Выбор

Уже который час Женька лежал на диване в тёмной комнате, тупо уставясь в потолок. Горечь, злоба, обида, жалость к самому себе душили его.
Как всё получилось, почему он лежит здесь один, брошенный всеми, он не находил ответа и был уверен, что заслуживает гораздо большего, что жизнь страшно не справедлива к нему. С шапкой чёрных кудрей, голубыми глазами, длинными чёрными ресницами, бровями вразлёт, мужественным лицом с квадратным подбородком Женька притягивал к себе взгляды девочек. Он не курил, много времени проводил в спортивном зале, качая и без того крепкие мускулы. Глядя на себя в зеркало, Женька самодовольно улыбался, видя там высокого, крепкого двадцатилетнего парня. Он был красив и прекрасно сознавал это. Видеть себя со стороны он не мог и не знал о том единственном, что несколько портило впечатление о нём при первой встрече, отталкивало от него добрых, открытых, весёлых людей – это угрюмое, недовольное, суровое выражение лица, напряжённость, постоянная готовность ответить на вызов. Как оголённый электрический провод – одно прикосновение и мгновенный удар.
Женька видел себя за рулём красивой машины, в модном прикиде и уж, конечно, не считающим каждый рубль до стипендии. Именно такими были его новые приятели, старавшиеся повсюду появляться с Женькой. Он был надёжной защитой. Решительный взгляд парня, не оставляющий сомнений в серьёзности его намерений, останавливал любителей ссор. В нём было то, чего не хватало им и чего не могли дать деньги и машины. Женька одновременно завидовал приятелям и презирал их. Почему эти недоумкам всё идёт в руки? Как бы смог жить он, имея их возможности!
По большому счёту жаловаться на жизнь Женьке особо не приходилось. Был он всегда вкусно и сытно накормлен, имел карманные деньги, был хорошо одет. Далеко не все студенты носили фирменные кроссовки, джинсы, кожаные куртки и норковые шапки. Всем этим парень был обязан матери, которая работала, не жалея сил, чтобы накормить, одеть, выучить сына и дочь.
Отец ушёл из семьи, когда Женьке было десять лет, ушёл нехорошо, со скандалом, с разменом квартиры, дележом вещей, унеся с собой даже часть детских книг. Мать, работящая и строгая женщина, быстро взяла себя в руки и с головой ушла в работу и заботу о детях. Высококвалифицированный инженер-конструктор, она в свободное от работы время начала выращивать овощи, ранний картофель и возить всё это для продажи на север. Мать требовала от Женьки, кажется, немногого – хорошей учёбы и послушания, но чем дальше, тем больше раздражали парня её требовательность и строгость.
Он закончил школу, поступил в сельхозинститут на отделение механизации, тау, без всякого желания, по настоянию матери, да ещё, чтобы не идти в армию. Он видел, как работает мать, как помогает ей сестра, как они дружны, но наблюдал это как-то со стороны, стараясь принимать в жизни семьи как можно меньше участия, неохотно выполняя просьбы матери помочь по хозяйству. Как противно и унизительно было ему копаться в земле, таскать сумки с овощами, видеть натруженные руки матери, слушать её выговоры и придирки сестры.
Почему он должен так жить, за что мимо проходила жизнь? Он чувствовал себя обойдённым, обиженным. Да ещё эта глупая история – влез в драку, заступаясь за знакомую девчонку. Несмотря на то, что девчонка на суде рассказала, как всё было, сразу постаревшая мать переплатила адвокатам огромные для их семьи деньги, в институте дали хорошую характеристику, Женьке присудили четыре года условно. Он был растерян, раздавлен и хотя понимал, что дал полную волю своим кулакам, считал приговор нелепой ошибкой.
