Моя любовь - твоя ошибка

Часть 1.

Важно говорить. Где бы вы ни были, чем бы ни были заняты — говорите. Не пускайте недосказанность в вашу жизнь. Она не должна становиться вашей подружкой или чем-то, что тормозит вас на пути к мечтам и целям. Иначе она приведет к неисправимой ситуации, совсем как эта.

Сегодня я очень сильно устал. На работе мое стандартное занятие в течение последних нескольких недель — отлынивать от работы. Я не хочу двигаться вверх по карьерной лестнице, я не хочу помогать коллегам, я не хочу ничего придумывать. Я работаю в самой крутой студии звукозаписи города. Мое поприще — придумывание слов для песен. Моя боль — существование моей работы. Окладной части вполне хватает на свое содержание и содержание кота Шампусика.
Кличку ему придумала ты, как и имена двум золотым рыбкам, не исполняющим желания. В моей квартире вообще не осталось ничего, что не напоминало бы о тебе. Гладильная доска, квитанции за свет и воду, шторы и даже шкаф, стоящий мирно в прихожей — все в моей квартире говорит о тебе. Из-за этого я не могу там спокойно находиться.
Выхожу из офиса и мирно иду к остановке, распутывая наушники. В моем плейлисте ты тоже жила, но я набрался смелости и начал там новую жизнь. То же самое нужно сделать и в квартире — отформатировать все прошлое и начать счастливое будущее. Хотя, кого я обманываю?! Нет никакого будущего.

Вставляю наушники, открываю плейлист. К моему настроению подходит сейчас разве что панк-рок, но я несмело выбираю классику. Надо многое обдумать, а эта музыка подходит для мыслей очень хорошо. В течение дня я не могу избавиться от мыслей о твоем последнем письме. Помнишь, ты написала его, когда я был в командировке в Швейцарии?! Я тогда звонил тебе довольный, показывал снег, а ты сидела там, в Москве, и с высоченной температурой радовалась моим даже самым незначительным успехам. Я не ценил этого тогда. А сейчас ценить слишком поздно. Твое письмо стало для меня мантрой за последние дни. Еду в душном транспорте и повторяю его про себя наизусть, лишь изредка пропуская некоторые слова, без которых не теряется его смысл.

«Будь правдив и чист», - говорила я тебе. В итоге споткнулась о свои же правила. Моя радость. Моя боль. Мое счастье. Моя любовь. В наших жизнях многое поменялось в последнее время и, я уверена, мы ничего не можем изменить. Мы проходили через эту тропинку много раз, а итог был всегда одинаковым. Прежде, чем я скажу тебе главное, ты должен кое-что запомнить.
Ты невероятный! Таких людей, как ты трудно понять. Возможно, многие считают тебя странным или немного придурковатым. Кто-то вообще проходит мимо, кривя лицо и озираясь по сторонам. Не обращай на таких людей внимание. Всегда помни, что ты особенный. Я говорила тебе это со дня нашей первой встречи и буду говорить до последнего. Если честно, я не верила, что из тебя что-то может получиться. Ты весь такой нерешительный, стеснительный и замкнутый! Ты был таким два года назад и остался таким по сей день. Жаль, что я не смогла тебя изменить к лучшему. Ты дал мне финансовую независимость, а я не дала тебе ничего. Важно, чтобы ты запомнил: люди не обязаны делать кого-то счастливым на всю жизнь. Могут, но не обязаны. Жизнь не каждому может стать подружкой, некоторых она очень сильно бьет. Мой Б., я забрала свои вещи еще когда ты был в командировке. У меня появился другой и я хочу сделать счастливым его, а не тебя. Прости, что так вышло и спасибо за два года!»

Внизу письма ее красивым почерком было выведено: Твоя Лана.

«Не моя! Ничья! Хватит с меня мучений! Никому ты не достанешься!»

Он приезжает на свою остановку, протискивается сквозь толпу к воздуху, выходит. В наушниках по-прежнему классика, а на душе орава кошек, которые не дают ему спокойно жить. Возле подъезда он замечает полицейский бобик. Продолжает спокойно идти. Сотрудник в наглаженной форме и с сигаретой в руке начинает спрашивать его о трупном запахе в доме. Он говорит, что ничего не видел и вообще только на днях приехал из командировки. Полицейский разворачивается и увлеченно продолжает курить, возможно, единственную любовь в своей жизни.

