Охота на Лис

Издревле лиса олицетворяла нечистую силу на земле. Напомню, именно Патрикеевна уморила хитростью колобка и по закону кармы угодила в кувшин Журавля. Вечно мечущаяся меж Землей и Огнем лисица испокон веков представала в аллегорических снах в маске лживого друга или пеньюаре коварной обольстительницы.… Но речь пойдет вовсе не о лисах, а об обладательницах, вернее об обладательнице данного тотемного имени. Жила была девочка Лиза… нет, не так… Лиса… все звали ее просто Лиса – ЛИса с ударением на первый слог…
I
В ее жилах проистекала цыганская кровь - живая вода Бессарабских ацтеков.  На пороге восемнадцатилетия красота Лисы начала проявляться, как фотопленка в лаборатории. Сквозь негативный отпечаток отрочества постепенно проступал позитив юношеского романтизма.  Красной лампочкой вспыхивал максимализм, который впоследствии тлел под зеленым абажуром невинности. Стан еще горбился под гнетом инфантилизма, а стать и грация самозабвенно дремали в ожидании звездного часа пластификации. Она была не по годам умна и строга к собственным амбициям. А кроме того отстранена от всех и вся, и разносторонне потусторонна. Будто душа прабабки, промышлявшей заговорами, успела осесть в миниатюрной Лисе. Только в этой жизни она выросла отнюдь не на молдаванских прериях, а в каменных джунглях послестроечной Москвы…
Лису откровенно злили книги постсовременной психологии, пестрящие заголовками по типу – «человек, как властелин собственной судьбы» или «мысли материализующие реальность». Ей, как человеку, носящему небанальную фамилию КУРСова, было не занимать направлений в жизни, однако зачастую нечто имело привычку вмешиваться извне. Иначе, как объяснить внезапную смерть матери от нелепого случайного случая два года назад или же тюремное заключение отца за два дня до совершеннолетия, что собственно и явилось отправной точкой повествования о Лисе. Неужели, глаголя истиной Булгакова, «она сама так управилась» с началом своего жизненного пути и мысленно пожелала семье скорейшего душевного разорения, дабы остаться наедине со своим неоперившимся будущим?.. Нет, конечно. Она рисовала себе совершенно другое будущее и уж никак не ожидала грома средь ясного неба беззаботно затянувшегося детства. Лиса бы даже не успела сконструировать подобный изощренный сценарий, у нее не хватило бы опыта и сил. Она была самым обыкновенным взрослым ребенком эпохи потребления. Но обыкновенным только с виду. Отпечаток предстоящих испытаний укоренился в ней вместе с печальным темно-зеленым взглядом, выглядывающим из-под рыжеющей челки. Одевалась она всегда старомодно, будто бы в протест окружающим и затрагивала обесцвеченные феминизмом темы рыцарства, будто бы в протест андрогинно настроенным сверстникам. Несла крест непохожести и недопонимания, что говорило о том, что она была отмечена бесплотным клеймом отчужденной гениальности.
Немало «детей» проходило и через более серьезные испытания в Лисином возрасте, однако это было за много десятилетий до настоящего отрезка времени сверхновых двадцатых. В современном мире ничего непредвиденного ни у кого случиться не может, и по Американской модели человек в состоянии распланировать свою жизнь вплоть до часа собственной смерти. Кирпич на голову в эти планы почему-то не входит. Все эти заказанные заранее (за полтора года) авиабилеты говорят об обратном. Современное общество потребления твердо верит в то, что оно является хозяином собственной судьбы, а не то, что ему просто позволил кто-то так считать. Ничто не возникает просто так, ничто не имеет права случиться. Именно поэтому люди в современном мире иной раз отворачиваются от тех, кому нужна моральная или же материальная помощь и поддержка. И это при том, что уровень жизни стал намного выше. В войну, заметьте, человек делился последним куском хлеба. А теперь они считают, что этот человек сам во всем виноват, войны-то нет никакой. Ну, ну… Это уже и есть самая по себе настоящая психологическая война, яблоком раздора которой служит безразличие. Всесильные наместники Бога или Абсолюта (называйте его, как хотите) на Земле придумали более изощренный план по подпитке сомнамбулой человеческих душ. Разум Вселенной осел в интернете и всячески выкачивает энергию инструментарием потребительского социанариума.  Взаимоотношения постепенно уходят на второй план, первый занимают заново изобретенные, никому, по сути, не нужные, вещи.  Мир превращается в свалку порабощенных душ, в коем даже закон кармы затмевается законом купли-продажи, а всевозможные якобы доступные тайные знания и просветительские учения еще глубже втягивают человечество в трясину безверия. Для немногих, перерожденцев, не поддавшихся Великому Закону Вселенского Заговора, наступают Средние Века безысходности и бескровной борьбы за приход Эры Новейшего Возрождения, где, наконец, восторжествует модифицированные прописные истины Античности...  До тех пор история Лисы иной раз опровергла призрачную веру человека в собственную всемогущность. Она снова оказалась на фронте гражданской войны красных и белых – созданных унижать и унижаться, и воплощенных замыслом Люцифера бороться за светоч познания внутренней свободы.
