продолжила Анна, – кажется, словно они плавают,
совсем как настоящие! Этот аквариум отец заказал из Китая, когда я была совсем ребенком… А  этих собачек, кстати тоже из китайского фарфора, – Анна указала мне на две статуэтки, стоявшие на комодике, который был ближе к нам, – отец подарил мне на пятнадцатилетие. А эти часы… – она подошла ко второму комодику, на котором, среди других вещей, стояли часы с множеством фигурок, изображавших юношей и девушек, гуляющих по цветущему лугу. – Эти часы… я и сама не знаю, откуда они, только помню, что они всегда были здесь. Они никогда не спешат и не отстают…

Анна села на кушетку, взяла со столика изящную шкатулку и осторожно открыла крышку. Тотчас раздались звуки приятной нежной мелодии.

– Паулу, посмотри, какой скрипач!

Я подошел ближе, немного склонился над шкатулкой и увидел маленькую фигурку музыканта:

– Совсем, как настоящий.

– Да, только маленький – а играет лучше больших.

Я улыбнулся. Мы дослушали мелодию, после чего Анна закрыла шкатулку и поставила ее обратно на столик, рядом с раскрытой тетрадью.

– Как я рада, что мы вернулись! – сказала она, глядя мне на меня. В тот день Анна была особенно воодушевлена. Возвращение домой придало ей новых сил.

– Интересно, как там сад? – спросила она и предложила. – Давай посмотрим?

Вскоре мы гуляли по ровным песчаным дорожкам среди зеленых живых изгородей, клумб и статуй. Рядом с нами ходили павлины: большие яркие птицы и невзрачные серые птенцы. Подойдя к круглому пруду, мы остановились и стали смотреть на рыб, которые медленно плавали в темной воде.
Когда-то Николау хотел переделать сад на английский манер . Об этом его просила Элизабет – ей очень нравились «естественные» сады, о которых она читала у себя на родине. Однако граф Лоуренсо, для которого превыше всего был порядок, не мог допустить, чтобы его регулярный сад, где все подчинено строгой геометрии, и где каждая деталь имеет символическое значение, был разрушен. Николау не решался поступать против воли отца, поэтому переустройство сада не начинал. Когда Элизабет умерла, он вовсе оставил свою идею. К давним замыслам дядя вернулся через несколько лет – он решил переустроить сад для Анны, полагая, что ей это понравится так же, как понравился бы ее матери. К удивлению Николау, юная Анна ничего менять не захотела, но, напротив, попросила его оставить в саду все как есть. Конечно, Николау выполнил просьбу дочери. Так, английскому саду суждено было навсегда остаться лишь мечтой Николау и Элизабет. Однажды дядя рассказал мне все это, показывая планы и рисунки, которые когда-то сделал сам. В саду, о котором мечтали Николау и его жена, все, созданное руками человека, должно было гармонично сочетаться с тем, что сотворено природой. В том саду можно было отдохнуть в тенистой роще, прогуляться по залитым солнцем лужайкам, по извилистой тропинке пройти к небольшому пруду, больше напоминавшему озеро, и полюбоваться блестящими ручьями, сбегавшими по склонам. Пейзажный сад, задуманный Николау, мне очень понравился. На мой взгляд, он был намного лучше, чем «французский» регулярный сад с его прямыми дорожками, лабиринтами из кустарников, симметричными цветниками и клумбами правильной формы, фонтанами и статуями древнеримских божеств. Всё это противоречит естественности, а только в ней, как я полагаю, воплощается истинная красота. Анна же очень любила и любит сад особняка де Менезеш таким, какой он есть. Сад нравится ей потому, что он помнит ее маленькой. Гуляя по его прямым дорожкам, она словно возвращается в беззаботное детство.
В первые дни после возвращения Анна и правда была весела, как ребенок. Только во взгляде её небесных глаз даже тогда было что-то тревожное и печальное. И чем холоднее и дождливее становилась осень, тем больше в них было тревоги и печали. Анну все чаще мучала головная боль, она жаловалась на слабость и отсутствие аппетита. Снова Зизи достала флакончик с водой венгерской королевы, который подносила Анне по первому её требованию. Кузина была уверена, что это средство ей помогает, я же видел, что это не так. Поэтому мы обратились за помощью к домашнему доктору. Осмотрев Анну, он поставил диагноз: приступ осенней меланхолии. В отличие от меня, врач не испытывал опасений относительно состояния Анны.