Зайдя в квартиру он быстро захлопывает дверь. К горлу подступают паника и страх. На глаза бросается полиэтилен. Страх внутри увеличивается, а сил сдерживать его больше нет. Он быстро снимает верхнюю одежду и обувь, бегает по квартире, как будто что-то ищет. Как по щелчку по лицу начинают течь слезы. Стена. Пол. Истерика.

«Я не мог так поступить. Почему я ничего не помню?! Как мне жить с этим?!» - громкий, еле внятный текст полился из его рта.

Неожиданно взгляд останавливается на веревке — месяц назад с ее помощью грузчики поднимали мебель в квартиру. Спустя пять минут ты все приготовил — стул, петля и на всякий случай лезвие. Не повезет в одном, так может повезти в другом.

«Мы еще встретимся, Лана» - эти слова стали его последними словами. В квартире повисла могильная тишина. Лишь жужжание мух, бьющихся о стекла, нарушало внутреннюю пространственную гармонию. Внутри все осталось неизменным: ваше совместное фото на полочке, ее зубная щетка в ванной, которую она так и не успела забрать, твоя разбросанная по прихожей одежда и ее обездвиженная рука, торчащая из-под полиэтилена в комнате...



Часть 2.


***

Почему-то в глаза бьет сильный свет, а голова раскалывается от боли. Я вдруг понял, что не могу ничего вспомнить. Открываю болезненно глаза. Вокруг валяются осколки стекла — видимо кто-то разбил бутылку. Перед тем, как встать понимаю, что лежу на полу на какой-то шторе. Она вроде бы висела на кухне. До сих пор не понимаю, где я нахожусь. При попытке поднять свое вялое тело рука соскальзывает с тумбочки от чего-то мокрого, а тело начинает невыносимо ныть от боли. Да что в конце концов произошло?! Опускаю взгляд вниз — на мне какие-то черные шорты, женские винтажные носки и огромное пятно крови в верхней части тела. Теперь я понял, почему мне так больно, но вспомнить, что произошло до сих пор не могу.

Внезапно в комнату входит парень. Скорей всего я его знаю, просто еще не вернулась память.  Он видит меня и пятно крови — что ему первым бросилось в глаза для меня осталось загадкой. Парнишка, вероятно, не успел сообразить и рухнул в обморок. В комнату забежали еще двое парней. С диким хохотом подняли его с пола и переложили на грязную замасленную кровать. Один из них обернулся ко мне и позвал на кухню: «У нас там самый сок сейчас происходит, хватит тут сидеть, все веселье пропустишь».

Как подняться для меня остается загадкой, но я должен встать. Иногда любопытство так сильно засасывает в себя человека, что становится плевать на все — даже на то, что ты сейчас сдохнешь, как маленький котенок, которого злой мужик топит в ведре с ухмылкой на лице. Обувь в комнате я не нашел. Плюнул на все и пошел в чужих женских винтажных носках. Дойти до кухни стало еще одной проблемой на моем пути. Обосновать ее я не могу, хотя ясно было все с первого шага в этом ужасном месте: «Я просто не знаю куда идти».

Мне показалось, что прошло около 15 минут моих скитаний по помещению. На деле же я бродил минут 5. Наконец-то нашел кухню. Там, в комнатке 2х2 каким-то образом не только поместились около 10 человек, но и чувствовали они себя комфортно. Это было видно на их лицах — беззаботные, умиротворенные, пьяные и счастливые они внушали одним своим видом то, что в эту минуту им плевать на все, что происходит вокруг, а самое главное сейчас — они сами.

Когда я вошел никто не обратил на меня внимания. Видимо, эти люди не хотели тратить время своей быстротечной молодости на меня и мою дыру в правом боку. Мне было так не по себе, что я хотел уйти домой. Единственное, что меня остановило — я не знал, где мой дом и как меня зовут, и сколько мне лет. О том, как я здесь оказался тоже можно не спрашивать — бесполезно, я не вспомню. Я оперся на стену возле прохода, чтобы было легче себя ощущать и рассматривал лица этих радостных людей. Внутри меня радости не было никакой. Дыра в боку ныла все больше и больше. Честно признаться, я не поднимал майку и не смотрел, что там происходит с моим телом. Мне было так страшно, что я решил пустить все на самотек. Ну, умру, а дальше что?! В умных книжках пишут, что это не больно из-за каких-то там веществ, выбрасываемых в мозг. Даже хорошо, что не почувствую.