II
«Будьте осторожны со своими желаниями – они имеют свойство сбываться» - прочитала сегодня Лиса у любимого автора и поняла для себя это так: бойтесь своих желаний, иначе вам их материализуют, или иначе выразившись, подстроят в череде непредвиденных обстоятельств и совпадений. Видимо поэтому она так тяготела к поэзии Серебряного Века. Все они поклонялись судьбе и фантому оккультной взаимосвязи, подвязанной красной нитью на запястье. Отец Лисы происходил из старинного еврейского рода, в то время как мать вышла из шатров Бессарабских цыган. Одна из сторон коих уже упоминалась в первой главе. Как в данном случае девочка могла не увлекаться кабалистикой и стихами?.. Сам Атман велел. 
Отец Лисы снимал одну из сцен авторского фильма в Румынской деревушке на окраине Буковины, в результате чего познакомился со своей будущей женой и матерью их единственного ребенка. Помнится ему, бабушка еще тогда говорила – «на род наш наложено старинное проклятие бессарабских цыган. Ежели, кто из чужеземцев жениться на младшей дочери последующего поколения и увезет ее на чужую землю, того ждут нелегкие испытания и сама смерть да сума будут его верными спутницами». На что отец лишь рассмеялся и заверил, что род у него тоже довольно древний. У него, мол, иммунитет к проклятиям, а шестигранная звезда есть противоядие.
Поначалу все шло довольно гладко. Красавица Иза жила в просторной светлой квартире в сердце современной «Московии». Завуалированный под христианина Давид трудился на киностудии, чтобы обеспечивать семью. А дочери по наитию бабушки дали имя Лиса. По замыслу наименование дьяволицы царства зверей должно было оберегать девочку от превратностей судьбы. В паспорте записали просто Лиза, для отвода глаз… Но счастье длилось недолго, вплоть до шестнадцатилетия Лисы. У цыган данный возраст считался периодом зрелости. Иза попала в автокатастрофу и из комы так и не вернулась. А потом все, как корова языком слизала, и покатилось по наклонной к выгребной яме обречённости. Разбитый горем Давид делал все ради обустройства дочери, но по феноменальному стечению обстоятельств двери перспектив захлопывались сами собой. Столь изощренные превратности судьбы разве что мог выдумать упоровшийся в конец маньяк. Божественная канцелярия постаралась на славу. Дошло до того, что друзья и знакомые, просто напросто, начали отворачиваться от безутешного отца-одиночки. «Помешался что ли на смерти жены… Ничего делать не хочет… о дочери подумал бы… ну, не бывает так, кончай придумывать…» и т.п. В конце концов, пошел на финансовое преступление. Посадили. Лисе вместо доставки с шариками на День Рождения, позвонил в дверь участковый. Через сутки выселили из квартиры. Здравствуй, скорая осень улиц и взрослая жизнь!
Пожитки Лиса временно оставила у соседки. А что делать, растащат, так растащат… У отца в роду все погибли, малознакомые родственники все распродали, ехать некуда. Румыния далеко, бабушка слегла год назад. Но существует же прекрасное далеко – балканская Шамбала погребенной Бессарабии и возможно даже оставшиеся родственники, гадающие пришлым по руке… Однако в кармане у Лисы только на проезд, ботинки стоптаны, глаза заплаканы, а в ушах на надрыве поет Высоцкий: «Идет охота на волков, идет охота! На серых хищников – матерых и щенков…» «… лис… рыжих…» - бубнит Лиса.
