В начале

Митрополиту Калужскому и Боровскому КЛИМЕНТУ с признательностью.


"В начале было Слово.
и Слово было у Бога,
и Бог был Слово"
(Евангелие от Иоанна. Пролог)


...Архиепископ сидел у камина в гостинной своих архиерейских покоев. Он ждал гостей. Он очень любил проводить вечера за чаем и дружеской беседой. В этот раз он ожидал доктора физической химии Даниэля Леви, сотрудника одного ядерного института из Европы и преподавателя древних языков Духовной Академии профессора Аарона Моисеевича Когана. Оба были гостями Архиепископа, и предполагалось продолжение разговора, начатого в рассказе "Не нарушить я пришел закон, но исполнить". Это был вечер того самого дня, когда Падре стал участником дружеской дискуссии в беседке епархиального сквера.

Однако вечерами весной в Подмосковье становится сыро и намного прохладнее, чем на дневном солнце. И потому вечерний чай и дружеская беседа проходят в более уютной атмосфере, когда сидишь у камина, огонь которого согревает своим теплом воздух, окутывающий собеседников, а языки огня отбрасывают отблески, играющие в полумраке гостинной.

Уже смеркалось. Архиепископ достал карманные часы и, открыв крышку, нетерпеливо посмотрел на циферблат. "Где они ходят? - промелькнула в мозгу мысль. - Пора бы уже вообще-то чай заваривать, а их все нет". Часы Архиепископу подарил Даниэль Леви. С виду это были обычные часы, правда, отменного швейцарского качества. Но на крышке располагалось накладное изображение св. Христофора. У европейцев он считается покровителем путешественников, а еще само имя "Христофор" означает "несущий Христа". Леви подарил эти часы Архиепископу давно, в самом начале его карьеры на ниве церковной дипломатии, подарил как бы с символическим смыслом.

Архиепископ очень любил эти часы с одной стороны за то, что это был подарок его старого друга. Кроме того, он очень любил сравнительно недорогие, но добротные вещи, и часы как раз отвечали этим обоим качествам. С другой стороны, они напоминали ему о временах его епископской "юности", которые были полны новых идей, надежд и планов на будущее: то были времена начала церковной "оттепели", конец 80-х - начало 90-х, когда казалось, что Церковь, получив свободу в новой, демократической России, сможет реализовать свой духовный потенциал, сохраненный при Советской власти, и стать источником духовного и интеллектуального раста людей, которые не могли реализовать могли при советском режиме своего культурного и интеллектуального потенциала.

Вот тогда-то и познакомился Архиепископ с молодым, подающим надежды большого ученого, студентом-физиком, которого в детстве вывезли родители из Советского Союза на Запад, Даниэлем Леви. Их дружба носила характер постоянной дискуссии между рациональным и иррациональным подходом к познанию Истины, короче - между разумом и верой. При этом, итогом их постоянных споров всегда был своеобразный консенсус - каждый из них, признавая право другого на собственное мнение, отличное от своего, между тем отмечая много общего в позиции оппонента с собственной позицией. И в этом Архиепископ находил тогда основание для будущего позитивного развития взаимодействия богословия с естествознанием, что могло, по его мнению, положительно повлиять на развитие и духовный, а значит, и для него это было вне всякого сомнения, интеллектуальный рост людей не только в его стране, но и во всем христианском мире. Впрочем, мечтал он, не только в христианском. Он чувствовал, что такое взаимодействие могло принести положительные результаты в развитии миссии Церкви во всем мире в целом...

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли оба его гостя, оживленно беседуя и, тем самым, как бы приглашая его присоединиться к их спонтанному научному диспуту.

- Прости, Владыка, - чуть виновато обратился к Архиепископу Леви, с которым они были давно на "ты", но позволяли себе так обращаться друг к другу лишь в закрытом от посторонних глаз дружеском кругу. - Мы тут с Аароном Моисеевичем затронули одну тему, и он захотел показать мне кое-какие тексты, которые находятся у него в кабинете. Пришлось зайти.

Профессор Коган виновато развел руками.