В толпе разгоряченных парней я вдруг увидел чьи-то красивые женские пальцы рук. Они уверенно и эстетично держали сигарету, вероятно, это был Мальборо. Меньше, чем за секунду я тоже захотел взять в руки маленькую убийцу и сделать хотя бы одну затяжку. Сигарет у меня не было. Я пошел к пальцам, эстетика которых привлекала меня все больше с каждой секундой. Пройти через толпу стало еще одним испытанием. Слабость в ногах говорила мне, что еще секунда и я больше никогда ничего не почувствую. Но я шел. Пусть не так уверенно, как мог бы, зато не оставил свою цель позади.

Где-то на половине пути я начал видеть согнутые в коленях ноги, потом — ее лицо. Она была такой измученной, уставшей и самой несчастной в этой компании людей (если не брать во внимание меня). Казалось, что ее радует только сигарета и та заканчивается. Черты ее лица были необычными. Выразительные глаза и брови, невероятная мимика. Мне даже показалось, что я готов до конца своих дней сидеть с ней рядом и смотреть, как она курит. Заметила она меня почти сразу. Ее томный взгляд резко прошелся по моему лицу, а следом по телу. Она подвинулась в сторонку, уступив мне место. Я молча сел.

Почему-то какой-то внутренний мандраж словно не давал мне спросить у нее сигарету. Я просидел молча до тех пор, пока она не докурила. Потушив окурок, она повернулась в мою сторону, слегка улыбнулась и предложила мне покурить вместе с ней. Я с охотой согласился. Она протянула мне сигарету. Точно, Мальборо. Когда я брал сигарету, заметил, что она брюнетка. Ее волосы были немного растрепаны, но все равно она выглядела великолепно. Мы подкурили и продолжили молча наблюдать за происходящим в комнате.

- Что у тебя с майкой? - она даже не повернулась в мою сторону, когда спросила.
- На ней кровь, очевидно же, - я решил отвечать с напором. В тот момент я думал, что отвлеку так свое внимание от ее волос и глаз.
- Ты помнишь, что было ночью? - она опустила свою голову на колени и слегка улыбнулась, глядя на меня.
- Я вообще ничего не помню. Предполагаю, что в меня кто-то воткнул осколок от разбитой бутылки. Ну, той, что валяется в комнате, - ответил я.
- В тебя никто не втыкал осколки. Дай посмотрю, - она нагло приблизилась ко мне и подняла мою майку.

Спустя пару ее прикосновений к моему телу по всей комнате раздался ее звонкий смех. Своим недоумением я, видимо, уже показал, что не понимаю, в чем причина такой реакции. Через пару минут она успокоилась, опустила майку и посмотрела мне в глаза.

- У тебя в правом боку скрепка от степлера. Ну, того, который для дерева. А кровь вообще не кровь — на тебя кто-то разлил вино. Мы вчера славно отдохнули. Кстати, я — Лана, - она улыбнулась еще шире и милее и протянула мне руку.

Я протянул ей свою в ответ и наши пальцы сомкнулись в некрепком рукопожатии.

- Пошли на операцию. Надо тебя подлатать, - она резко вскочила и пошла сквозь толпу самых счастливых людей на свете.

Я погасил окурок и поплелся следом. Путь по коридорам был быстрым, но мне показалось, что иду я вечность. За это время я попытался вспомнить, что вчера произошло. Тщетно.

Мы пришли в самую дальнюю комнату. Лана суетилась, бегая по комнате с какими-то железными штуками в руках. Она сказала мне лечь на кровать и поднять майку. Я охотно подчинился. Через пару минут в комнате запахло спиртом. Она подошла ко мне, улыбнулась и сказала: «Сейчас проверим, какой ты мужик». Я подумал, что она даст мне выпить мерзкой  жидкости, как это делают в советских фильмах про войну и про операции в полях. Но этого не произошло. Лана только и делала, что бегала по комнате, матерясь под нос и переворачивая практически все, что попадалось ей под руки.

И вот, она уже стоит, склонившись надо мной и опершись одной рукой о кровать. Улыбается. Иногда подмигивает. Изредка озирается по сторонам.

- Ну, что, готов?!

Я не успеваю ответить, как весь мой правый бок начинает гореть от соприкосновения со спиртом. Лана хватает какую-то тряпку и говорит, что я могу заткнуть этим рот. Мне настолько больно, что никакая тряпка не заткнет эту боль. Еще мгновение и самая потрясающая девушка на свете, улыбаясь, начинает резать мою кожу. Сверху она все заливает спиртом. В комнате образовался стойкий запах алкоголя и крови. На полу возле кровати — красная лужа. А надо мной нависло прекрасное создание, которое, кажется, не сможет остановиться никогда. Через пару минут всех действий я забыл, что такое боль и солнечный свет. А кто я  - я так и не вспомнил. Просто не успел. Как только это милое создание с ножом в руках начало меня резать, я отрубился.

