Дар Огневушки. Глава 15. Циркачи

   В том, чтобы Иван Захарович Худобашев, мужчина видный, да не бедный, дожив почти до тридцати годов, жил бобылем, была своя особая причина. Причины, говоря по правде, имеются  всегда и для всего.
     Детство Ивана сложилось нескучным, потому как рос он в семье бродячих цирковых артистов, балаганщиков. Матушка его из небогатых нижегородских мещан, будучи юной девицей, заприметила  как-то на ярмарочных гуляниях,  промеж других артистов,  черноглазого, смуглявого красавца, отважно глотающего шпаги и жонглирующего огненными шашками для изумления публики, да до того влюбилась, что сговорившись наскоро, и не спросив родных,  сбежала после ярмарки вместе с ним в цирковом обозе. Захар, отец Худобашева,  был южных, армянских кровей, - горяч, речист и несомненно хорош собой. Матушку Ивана он полюбил за миловидность, весёлый нрав и лёгкую, небоязливую натуру. Она, как  выяснилась, неплохо пела, и вскоре стала выступать с куплетами, да выдрессированной ею самой собачкой, подобранной на какой-то из долгих дорог, пройденных бродячим цирком по России.  Матушка о том своём поступке не жалела, и из них сложилась неплохая пара.  Выступали артисты везде, где могли – на городских площадях, в крупных зажиточных сёлах, в помещичьих усадьбах, куда их часто и охотно приглашали. Цирковой фургон легко преобразовывался в сцену, сзади к нему прикреплялись щиты, их покрывали разноцветными ковриками, тут же появлялся многоцветный занавес и начиналось представление. Сборы за выступления бывали разными, в зависимости от достатка и щедрости публики, и в целом, пусть не сильно богатея, артисты никогда не голодали.
   Отдыхала труппа тоже где придётся. Когда в недорогих гостиницах при городских трактирах, когда в усадьбах, вместе с местной челядью, когда и просто под открытом небом, устроившись в своём фургоне. В труппе, помимо родителей Ивана, служил борец-татарин – добрый дядька с бритой головой, показывающий «опыты геркулесовой силы», да старый рыжебородый клоун, работавший на раусах, созывая на выступления толпу. Все они жили одной семьёй и, поочерёдно, нянчились с маленьким Ивашкой, а потому, не смотря на трудности кочевой жизни, он в ранние годы не был обделён ни заботой, ни вниманием. По мере того, как мальчик рос, родители приучали его к цирковому ремеслу. Лет пяти от роду он уже выступал вместе с матушкой и пел куплеты, вызывая своим забавным видом смех у публики. Потом хотели было сделать Ванечку гимнастом, «гуттаперчивым», как называли тогда цирковых эквилибристов, и отец пытался обучать его,  но мальчик оказался неуклюжим и никаких успехов в обучении не показал. Годам к десяти с небольшим пристроили Ивана в раусные клоуны, в помощь рыжебородому деду. Оба они, наряженные в яркие костюмы выходили перед началом основного выступления к публике и начинали примерно такой разговор.
Ваня, отойдя к толпе, выкрикивал деду: - Ты кто будешь таков?
Дед отвечал: - Я барынин барин!
- Какой ты барин, ты же конюх!
- Конюх я у барина в конюшне, а в барыниной спальне - барин барынин!
Под хохот толпы Ваня шутейно гонялся за дедом, а после они продолжали.
- Да что на тебе за камзол?
Дед отвечал, поворачиваясь на все стороны: - Мой камзол из самого Парижу!
- Из какого такого Парижу?
- Да как у барина – Федькой леворуким сшитый, да в Мотькиной лавке купленный!
Народец потешался, да кидал Ване в шапку денежку, и бывало, собирали они на раусах не меньше, а то и поболее других участников представления. Только не любо было это дело повзрослевшему Ванечке. Не нравилось осмеиваться публикой, не нравилось носиться с шапкой за копеечкой. Да и кланяться перед толпою ему совсем отчего-то не нравилось. Видимо не был Иван Худобашев рождён скоморохом, ничем не походил подросток на своих родителей. Впрочем дальнейшая судьба его довольно скоро разрешилась неожиданным образом.
       ...В тот год, ближе к исходу лета, на святого Макария, их маленькая труппа решилась показаться наконец на Нижегородской ярмарке. Прежние годы, не смотря на соблазнительные барыши, наши артисты нижегородскую ярмарку объезжали стороной, дабы заместа барышей, не нажить себе большой беды от проживавшей там родни Ваниной матери. Но к тому времени старики-родители Глафиры уже упокоились с миром, а младшая сестра её, единственно оставшаяся из близкой родни, удачно вышла замуж – о том и сообщили Глаше земляки, случайно встреченные артистами на постоялом дворе одного захолустья, на пути своего бесконечного странствия. И решили Ванины родители, посовещавшись между собою, да посомневавшись немало, эту родственницу навестить.
  Артисты добрались до Нижнего как раз к началу ярмарочной торговли и с превеликим трудом успели снять для себя две тесных комнатушки в бедной гостинице на городской окраине. Все постоялые дворы и сколько-нибудь приличные гостиничные номера были заняты прибывшими на ярмарку гостями, а народ, как завсегда бывает в Нижнем на Макария, всё прибывал и прибывал.
 http://www.proza.ru/2019/10/31/1447