С Аароном Моисеевичем Коганом Архиепископ дружил еще с Академии. Но это была дружба иного рода - так дружит ученик и учитель, ибо профессор Коган преподавал у Архиепископа, тогда еще молодого иеромонаха, древние языки. И когда однажды в Европе на одной из христианских международных конференций Архиепископ,  находясь в обществе Аарона Моисеевича и еще нескольких преподавателей Академии,  нос к носу столкнулся со своим старым другом доктором Леви и представил его профессору Когану, между ними тремя тотчас образовалось крепкое сообщество друзей-оппонентов, которые постоянно пребывали в нечастые минуты их частных встреч в постоянном научно-богословском диспуте. И это состояние шло на пользу всем троим, ибо они из этих диспутов черпали идеи для развития каждый своего дела, которым занимались профессионально, будь то фундаментальная область физической химии, исследование древних языков и основное богословие или развитие христианской миссии и церковное администрирование.

- Друзья, присаживайтесь скорее к столу, - поторопил обоих пришедших Архиепископ,  - я чайник поставил, он уже закипает, и я завариваю чай. Сегодня мы пьем Азер-чай, исключительного аромата и глубины, крупнолистовой. У нас он недавно появился в продаже, и с тех пор я другой пить не могу - так мне он сподобался.

- А мы тоже не с пустыми руками, - расплылся в своей знаменитой солнечной улыбке Коган. - Даниэль, доставай!

Доктор Леви раскрыл сумку, которую прятал за спиной,  и достал оттуда коробку. В коробке лежала шарлотка, с первого взгляда обещавшая наслаждение богатством вкусовых ощущений.

- Кстати, тут у вас совсем рядом, в Торговых рядах продается.

- Вот мы сейчас и испробуем, чем кондитеры наш народ потчуют, - улыбнулся Архиепископ.

Настоящее заваривание чая это особая церемония. На некоторое время в гостинной воцарилась практически абсолютная тишина - было лишь слышно, как потрескивают в камине дрова, да льется струйка кипятка в заварочный чайник из настоящего китайского фарфора, в котором лежали листья чая.

После того, как чай был разлит по чашкам, шарлотка разрезана и даже отведана, появились условия для беседы, и Архиепископ, повернувшись в сторону доктора Леви, поинтересовался:

- Друзья, а обсуждением какого вопроса вы были так увлечены, когда входили ко мне? Даниэль, дорогой, чем ты опять загрузил нашего Аарона Моисеевича? - Архиепископ шутливо нахмурил брови. В этот раз в его обращении к Леви "дорогой" не было тех презрительных интонаций, которые обычно у него присутстаовали при использовании этого эпитета в общении с подчиненными.

- Ну, чем? Ну, чем? Сам что-ли не знаешь, чем? - Леви с улыбкой потянулся за очередным куском шарлотки, которую так любил, что мог съесть ее столько, сколько стояло на столе.  - Как всегда, grundsaetzlich вопрос соотношения веры и разума.

Архиепископа этот ответ не удовлетворил. Его распирало любопытство,  на какую же тему сегодня завязалась между его друзьями дискуссия, в которой он еще до сих пор не принял участия. Эти двое его друзей были для него тем самым обществом, в котором он мог быть самим собой, не делая официальное изображение лица в окружении подчиненного духовенства и церковного народа или своих собратий-иерархов и политико-экономических активистов. В обществе своих двух старых друзей он мог не ломать официальной гримасы. Это были его единомышленики. То есть, не в том смысле, что они имели единство мнений и позиций по всем обсуждаемым вопросам, а в том, что подход к осмыслению этих вопросов у них был одинаковым.

Он нетерпеливо и с небольшим раздражением продолжил:
- Давай, не тяни! Что у вас там сегодня интересного?

- Прости, Владыка, - ответил за Леви профессор Коган, - если подробнее, то ты помнишь у Гете известный пассаж, монолог Фауста, когда он размышляет над первой строкой Пролога к Евангелию от Иоанна?

- "Geschrieben steht: "im Anfang war das Wort"? - уточнил Архиепископ. - И что это вас на Гете ни с того, ни с сего потянуло?