***

- Эй, живой или нам пора катафалк заказывать? - передо мной красовалось милое личико. Кто бы мог подумать, что она способна причинить боль человеку.

Я пришел в себя спустя 20 минут после того, как нож в руках Ланы начал скользить по моему телу. Бок невероятно сильно ныл от боли. Внутри себя я тоже ныл. Но плюсом во всем этом было возвращение памяти. Я наконец вспомнил, как меня зовут, где я нахожусь и кем работаю.

- Я, кстати, так и не представился. Я Брайн, если что, - я предпринял попытку улыбнуться, но не вышло — боль как будто сковала все мышцы моего тела.

- Рада знакомству, - она улыбнулась и взяла в руки сигарету, - ты постарайся больше так не спорить, ладно? Это еще хорошо, что я была в состоянии тебе помочь и вообще оказалась рядом, - она подкурила очередную сигарету и я снова впал в состояние расслабленности и невероятного счастья.

После мы все вместе пытались нейтрализовать последствия вечеринки: парни мыли кухню, а мы с Ланой собирали весь хлам в гостиной и разговаривали обо всем на свете. Казалось, нет ни одной темы, на которую мы не смогли бы поговорить. Несмотря на отсутствующую анестезию я старался не замечать пульсирующе-существующий бок, но иногда он так сильно колол, что я не мог дышать.

«Мне сейчас хочется только одного — пусть этот день пройдет на репите. Я готов терпеть боль сколько угодно, только бы она никуда не уходила», - подумал я, но от мыслей меня отвлекла Лана.

- Слушай, я не привыкла такое говорить малознакомым людям, но тебе скажу. Ты очень необычный парень.

- В каком смысле?

- Ты как будто очень уютный, такой домашний… Мне кажется, что я приехала на пирожки к маме — так мне рядом с тобой хорошо, - она слегка улыбнулась и продолжила убирать.

- Возможно, так и есть. Я бы поговорил с тобой об этом, но сейчас я не могу этого сделать физически, - я взялся за бок и начал собирать осколки от бутылки с пола.

Лана почему-то куда-то ушла. Ее не было около 15 минут и все это время я думал о ней и об этом сумасшедшем дне. Позже она появилась. Подойдя ко мне, она взяла мою руку и положила в ладонь какие-то таблетки. В другую она дала стакан с водой. В тот момент я даже не стал спрашивать, что это — просто выпил. Даже если она захочет меня убить и принесла яд, то я с радостью умру от рук этой прекрасной девушки.

После уборки парни разошлись по домам, а Лана все не уходила. Мне было приятно находиться в ее обществе. Она как будто возродила внутри меня что-то такое, чего давно не было и что я очень долго хотел приобрести, но не мог этого сделать сам. На улице стемнело, Лана зажгла пару свечей и присела на диван. В ее руках опять была сигарета. К слову, курила эта девушка очень много, но я не чувствовал отвращение, наоборот, меня это привлекало. Стыдно признаться, но даже в сексуальном плане. Я никогда не видел, чтобы люди так курили!

Я сел рядом с ней. Мои мысли не давали мне сказать ей все, что я думаю. Признаться, мне было плевать, что знаю я ее меньше суток. Эта девушка смогла привлечь меня без единого слова, а я тот еще сухарь. В какой-то момент я подумал, что лучше сказать и жалеть о сказанном, чем потом кусать локти из-за того, что промолчал.

- Лана, может останешься у меня на ночь? Если хочешь, я могу постелить тебе в спальне, а сам лягу тут, чтобы тебя не смущать? - кажется, я произнес эти слова слишком быстро и она не смогла их разобрать.

Лана сделала затяжку прежде, чем ответила. Выдохнув густые клубы дыма, она обрадовала меня свои ответом:

- Да, я останусь. Сама хотела тебя об этом спросить. Но если хочешь, можем лечь спать вместе. Будет некрасиво, если я тебя с твоей раной оставлю здесь одного, - она улыбнулась, но пальцы ее руки слегка задрожали. Мы продолжили молча сидеть.