III
Делать нечего, поехала к знакомым киношникам в очаг подмосковной богемии. По дороге «одолжила» у магазина палатку, полпути проехала автостопом. В попутке Лиса дописывала на коленках стихи. Жадные глаза водителя то и дело заглядывали в блокнот на оголенных коленях... Поздно вечером Лиса шла до реки пешком, направляя фонарик уцелевшего айфона на дорогу. В округе было тихо и туманно, как никогда.
На третий день бродяжничества Лиса не вытерпела и, наконец, решилась попросить крова у бывших соседей. Когда-то они с семьей снимали дачу в местных краях. Теперь же Лису колотил озноб от августовских ночёвок у реки на рассвете. Она ведь даже огонь не могла развести, питалась сухим пайком, и пила воду из родника через просеку. Ее предки были привыкшими к кочевому образу жизни, а Лиса в отличии от них, со временем, научилась выживать на задворках мегаполиса, скитаться по поселку городского типа и тешить себя мыслю, что это временно, пока папу не выпустят… А еще она ожидала великого чуда в суровой действительности, где никто ничего не ждет, а надеется лишь на самого себя.
Она обошла немало домов, прежде чем одни из хозяев после поведанной ею истории, вспомнили, как ее зовут. Семья, пустившая Лису на порог, оказалась зажиточной интеллигенцией нового типа. Глава семейства являлся уважаемым галеристом, добросердечная супруга – просто женой, а так и не выпорхнувший из родного гнезда младший сын-оболтус – второсортным художником. Лисе отвели уютную комнату на причердачном этаже за символическую плату  - уход за растениями. Но приютить девушку они могли только до конца октября. По истечении срока дачный сезон закрывался, а Лису ждало туманное будущее и работа в галерее. 
Сын, казалось, не обращал на присутствие Лисы никакого внимания. Он ее не замечал и никак к ней не относился. Вовчик убегал до заката на вечеринки, а после этажом ниже придавался плотским утехам с одной из малолетних шалав. Лису это очень злило. Она сама не понимала почему. По утрам она спускалась к реке и там вызывала древних духов из снов. То и дело дикие шаманы в звериных шкурах благословляли ее на сложение ямбов и хореев.
Как-то Вовчик спросил:
- Отчего ты работать не пойдешь? Гордыня не позволяет?
- Я в отличие от тебя гордыней не страдаю. Гордость и гордыня, разные вещи.
- Это еще, что за наезды?
- Никакие не наезды. Говорю, как есть. А то спросил меня, а сам ни в зуб ногой. Тебя твои родители так задобрили, что ты в жизни никуда никогда работать не пойдешь.
- Имею право – просверлил он, ковыряясь в носу – а ты нет.
- У тебя нет права разбрасываться правами. Ты не я.
Так поступила первая жалоба на Лису.
IV
Через день в доме Чуховых гостила откровенная ****ь, приглашенная сыном к ужину. Лиса, чтобы не видеть пред собой ее наглую физиономию, вывезенную с собой из районов гоп стопа, вышла на террасу почитать книгу. Но не тут-то было, гостья со сценическим именем Анжела, вышла туда же покурить. Подсела к Лисе и спросила:
- Ты откуда?
- Отсюда.
- Как отсюда? Предки Вована сказали, ты у них временно прислуживаешь.
- Как-то так, но в целом отсюда. Очень долго рассказывать. Ты вряд ли поймешь.
- Ты так разговариваешь, ходишь. Видно из хорошей семьи, благородная девица – усмехнулась Анжела.
- Да, так бывает.
- Ничего, ничего. Расслабься... – затянулась девушка - Что читаешь?
- «Священная книга оборотня» Пелевина.
- Клево, я тоже читала. Героиня прям, как ты, лисица с такой редкой кликухой… Хули, кажется…
- А Хули – Анжела рассмеялась:
- Во-во.
- У тебя имя такое странное. Ты его себе выдумала или как?
- Это мое тайное родовое имя. По паспорту я Лиза.