- Это в продолжение сегодняшнего нашего дневного разговора в беседке о творении и принципе "энергосбережения". - проговорил Леви задумчиво. Затем, вдруг оживившись, продолжил. - Вот смотри, мы говорили о том, что принцип "энергосбережения" заложен в формировании различных атомов в процессе заполнения электронных оболочек. Не будем вдаваться в подробности и рассматривать правила и законы, по которым происходит этот процесс у различных элементов периодической системы. Возьмем лишь за основу то, что называется Konsequenz, то есть, саму суть.
А суть в том, что вся, абсолютно вся живая материя плюс все органические неживые соединения состоят из углеводородных цепей. Оные составляют основу ВСЕЙ органики.

- И что дальше? - спросил Архиепископ с деланным недовольством, за которым скрывалось явное предчувствование чего-то необычного и интересного в рассуждениях доктора Леви, особенность мышления которого состояла в том, что он всегда выискивал самые неудобные темы для анализа, неудобные либо со стороны науки, либо с точки зрения богословия. Но именно за эту его особенность Архиепископ ценил Даниэля Леви.

- А дальше то, что углерод имеет ту особенность, что на внешней оболочке находятся четыре электрона, форма облаков которых различна. И в обычном состоянии углерод способен участвовать в создании лишь неогранических соединений, по той же схеме, что и остальные элементы его группы в периодической системе.

-Но..?, - Архиепископ уже предчувствовал нестандартный ход своего старого друга-оппонента.

Даниэль Леви любил дискутировать с Архиепископом. Они оба происходили не просто из разных народов, но изначально в их воспитании присутствовали различные культурные и религиозные ценности, а также в их образовании был различный подход к получению знания и постижению Истины. Из образования у Архиепископа была лишь Духовная Академия, которая даже в богословском отношении давала лишь узко ограниченный подход и, в силу своей идеологической направленности, не позволяла развивать широту мышления. И было более чем удивительно то, что Архиепископ не просто сумел сохранить остроту ума и широту мышления, данные ему от природы, но и развив эти способности, умел видеть сущность тех вещей, которые предполагали наличие специальных знаний именно в области естествознания. И во многом этому способствовала именно дружба с Леви. Поэтому Даниэлю было легко в общении с ним, ибо в своих размышлениях они оба были "на одной волне".

- Но, - продолжил Леви, - когда атом углерода находится в возбужденном состоянии,  происходит гибридизация электронных орбиталей электронов внешнего слоя, что делает в свою очередь возможным образование связей углерод-водород, а также построение углеродной цепи на связи углерод-углерод. Это известно любому химику на уровне средней школы.
Возбужденное же состояние атома углерода означает ни что иное, как получение им энергии для этого состояния "откуда-то извне", ибо такое состояние по определению более энергозатратно. Иначе говоря, источником этой энергии может быть только то, что мы называем "творческим Началом" или просто Творцом.

- Все это хорошо и даже замечательно, - улыбнулся Архиепископ, - но, в принципе, Даниэль, эти вещи мы с тобой уже так или иначе проговаривали. Причем тут Фауст-то? - он удивленно приподнял брови, а где-то в мозгу уже появилось ощущение приближающейся новой искры Откровения.

- А вот причем, - Леви взял чайник и повернулся к профессору Когану, - Еще чаю, Аарон Моисеевич?

- С удовольствием, - улыбнулся Коган в ответ. - Спасибо, Даня. И шарлотки еще кусочек положи, пожалуйста. Удачно мы ее с тобой, однако, купили.

- А тебе еще чайку подлить? - повернулся Леви к Архиепископу.

- Давай, не тяни уже, - Архиепископ протянул ему также свою чашку.

- Вот, смотрите, друзья, - начал Леви загадочно, - Аарон Моисеевич, будете мне помогать? Мне Ваша поддержка по древним языкам необходима.

- Охотно, - вновь расцвел в улыбке Коган.

- Итак, к Фаусту! - провозгласил Леви с предвкушением предстоящей победы. - Я приведу текст в моем переводе на русский. Я перевел белым стихом:

Написано: "в начале было Слово!"
Тут загвоздка! Кто же поможет следовать мне дальше?
Я не могу так высоко ценить слова,
Попробую перевести иначе.
И будучи от Духа просвещен,
Я напишу: в начале Мысль была!
Обдумай же, однако, первую строку,
Дабы перо твое не торопилось.
Да разве Мысль все совершает и творит?
Должно стоять: в начале была Сила!
Пока пишу сие, тут что-то меня предостерегает,
Чтобы не останавливался я.
Поможет Дух мне! Вижу я его совет!
И утешенный напишу: в начале было Дело!