***

В ту ночь мы оба поняли, что нас тянет друг к другу. Я не понял, как это произошло, но спустя пару часов мы уже были в спальне, абсолютно голые и счастливые. Думаю, не стоит объяснять, что произошло. Хочу лишь сказать, что та ночь стала началом наших отношений. Спустя пару дней я помог Лане перевезти свои вещи в свою квартиру. Она обставила ее своими фигурками из комиксов, расклеила фотографии любимых актеров и заняла в ванной все полочки своими баночками. Мне нравилось это. Мне нравилось, что рядом со мной теперь человек, которому не безразлично мое существование.

Спустя пару месяцев я сказал ей, что люблю ее. Помню, она тогда заплакала, но было видно, что от радости. Единственное, что ее тогда возмутило — моя нерешительность. Она думала, что я скажу ей эти слова раньше, но для меня это очень важная вещь и я не мог сразу выпалить ее, не обдумав. Мы жили очень хорошо. Каждое утро она вставала раньше меня, готовила мне завтрак перед работой и будила меня поцелуем. Я был счастлив, как никогда! И я верил до последнего, что это счастье будет долгим. 



Часть 3.

Лана-Лана, кто ты на самом деле?

Многие люди говорят, что после начала полусемейной жизни их затягивает бытовая рутина и они не знают, как с этим жить. Недопонимая, бытовые скандалы, постоянное раздражение от каждой мелочи — не так посмотрели друг на друга, бросили не там чайные пакетики или не донесли носки до бака с бельем в ванной. Я боялся этого, но, к счастью, у нас такого не было. Лана была необычайной девушкой. Она умела ясно и четко распределять обязанности по дому, особо не нагружая меня, так как иногда я и дома работал. Но я старался во всем ей помогать. Особая «романтика первых трех месяцев» длилась у нас до последнего и я даже не задумывался о том, как бы все сложилось, будь у нас разногласия. Мой обыденный день сурка превратился в «день сурка с развлечениями ночью». Лана была крайне жесткой в постели. Не жестокой, а именно жесткой. Я — человек, не практиковавший в своем опыте ничего, кроме миссионерской позы спустя полгода умело мог назвать, каких игрушек из секс-шопа нам не хватает и мы обязательно за ними шли. Иногда были вечера, когда мы просто включали какой-нибудь фильм про любовь, смотрели его и наслаждались любовью здесь, в реальности. Сентиментальность Ланы меня всегда умиляла. Мне нравилось, что она плачет после фильмов про несчастную любовь, потому что я мог успокоить ее. В такие минуты я знал, что она до чертиков меня любит. Я обнимал ее за плечи сидя на диване, а она, уткнувшись мне в плечо, плакала навзрыд, как будто эта трагедия из фильма произошла в ее жизни. После она успокаивалась и с опухшим от слез лицом шла в ванную умываться. Я в это время сидел и не мог сдержать эрекцию в штанах. Несмотря на то, что мы доверяли друг другу очень сильно, мне всегда было неловко перед Ланой, когда она выходила из ванны уже успокоенная. В такие моменты она смотрела на меня, на мои штаны, слегка умилялась, обязательно меня стебала, а потом говорила: «Скорая помощь на месте! Я — фельдшер Анатолий. Чем могу помочь?» и в нашей спальне начинался пожар, который не мог потушить   никакой пожарник. Жестокость Ланы иногда выходила из-под контроля. Она кусала меня пока целует так, что мои губы начинали кровоточить. Ей это нравилось. Она слизывала мою кровь с губ языком и размазывала ее по всему моему телу. Один раз после такой ночи я не вышел на работу — на моем теле повсюду были синяки и ссадины, а правая щека распухла от ее укуса и налилась кровью. Если бы на меня в тот момент посмотрел прохожий, он бы явно подумал, что меня избили в какой-нибудь подворотне. Лана тогда очень сильно смеялась. Она говорила о том, что за хороший секс тоже нужна расплата и не важно, что вам обоим было хорошо. Расплачивался почему-то всегда только я, но от этого мне было только приятнее.