- Как все сложно. А я Маша от рождения, а по новому паспорту Анжела… Меня так мой первый папик называл – Лиса презрительно отвернулась – а ты, небось, девственница… только даром тело пропадает. Знаешь сколько за него отвалить могут?.. Пора бы тебе задуматься над этим, пока не поздно… У меня есть связи, могу кого-нибудь подсуропить. Завтра же будешь в Монако.
- Поверь мне, я в этом не нуждаюсь, а к своей девственности отношусь, как к реликвии. У нас в роду это священное. Только подаренный судьбой избранник в праве меня ее лишить.
- Какие высокопарные обороты речи! А на деле ты самая обыкновенная прислуга.
- Я будущая писательница, прислужница своего таланта,  но не прислуга. Внутри я свободна и не от кого не завишу. Могу в любой момент собрать вещи и уйти на все четыре стороны. Скорее это честь для родителей твоего оболтуса принять меня у себя. Ведь пройдут годы и обо мне напишут статью, а они в свою очередь придут ко мне за советом.
- Ненормальная – фыркнула Анжела и вышла.
Так поступила вторая жалоба на Лису.
V
- Скажи, Лиса, ты умеешь гадать по руке? – спросил как-то прокравшийся к ней в комнату глава семейства.
- Не возьмусь брать на себя ответственность – ответила Лиса. Чухов осторожно взял девушку за руку и притянул к себе.
- Там ничего не сказано о новой влюбленности на линии сердца? – Лиса всыпала ему пощечину и спокойно ответила:
- Не знаю, как на вашей, но на моей сказано, но не о вас.
- Дура – выругался Чухов – ты была бы всем для меня. Мы могли бы вести двойную жизнь.
- А если бы я обо всем поведала хозяйке дома, вашей законной супруге?!
- Хочешь, говори. Она все равно никаких прав на меня не имеет. Надо будет, закроет глаза и будет делать вид, что ничего не замечает.
- Тогда я от вас ухожу – решительно сказала Лиса и бросилась к сумке – меня не устраивает обстановка этого дома… Лицемерный хозяин, его бездарный сын и запуганная малахольная женщина…
Так Лиса покинула обитель Чуховых. 
Последующей ночью она снова ночевала у реки. Выдался на удивление теплый сентябрьский вечер. Было сухо и безветренно. «Затишье перед бурей» - мелькнуло в голове у Лисы. Она вылезла из палатки и, подложив под голову сумку, задремала под необычайно ясным звездным небом. «сегодня все измениться» - твердила Лиса про себя – «я знаю, я чувствую. Ты где-то близко. В двух шагах от меня» и уснула. Через несколько часов ее разбудило необыкновенно душевный вой прокуренного вокала:
~Started humming a song from nineteen sixty-two
Ain’t it funny how the night moves
When you just don’t seem to have as much to lose…~
Кто-то развел костер на берегу… Как в старые добрые времена, которые она никогда не видела и о которых уже никогда не вспомнит, какие-то странные, непохожие на других, люди обступили огонь и подпевали вожаку, игравшему на гитаре.  Лиса встала и подошла ближе… ближе… потом еще ближе… она шла до тех пор пока они не заметили приближающеюся к ним девушку.
- Мир тебе, сестра – улыбнулись ей человеки, сложив пальцы галочкой – надеюсь, мы не разбудили тебя своими дикими воплями.
- Нет – улыбнулась она в ответ – мне очень понравилось песня. Кто ее сочинил?
- Bob Seger and The Silver Bullet Band. Один из воинов свободной Америки. Присоединяйся, сестра. Здесь никто тебя не обидит – ответил один из них. Лиса подсела к длинноволосой блондинке, сидящей на бревне в стороне от остальных, и представилась Лисой.
- Какое необычное прозвище – воскликнула девушка – я Вика, но все зовут меня Зельда – протянула она руку Лисе.
- Очень приятно, Зельда, но это мое настоящее имя. Моя бабушка-цыганка одарила меня этим тотемным именем.
- Как интересно – захлопала в ладоши пучеглазая Зельда – вам будет, о чем потолковать с Цыганом – хихикая, указала она в сторону бородатого музыканта.