- А ты молодец! - после некоторой паузы произнес Архиепископ. - Смотри-ка, не просто красиво перевел, но при этом полностью сохранил смысл оригинала. Дословно сохранил!

- Да, - подтвердил Коган, - это очень трудно. Но, Даня, ты удачно выбрал стиль белого стиха. Это позволяет и стихотворный образ текста соблюсти, и не потерять смысл при переводе.

- Да, коллеги, - не без гордости, принимая похвалы, ответил Леви. - Мне самому тоже понравилось. И перед вами очень хотелось похвастаться.
Однако, к теме! Подведем итог контекста: на первый взгляд, отвергая Слово как главный субъект процесса творения, Фауст пытается из ряда иных субъектов определить главного, сущность которого, по его мнению, более соответствует тому, чтобы находиться "в начале", именно в начале творения мира - Мысль, Сила, Дело.
Но в том-то и дело, что Гете был гением!

- Ты только сейчас это понял? - съязвил Архиепископ.

- Нет, ты послушай! Смотри, перечисляя эти субъекты как главные факторы творения, Гете устами своего героя показывает нам не просто различные ипостаси самого фундаментального понятия - Слова, но и последовательность их явления в действии. И именно с позиций не просто Евангелия от Иоанна, а непосредственно Книги Бытия.

- Ну, дорогой, ты опять за старое. - с улыбкой проговорил Архиепископ, - У тебя опять получается Сиртаки с переходом на Семь сорок. Исходный-то текст Евангелия был написан на греческом, стало быть, Фауст анализировал понятие "Логос". А исходный текст Книги Бытия написан на древнееврейском.

- Аарон Моисеевич, помогайте! - взмолился Леви, обратился к профессору Когану.

- Владыка, дорогой, смотри, что получается, оживленно заговорил Коган, - по Гете, ипостасями Логоса являются Мысль, Сила и Дело. А если мы греческое "en archi in o Logos" переведем на еврейский, получится "берейшит хайа ха-дабар". И вот, эта еврейская лексема "дабар" может интерпретироваться как "слово", а может и как "дело" или еще, "событие". То есть, говоря нашим языком, имеет две ипостаси. И именно они являются основными в последовательности Фауста.
Кстати, - добавил Коган, - Гете в процессе своего образования изучал теологию и знал древнееврейский, греческий, латынь и свободно владел итальянским, английским, французским и идишем. Поэтому, он прекрасно знал то, о чем он пишет.

- Именно так, Владыка, - подхватил Леви мысль Когана. - Если перевести его мысль на язык физики или чуть больше, чем физики, - Леви улыбнулся, - то получается такая последовательность того, что содержится в емком понятии "Логос": идея-энергия-работа. Все по классической схеме!

-Да, - поддержал Леви Аарон Моисеевич. - Подтверждается классическая схема: Замысел (идея) - его Реализация (работа). А этап перехода от замысла к реализации это собирание или подготовка энергии, необходимой для осуществления оной. Таким образом, в самом замысле уже отражен процесс его реализации. Говоря языком Книги Бытия, творение осуществляется по схеме: "и сказал Бог... и стало так". И в этом "и сказал" уже отражено состояние того, что "стало так".
Иными словами, - подвел итог профессор Коган, - Луна светит отраженным от нее светом Солнца.

- Ну, друзья, вы оба опять оседлали своего излюбленного конька и пытаетесь мне вновь навязать вашу излюбленную точку зрения, которая исходит из того учения, что мы всегда отвергали. - Архиепископ неприятно поморщился. Затем, однако, черты лица его смягчились, и лицо даже приобрело загадочное выражение. - Хотя, ... по сути, получается, что ваша Семь сорок это одно и то же, что Сиртаки, только ... танцуется с другого края сцены...

- Эх, Владыка! - воскликнул Леви, - а ведь, какую возможность упустили! Ведь могло же быть такое великолепное содружество науки и богословия!

На какое-то мгновение в гостинной воцарилась тишина, которая была прервана словами Архиепископа, произнесенными им тихим задумчивым голосом:
- Да, мы, к сожалению, не смогли...