Спустя год такой жизни с ней я смог пробиться вверх по карьерной лестнице, написал много песен о любви, которые в итоге стали хитами. Их бы не было, если бы Лана не стала моим вдохновением. Меня очень часто начали отправлять в командировки и я боялся только того, что наша гармония под гнетом моей работы можешь в один момент рухнуть, будто ее и не было. Но Лана была выше этого. Она никогда не работала, редко выходила из квартиры, но быт не отягощал ее. Возможно, мои поездки наоборот сыграли хорошую роль в этой истории. Мы начали отдыхать друг от друга и каждая встреча после моего приезда в Москву становилась, как первой. Я летал тогда по всему миру и обязательно привозил ей что-нибудь в подарок. Милые статуэтки из Лондона, воду из норвежского озера или какую-нибудь бесполезную вещь, которая своей атмосферой погружала в страну даже без физического нахождения там. Лана радовалась всему. Мы всегда созванивались по видеосвязи и она радовалась мне, как маленький ребенок радуется новой игрушке или какой-нибудь сладости. Меня это вдохновляло на что-то невероятное и оригинальное. Такими были мои тексты песен. Первой их всегда видела она. Поправляла меня, подсказывала и говорила, как лучше сделать. Я покорно ее слушал и после редактуры все действительно выходило лучше.
Я понимаю, как ей было тяжело со мной. Я никогда не рассказывал ей о своих переживаниях и по ее лицу видел, что она хочет знать, что меня волнует. Но она не говорила об этом — молча ходила по квартире и занималась бытовыми вещами. А когда психовала, садилась за мольберт и что-то рисовала. Однажды мы все-таки с ней поссорились. Виной тому стали не чайные пакетики или носки, разбросанные по квартире. Виной стал я. Сейчас я даже не могу вспомнить, что меня расстроило в тот момент. Я просто закрылся от нее. Я сидел после работы за ноутбуком с наушниками в ушах и пытался писать тексты. Параллельно я обдумывал свои переживания. Настроения у меня тогда не было совсем. Если раньше таких дней было порядка трех, то в этот раз все затянулось на недели. Лана покорно подходила ко мне во время работы, обнимала меня сзади за плечи, целовала в ухо и утыкалась мне в шею губами. Я был непреклонен. После она целовала меня в щеку и уходила спать. В один из таких вечеров она как обычно обняла меня сзади. Я не знаю, что произошло со мной, но я начал грубо ей говорить, что не хочу ее чувствовать сейчас возле себя. Она спросила почему и я просто не смог вынести этого — я закричал, что не хочу ее видеть и она меня порядком задолбала. После я сел обратно за стол и продолжил работать и думать, а Лана ушла в ванную. Не выходила она оттуда около часа. Я испугался и пошел к ней. Сквозь запертую дверь и шум воды я слышал, как она плачет. Мне стало так больно и стыдно в тот момент! Но я уже говорил, что она особенная. Через какое-то время она вышла из ванной комнаты с опухшим лицом, спокойно прошла мимо меня и села на диване, уткнувшись в телефон. Я пытался с ней поговорить, но она демонстративно меня игнорировала. Я видел, как ей больно. Но у меня самого внутри как будто самосвал проехал по всем моим органам чувств.

- Лана, прости меня, пожалуйста, - я от бессилия чуть не заплакал, но не стал показывать перед ней свою слабость, - я повел себя так не потому, что я действительно не хочу тебя видеть. Я просто устал от работы и от этой карьерной рутины, - я сел возле ее ног и опустил голову к ней на колени.
Она положила телефон рядом с собой, приблизилась ко мне и начала гладить меня по голове. Это был тот самый ответный жест, который не видят в отношениях во время ссоры почти все пары.

- Ты злишься на меня? - я спросил, не поднимая головы.

- Нет. Уже нет. Просто не делай так больше. Будет лучше, если ты мне расскажешь о своих переживаниях хотя бы поверхностно. Я же люблю тебя, - на последних словах она снова заплакала.

В ту ночь у нас был тот самый примирительный секс и Лана отыгралась на мне, как никогда. Тогда я первый раз узнал, что такое плетки и полнейшая физическая слабость. Я плакал тогда, не скрывая своих слез. Но мне было так хорошо!

На следующий день я встал раньше ее и приготовил ей завтрак — ее любимые сендвичи и кофе «Файт-лайт», который готовят только в одной известной нам кофейне. Утро было ранним, поэтому мне пришлось самому готовить его дома — по видеоурокам в интернете. Я принес ей завтрак в постель и она, сонная и удивленная, расплакалась от неожиданности. После я ушел на работу, а она осталась дома.