В этот момент Лиса впервые рассмотрела Его. Того, кого послали ей звезды. Она ни разу бы не ошиблась, если бы стократно произнесла, что это Он. Тот самый мужчина ее мечты.
Цыган невозмутимо продолжал играть на гитаре и разбирать песни Орлеанского фольклора. Он не смотрел в сторону Лисы, его холодные серо-голубые глаза с расширенными скважинами зрачков, казалось, прибывали в ином измерении. Пальцы сильных рук блуждали по струнам, а покоцанная шевелюра то и дело вздымалась над широкими плечами. Особой приметой служила кольцеобразная серьга в ухе. Он был непоколебим, как могучий дуб, и нездешен, как странствующий Агасфер. Но сегодня он был перед ней, в этой жизни, несмотря на несуразность происходящего, они встретились…
VI
Лиса посилилась с ребятами в обшарпанном домике на краю деревни. Даже самые младшие «ребята» были старше Лисы лет на десять.
- Мы хиппи перестройки – говорили они – последние из могикан.
- У каждого времени свои герои – рассуждала Зельда – только в наше время на нас все остановилось. Хиппи эволюционировали в хипстеров... Твои ровесники, Лиса, ничего не пережили, оттого они не могут быть героями. Ни одна гражданская или мировая война, революция или перестройка, всемирный потоп или великая депрессия, не коснулись их. Ты, исключение, Лиса…
Вечерами мастодонты бит-поколения 90-х, у которых посилилась Лиса, обсуждали политику, литературу и философию, пели песни, покуривали косячок или же предавались творчеству (у кого к какой стезе была склонность) по отдельности.  Цыган не жил с ними. Держался ото всех особняком и лишь иногда захаживал в гости. Однажды, Зельда заметив с каким интересом, рассматривает его Лиса, сказала:
-  Плохая идея, если ты желаешь стать его герлой. Он шаман. Человек нездешней природы. Он наполовину жив, наполовину мертв. Не думаю, что он подходящая пассия для такой цветущей девушки, как ты – Лиса ничего не ответила. Ее интерес к Цыгану лишь усилился.
Через пару дней Лиса выяснила, где он живет и таки выследила, когда он будет дома. Решившись, она постучала в дверь одноэтажной хибары.
- Ты кто? – не сразу отперев дверь, поинтересовался Цыган, внушительной глыбой представ на пороге.
- Лиса… вы меня знаете. Я новенькая в коммуне, подруга Зельды.
- Люблю, когда на меня охотятся…
- Что, простите? – переспросила Лиса.
- После поймешь, Лиса – усмехнулся он и пустил ее в дом – чай будешь? Прости, что не прибрано, я холост.
- Буду – уселась она на ушатанный табурет – а отчего все зовут тебя Цыганом?
- Я из старинного цыганского рода.
- Не поверишь, я тоже – воодушевилась Лиса -  а что если мы родственники?
- Каждый, кто хоть какое-нибудь отношение имеет к коммуне, уже родственник.
- Родственник по духу, но не по крови же. А, что если мы по крови?
- А что с того – щурясь, покосился он на Лису – зачем ты пришла сюда?
- Научи меня своему искусству… ворожбе – Цыган рассмеялся:
- Ворожбе не учат. Ты и сама чего хочешь, наворожишь. Ну, скажи, кто тебе эту херь… пардон… околесицу наговорил… Я продал душу дьяволу за блаженные часы единения с Абсолютом. Но часы проходят и наступают серые будни расплаты. Я искал не там и никого этой анафеме подвергать больше не собираюсь.