– Понимаете, господин Паулу, у Анны сейчас нарушено равновесие гуморов, –  заметил он мягким голосом и пояснил, – человек подобен Вселенной, которая, как известно, создана из четырех основных элементов: земли, воздуха, огня и воды. В человеческом теле, как учит Гиппократ, эти элементы принимают форму четырех гуморов, или телесных соков: черной желчи, крови, желтой желчи и флегмы. Гуморы составляют основу нашего тела, а потому наше здоровье зависит от их соотношения. Когда между ними устанавливается гармония, человек здоров. И наоборот, преобладание одного из гуморов в ущерб другим вызывает болезни. С самых ранних лет гуморы Анны часто выходят из равновесия. Вы заметили, как бледно сейчас ее лицо, как холодны ее руки?

– Да, – ответил я.

– Так вот – все это говорит об избытке черной желчи, которая особенно умножается в осенние месяцы, что и вызывает меланхолию. Но вам не стоит волноваться, господин Паулу, – лечение травами, правильно подобранное питание и очищение организма восстановят равновесие между телесными соками, и Анна вновь будет здорова.

Несмотря на все мое доверие к нашему домашнему доктору, я не мог не беспокоиться о кузине. Она была слаба и очень печальна. Мы неукоснительно следовали предписаниям врача, но самочувствие Анны в целом оставалось прежним.

В один из вечеров, сидя рядом со мной у камина, она спросила:

– Паулу, почему ты не уезжаешь? Это из-за меня, не так ли?

– Вовсе нет, – ответил я. – Ты же знаешь – корабль отплывает только в феврале.

– Паулу, я не хочу быть тебе обузой! – не успокаивалась она. – Ты не должен отказываться от путешествия из-за меня! 

– Я от него не отказываюсь. Просто надо дождаться попутного ветра. К тому же, ты понимаешь: мне нужно время, чтобы все подготовить к долгому плаванию.

Я лукавил, потому что на самом деле считал, что поездку нужно отложить до полного выздоровления Анны, а возможно, вовсе отменить.
Не догадываясь об этом, кузина блекло улыбнулась мне в ответ.

Тогда не я один призывал время себе в помощники. Врач, наблюдавший Анну каждый день, отмечал незначительные улучшения в ее состоянии и говорил мне: «Вот видите, сеньор Паулу, лекарственные травы начинают действовать, но, чтобы равновесие гуморов восстановилось, еще нужно время…»

День за днем приближалась к концу осень, и вот наступил декабрь. Однажды работая в своем кабинете, я из окна увидел, как к особняку де Менезеш подъехал небольшой экипаж, из которого вышел не кто иной, как Андре. Тотчас оставив все дела, я пошел встречать друга, которому был рад и которого совсем не ожидал увидеть. До рождественских каникул было еще далеко, и я был уверен, что Андре учится в Коимбре (хотя, когда он учился?). Тепло поприветствовав друга, я заметил большую круглую коробку, которую он держал в руках.

– Что там, Андре?  – спросил я, похлопав по крышке коробки. Внутри что-то шевельнулось.

– Паулу, не делай так! – воскликнул он. – Лучше скажи мне, где Анна. Это подарок для нее. Ты писал, что она тоскует, и я решил ее порадовать… и немножко удивить, – продолжил он с улыбкой.

Вдвоем мы направились в сад, где обыкновенно в этот час гуляли Анна и Зизи. По пути Андре пояснил, что приехал в Лиссабон, потому что один его знакомый пригласил его на вечер, который он «не мог не посетить».

Обойдя дом, мы оказались в саду. Я увидел Анну и Зизи рядом с одним из фонтанов. Они неспешно прогуливались по песчаной дорожке. Анна что-то рассказывала своей нянюшке, а Зизи внимательно слушала ее, иногда кивая головой в знак согласия. Жизнерадостная Зизи заметила нас первой: «Госпожа, простите, что прерываю ваш рассказ, но взгляните – у нас гости!» – сказала она Анне.

Обе поприветствовали нас, после чего Андре обратился к моей кузине: «Любезная госпожа Анна! Позвольте преподнести вам небольшой подарок в честь вашего возвращения в Лиссабон!»

С этими словами он передал Анне коробку. Тонкими хрупкими пальчиками она осторожно развязала бант, сняла крышку и увидела внутри крошечный пушистый комочек с черными глазками-бусинками. Бело-рыжий щенок внимательно смотрел на свою будущую хозяйку.

– Какой милый песик! Какая у него мордочка… Какие глазки… А пятнышки – цвета корицы… Андре, благодарю! Я назову его Марко, – радовалась кузина.

– В честь Марко Поло? – спросил Андре, шутя.

– Почему бы и нет, – улыбнулась Анна.

С того дня она не расставалась со своим любимцем. Ее самочувствие постепенно улучшалось.

– Я же говорил, сеньор Паулу, что травы помогут, – заключил врач, вновь осмотрев Анну.

– Да, правильно подобранное лечение – ключ к выздоровлению, – ответил я, поблагодарил врача за его труд и подумал о том, как ценны иногда бывают подарки проницательных друзей.

* Каждому свое (лат.)