***
Новогодние праздники мы с Ланой отметили вместе — ездили за город на дачу к ее маме. Мамы давно уже нет, а дача осталась. Елки, усыпанные снегом, невероятный мороз и ее улыбка, сопровождавшая все дни в этом уютном месте. Днем мы гуляли, играли в снежки, как маленькие и катались с горки на больших санях, который местный Дед Егор дал нам на время отдыха. Вечера были спокойными — Лана варила глинтвейн, я разжигал камин и мы садились напротив него с кружками в руках, укутанные пледами и разговаривали. Лана вдруг спросила меня, хочу ли я детей. Я честно ответил, что пока не готов. Не материально, а психологически. Для меня это что-то новое и почему-то страшное. Лана улыбнулась и продолжила смотреть на камин. Через две недели после нового года мы вернулись в Москву. Она уже начала отдыхать от праздников, мы последовали ее примеру. На совместный отдых у нас было всего пару дней и все это время мы валялись дома и никуда не выходили. Потом наступило то утро, когда я ушел на работу и безответственно оставил Лану одну дома. Ну, как одну — с котом. Его мы привезли с дачи. Малыш потерялся и пришел к нашему дому, а Лана решила взять его себе. Я был не против. Когда дошло дело до придумывания ему имени, она без раздумий сказала: «Шампусик!». Я рассмеялся и согласился.

С Шампусиком Лана была в квартире и наверняка не теряла времени зря. Все новогодние праздники она без умолку твердила, что хочет рисовать. А я не находил ничего умнее, как сказать, что кисти от нее не убегут. Сегодня 20 января. Через 11 дней у Ланы день рождения и я совсем не знаю, что ей подарить. Завтра я улетаю в командировку в Швейцарию, может быть там что-то найду.

***
Раннее утро. Чемодан. Такси. Аэропорт. Небо. Я улетел и даже не попрощался с Ланой. Не хотел ее будить — она так сладко спала! Написал ей смс и со спокойной душой взлетел в воздух. В Швейцарии намного холоднее, чем в Москве. Вечером я позвонил Лане. Она заболела и сидела в Москве с температурой, но даже болезнь не мешала ей улыбаться и поддерживать меня в трудные моменты. Она невероятная. Иногда мне кажется, что мне плохо от любви к ней. В последнее время меня начала мучить невероятная ревность. Я стал жутким собственником и, не говоря уже о людях, я ревновал ее к коту. Но я постоянно пытался скрывать это, как и другие свои чувства.

Спустя пару дней Лана позвонила мне вся встревоженная и немного шокированная.

- Ты скорей всего не обрадуешься этой новости, но я должна сказать и показать. Милый, я беременна, - Лана перевела камеру телефона на тест. Действительно, две полоски.

Для меня эта новость стала большим шоком и удивлением. Я не был готов к ребенку. Я не был готов брать на себя такую большую ответственность. Я был очень зол.

- Я тебе переведу сейчас деньги, сходи, сделай аборт! Ты не будешь рожать! Я не был с тобой таким грубым, но ситуация вынуждает. Я не готов воспитывать ребенка, даже если он мой. И ты его воспитывать не будешь! - я сбросил звонок, чтобы успокоиться.

Следующие дни прошли для меня тяжело. Я все думал, сходила она в больницу или нет. На мои звонки Лана не отвечала. Но я не переживала. Ей некуда идти — у нее нет друзей, нет родственников, нет своей квартиры в Москве. Есть дача и это будет единственное место, где ее можно найти.

Сегодня 29 января. Я прилетел поздно вечером в Москву. Зайдя в квартиру я не увидел там никого. Ланы не было дома. Да и общие ощущения от обстановки у меня были какие-то необычные — не такие, как всегда. Я как будто зашел в чужой дом. На моем столе лежал конверт. Я открыл его и начал читать текст, написанный почерком Ланы:

«Я сижу перед тобой и чувствую себя голой. Мне неловко от того, что ты смог залезть ко мне в душу, а я позволила тебе сделать это. Я не жалею ни об одном сказанном слове. Я жалею только о том, что ты стал для меня важным человеком. Не самым важным в жизни, но одним из тех людей, которым мне хотелось бы доверять. Я не чувствую себя защищенной. Я не знаю этого чувства. Надень на меня стальную броню и поставь перед тобой, я все равно буду ощущать себя голой. Я надеялась, что новость о моей беременности тебя обрадует и мы перейдем на новый уровень отношений, но ты повел себя, как трусливый человек. Мне очень больно. Я чувствую себя ничтожеством только потому, что дала себе понять, что тоже могу быть для кого-то важной. Для тебя важной. Не в одностороннем порядке. Ошибка. Запуск системы с большим ускорением. Я не буду делать аборт. Я хочу этого ребенка. Могу тебе сказать, что у тебя наверняка будет сын. По крайней мере я хочу сына. Я не сижу сейчас перед тобой, но все равно чувствую себя голой. Спасибо за те дни понимания. Они многое значат для меня».

В этот момент я понял, что она ушла окончательно. Кот Шампусик как будто смотрел тогда на меня, как на предателя, пока терся о мои ноги.