Учёба не шла, он взял в институте академический, а так, как был уверен, что мать никогда с этим не согласится, каждый день исправно уходил из дома якобы на лекции. Потом врал, что уходит на практику, и та практика всегда совпадала с теми днями, когда матери требовалась помощь в огороде. Мать сердило его молчание, скрытность, она чувствовала – что-то не так, а сына выводили из себя её расспросы. Он знал, что обязан всем ей, знал, что должен быть благодарен, но ничего, кроме раздражения и досады не испытывал. И вот произошло то, что давно должно было случиться: мать позвонила в институт и узнала, что почти год, изо дня в день, сын обманывал её.
Нападение – лучший способ защиты: Женька орал на мать и сестру, обвиняя их во всех своих бедах. Мать плакала, он назвал её дурой, сестру уродиной, хлопнул дверью и ушёл в свою комнату. И вот теперь он лежит, не смея шевельнуться, чувствуя огромную вину перед матерью.
Около двери в его комнату на своём месте возилась, тяжело вздыхая и постанывая, десятилетняя старуха-эрделька. И перед ней он был тоже виноват. Женька очень хотел собаку, уговорил мать, сам выбрал щенка и вначале был очень счастлив и горд, но как много возни оказалось с этой собакой… Да к тому же она выросла очень ласковой, добродушной, любила всех, даже кошек, и явно, предпочитала Женьке его сестру. Просто так, когда не было настроения он угощал её увесистым пинком. Собака только коротко взвизгивала и кротко смотрела на хозяина преданными, добрыми глазами. За этот взгляд, заставляющий его чувствовать себя виноватым, он ненавидел Джесси.
На кухне гремела посуда, работал телевизор, мать и сестра тихо переговаривались, а в комнате Женьки темнота стала густой, тоскливой, она давила его, не давая шевельнуться. Как было бы хорошо, если б всё кончилось как всегда: мать зашла бы в комнату, заговорила с ним, а он вскочил бы, огрызнулся и пошёл ужинать.  Но нет, это не возможно – он переступил черту.
Женька столько раз в мечтах бросал институт, устраивался охранником в казино, уходил из дома, где всё так скучно и обыденно, в общем, начинал устраивать жизнь по-своему. В мечтах всё было легко и просто, но теперь казалось не таким заманчивым, пугало его. Злость, обида, жалость к себе становились тем сильнее, чем больше он понимал, насколько виноват. Он просто задыхался, он не мог больше один лежать в этой комнате. Все его бросили, все предали. Надо встать, бежать, выплеснуть на кого-то свою обиду.
Когда напряжение стало непереносимым, дверь тихонько скрипнула, появилась полоска света, тихонько простучали по полу маленькие коготки, и на диван к Женьке прыгнула маленькая собака. Она всегда бросалась к нему как ураган, прыгала, ласкалась, приглашала поиграть, а сейчас осторожно, ползком подобралась к рукам Женьки, потёрлась об них мордой, подползла к лицу и очень ласково и осторожно тёплым языком стала лизать ему нос, щёки.
Нет, не все предали Женьку! Его любимица такса, которая любила его таким, каким он есть, единственное существо в семье, которое ничего не требовало от него, не заставляло чувствовать себя виноватым, существо, оставаясь наедине с которым, он расслаблялся, сбрасывая с себя маску крутого парня, чувствуя себя ребёнком, было с ним.
Что-то оборвалось внутри. Он как-то странно всхлипнул, крупные слёзы неудержимо покатились по его щекам. Собака ласково, осторожно слизывала их, а Женька вытирал глаза её мягкими длинными ушами. Он не мог вспомнить, когда плакал последний раз, а слёзы всё лились. Вместе с ними уходили обида и безысходность. Он обнял собаку, и как маленький, уткнулся в её тёплый бок.
Мать позвала таксу, но та не сдвинулась с места. Когда в комнату вошла мать, и наклонилась над сыном, он притворился спящим. Она постояла, прикрыла его одеялом и тихонько вышла из комнаты. И тогда Женька уснул. Уснул почти счастливый…