Так Лиса узнала, что Цыган наркоман... шаман собственного подсознания. Однако она все чаще заходила к нему пофилософствовать и поразмышлять на различные тематики. Он много знал и в свободное от шаманизма время охотно соглашался поделиться с ней познаниями в области физики, теософии, мифологии и эзотерики. Это были лекции для избранных, а не посиделки в общественном лектории коммуны.  Со стороны они могли показаться подпольными заговорщиками. На деле же данные вечера представляли собой тайные вечери двух единомышленников. Цыган уже реже захаживал в коммуну, а Лиса все чаще оставалась у него ночевать. В обмен на изучаемые предметы по устройству мироздания, она прибиралась в его скромном жилище. Но Лиса по-прежнему оставалась для него лишь ученицей, которой в случае смерти он сможет завещать тайные знания. Она же, ведомая женской природой, желала быть его девушкой, хоть пленницей, хоть затворницей, но его земной невестой, и однажды, когда застала его с девушкой из коммуны, очень разозлилась и выбежала прочь. Несмотря на лютый холод, она долго скиталась по просекам, дабы прийти в себя и призвать Мудрость Веков: «я его невеста… я его тайная жена…» твердила она в твердой уверенности, что рано или поздно, добьётся своего. «Ты и сама чего хочешь, наворожишь»… На следующий Зельда призналась, что это она была той самой девушкой и Лиса просто не очень хорошо её разглядела, но заверила её в том, что это был лишь пустой страстью и никак ничем большим. Цыган, мол, чётко разделяет плотское и духовное... Лиса не разговаривала с ней целую неделю.
VII
В начале марта долгожданный день настал. Лиса шинковала капусту, как вдруг почувствовала знакомые руки у себя на бедрах.
- Ты ведь никогда раньше не шинковала капусту? – интимно прошептал он у нее над ухом. Лису пробила не менее интимная дрожь. 
- Нет, никогда… – она хотела было добавить что-то еще, но не смогла. Ее аккуратный ротик разомкнулся под тяжестью внезапного поцелуя, после чего сильные руки отнесли Лису в крохотную спальню за перегородкой…
Проснулась она уже женщиной, лежа на широкой груди Учителя. Все последующие дни они изучали азбуку любви не менее усердно… Она чувствовала себя маленькой Ситой в объятиях Рамы, когда они отдавались безличностному космосу, воссоединяясь в позе лотоса. Их орбиты сталкивались при каждом проникновении. Лиса записывала первые зрелые стихи - «мы размыкались, наблюдая, как раскрывается душа». Они парили вне времени и пространства и не выползали из убежища уже, как две с половиной недели…
- Маленькая девочка со взглядом волчицы – процитировал Цыган. Лисино же самолюбие тешило, что непреступный циничный оборотень сдался ей на милость и таил каждый раз, когда лицезрел ее подле себя. Вместо «люблю» он привык говорить «хочу». Она же знала, что к ней применимы оба глагола.
Однако, в один недобрый день, в заморозки, Цыган все же сорвался и ушел в лес шаманить. И вернулось спустя два дня абсолютно голый, босой и чудом выживший.
А на следующий день наступила долгожданная весна. Под завывания Вдовина «столько лет скитались, хоть поспим» ворвались оборотни в погонах и забрали с собой Цыгана. Жилище опечатали, а Лису увезли на допрос. Спустя сутки девушку отпустили. Идти ей по-прежнему было некуда. Она понимала, что к Цыгану некуда возвращаться и незачем.
- Я исчерпал себя – сказал он ей накануне – пропал в конец. Забери с собой мои тетради и уходи.
Лиса успела перепрятать тетради. Одолжив денег у Зельды, она поняла, что начнет новую жизнь, а если с новой жизнью не сложится, скопив немного денег, сбежит на просторы Бес(с)Арабии, ибо в одной из тетрадей она прочла:
«Все мы там будем и все там встретимся. И, как сказал, Ф. Конюхов – ~каждый должен пройти свой мыс Горн, взойти на свой духовный Эверест, и проторить дорогу к Южному и Северному полюсам~ в метафизическом контексте данного изречения... После всех испытаний я буду ждать тебя там. Отныне разделимся же, пройдем отмеренные нам пути, чтобы поделиться ими при встрече. Однако помни, идет охота. На нас хранителей и учеников жаждущих познания. Если тебе кажется, что кто-то идет по твоему следу, тебе не кажется. Умей, преследуя чувство меры, справляться с обстоятельствами. В случае же смертельной опасности, ты знаешь куда бежать… ступай по тропе Отшельника. Желаю мужества, тебе, прочитавший мое послание».
 
Спустя тринадцать лет литературные журналы пестрили заголовками «писательница нового поколения Лисавета Курсова бесследно исчезла» «фантом отечественной литературы» «эмиграция в Бессарабию или куда пропала мадам Лис?»
Увы, об этом никто никогда не узнает.