Два дня я провел терзаемый самыми ужасными чувствами на свете. За это время я выпил очень много спиртного. Для лучшего эффекта я смешивал их с антидепрессантами, которые были у меня в квартире «на случай чего-нибудь». Последний раз я пил таблетки около трех лет назад и не видел смысла в их приеме пока все хорошо. Вечер. Я слышу, как в дверном замке поворачивается ключ. Открывается дверь, в квартиру заходит Лана. Без вещей. Уставшая и немного поникшая.

- Я за Шампусиком. Думаю, он тебе не нужен. Пусть этот кот станет твоим последним подарком на мой день рождения.

Она идет мимо меня. Я приближаюсь к ней и пытаюсь ее обнять, на что она меня отталкивает. Тогда я хватаю что-то в прихожей и ударяю ее по затылку. Лана падает на пол — такая же красивая и необыкновенная, как в первый день нашей встречи, когда у меня в боку случайным образом оказалась скрепка. До этого момента я не помнил зачем тогда спорил. Сейчас у меня как будто наступило прозрение. На той вечеринке я рассказывал какому-то фрику, что пока я жил в Америке, наблюдал на одной из вечеринок, как парень, пьяный  и обкуренный до чертиков стрелял себе в запястье скрепки степлером для дерева. Тогда мой собеседник взял меня на понт и сказал, что я не смогу так. А я, желая показать всем, что я мужик попросил только найти степлер. Когда его принесли я воткнул одну скрепку себе в бок и с довольным лицом отпраздновал свою победу остатками паленой водки.

Смотрю на Лану. Она лежит обездвиженная с закрытыми глазами. По полу растекается лужа крови. Я начал чувствовать припадок. Как раз тот, от которого у меня лежали антидепрессанты. «Случай чего-нибудь» начался прямо сейчас. Опускаюсь к ней, пробую пульс — не бьется. Начинаю плакать и кричать. Целую ее щеки, губы и красивые длинные пальцы рук. Тишина. Боль. Становится резко темно.

***

Открываю глаза. На улице ночь. В коридоре следы крови, ведущие в ванную. Я практически ничего не помню. Помню, как ударил ее по голове и начал плакать. Встаю с пола и иду к ванной. Открываю дверь и меня одолевают страх, горечь и боль одновременно. Вся ванная комната забрызгана кровью. Внутри ванной части тела Ланы.

«Неужели это все сделал я?! Я не мог. Я же ее любил! Что теперь делать?! Как не загреметь в тюрьму из-за самой большой любви в моей жизни?!».

Я думал обо всем этом, но почему-то был спокоен. В квартире я нашел два больших черных мусорных мешка. Лана складывала в такие мусор, потому что было удобно выносить — один или два раза в месяц. Надев перчатки я начал собирать в эти мешки ее руки, ноги, тело… Сложнее всего было с головой — на меня нахлынули эмоции во время нашей с ней жизни вместе. После я оттащил мешки в прихожую и начал мыть ванную комнату.

Наступило утро. Мое спокойствие мне нравилось. Я как будто чувствовал свободу. Да, мне было обидно и горько, но не так сильно, чтобы снова начать истерить. Я искупался в той же ванной, высушил волосы, оделся и пошел на работу. После работы я лег спать и эта ночь была самой спокойной в моей жизни. Так прошло несколько дней, но с каждым днем у меня все сильнее проявлялись признаки депрессии.

Зайдя в квартиру я быстро захлопываю дверь. К горлу подступают паника и страх. На глаза бросается полиэтилен. Страх внутри увеличивается, а сил сдерживать его больше нет. Я быстро снимаю верхнюю одежду и обувь, бегаю по квартире в поисках чего-то, но сам не понимаю чего.  Как по щелчку по лицу начинают течь слезы. Стена. Пол. Истерика.

Неожиданно взгляд останавливается на веревке — месяц назад с ее помощью грузчики поднимали мебель в квартиру. Спустя пять минут я все приготовил — стул в ваной, петля и на всякий случай лезвие. Не повезет в одном, так может повезти в другом.

«Мы еще встретимся, Лана. Моя любовь — это только твоя ошибка» - эти слова стали моими последними словами.

В квартире повисла могильная тишина. Лишь жужжание мух, бьющихся о стекла, нарушало внутреннюю пространственную гармонию. Внутри все осталось неизменным: совместное фото на полочке, ее зубная щетка в ванной, которую она так и не успела забрать, твоя разбросанная по прихожей одежда и ее обездвиженная рука, торчащая из-под полиэтилена в комнате...