Желтый идол Часть 1 Гл. 6

Тит проспал в двуколке до глубокой ночи. Проснувшись, долго не мог понять, где он находится — кругом сплошная темень. Ни огонька. Попробовал вылезти из таратайки — и не смог. «Парализовало! — с ужасом подумал он, ощупывая бесчувственные ноги».

С помощью рук с трудом повернулся на бок, и, перевалившись через невысокий борт, шмякнулся с кряканьем о землю. Как мешок с зерном.

Полежав некоторое время в темноте, он почувствовал, как в ногах защекотало, словно забегали мурашики. А потом пришла боль. Но ноги все равно не двигались. Тит, опершись спиной о колесо, стал массажировать бедра и голени. Наконец, появилась чувствительность, ноги стали подчиняться командам мозга.

Тит с трудом поднялся. Сначала на четвереньки, а потом и на всю ступню. Попробовал пройти вокруг двуколки. Но стоило отцепиться от нее, и словно какая-то сила уводила его в сторону, больно роняя на землю.

Попробовав несколько раз, купец бросил эту затею и пополз на карачках к дому, видневшемуся в свете звезд. Заполз на крыльцо, укрылся лежавшим там половиком и уснул.

Проснулся от холодной утренней росы. В сараях и на заборах бодро орали петухи, кудахтали снесшиеся куры, докладывая, что свои обязанности выполнили. Мычала голодная скотина, визжали свиньи, гоготали гуси, требующие выхода к реке. Обычная картина деревенского утра.

Звякнул дверной крючок, открылась сенная дверь. Мимо лежащего купца, не глядя, прошла Онисья с ведрами — доить корову и поить телят. С сеновала спрыгнул работник Прошка, с соломой в вечно нечесаных кудрях, засуетился у колодца, наливая воду в большое корыто: скотина должна быть напоена с утра!

Тита уже не удивляло равнодушие жены, все вопросы супружества были давно решены. Он собирался развестись и жить со Стешкой, но попик наговорил такого… Пусть уж лучше как есть: время рассудит, а не люди.

Он вспомнил ночь, пошевелил ногами — вроде бы шевелятся. Попробовал встать  — держат устойчиво, но дрожат мелкой дрожью.

Медленным шагом сошел с крыльца, по привычке умылся из кадки дождевой водой, вытерся полой пиджака. Сел на чурбак и задумался.

— Иди, поешь, — позвала его Онисья, — пироги стынут. С трудом поднялся на крыльцо на подламывающихся ногах, проковылял к столу.

— Что с тобой? Что с ногами? — заволновалась Онисья.

— Не знаю, отлежал ночью в таратайке, теперь плохо слушаются, — ответил Тит — сходи за фершалом, пущай посмотрит, чо за болесь.

— Ты ешь пока, я щас, мигом! — надевая старенький зипун, засуетилась жена.

Тит съел пару пирогов — еда не лезла с похмелья, доковылял до кровати, и кулем повалился на перину.

Пришел местный доктор, совмещавший профессии ветеринара и сельского врача.

Сняв с Тита штаны, он долго ощупывал его ноги, колол иголкой. Достал слуховую трубку, прослушал их ниже колен.

— Тэ-эк, тэ-эк, значитца…э-э-э — многозначительно начал он, и выдал фразу на латыни, относящуюся к заболеванию Тита: modus vivendi, что в переводе означает «образ жизни». — Пить вам, господин хороший, категорически запрещено! — подняв указательный палец, промолвил сельский эскулап, — иначе, momento more!

— Почему в море? — вытаращив глаза на «фершала», приподнявшись произнес Тит. — Какое тут море, ты чо несешь, недоделанный! Я тебя щас самого в ето море окуну!

Эскулап, не ожидая развития дальнейших событий, схватил свой баул и опрометью выскочил из комнаты. Тит еще долго брюзжал над квалификацией врача.

— Еще бы задницу, мою послушал! Выдал бы я ему нужный звук!

— Все, все, успокойся, уложила мужа на перину Онисья. — Я щас за бабкой Тонькой-травницей сбегаю.

— Беги…

Тит устало откинулся на подушки. В памяти постепенно восстанавливался вчерашний день. «Что делать с рудником? Почему он так испугался китайца с деревянным идолом? Как быть со свадьбой сына?»

Вопросов куча, только успевай разгребать. А тут еще с ногами что-то случилось… Размышляя, он не заметил, как задремал. Проснулся от прохладных прикосновений к ногам мягких рук. Открыл глаза.

— А, это ты, бабка Тоня, здравствуй! — поприветствовал старушку купец.

— Здравствуй, здравствуй, милок! Чо с ножками-то у тебя случилось? — спросила травница.

Тит все подробно рассказал, ничего не утаивая, начиная от событий с Ивановым Митяем.

— Ничо страшного нет, — сделала вывод бабка Тоня. — Возьмите эти корешочки, запарьте, и пейте неделю — усё и пройдеть.

Она подала Онисье мешочек с корнями, приняла в сухонькую ладошку серебряный рубль и тихо, как мышка, исчезла.

Тит рассказал Онисье, как вчера ездил на смотрины невестки к Иванову Митяю, и как напились у него. Онисья обрадовалась, что мужу понравилась будущая сноха. Побежала обрадовать Семена. Тот забежал в горницу, припал к руке отца, рассыпая слова благодарности.

— Ну, будя, будя, готовься к свадьбе. После Покрова венчание, а там и свадьба! — сказал отец.

Вести о болезни хозяина дошли до рудника. Рабочие опять бросили работу, начали собираться кучками у конторы. Снова слышались крики «Долой!..» Чувствовалось, что всеми беспорядками кто-то руководит.

Жандарм, закрепленный за рудником, иногда находил листовки, написанные от руки, с призывами разогнать управляющих и взять дело в свои руки. Но ни опыта, ни сноровки, а тем более знаний, у рабочих не было.

Разогнать недолго, а дальше что? Кто купит медь и малахит с бунтующего рудника? Как делить прибыль? Кому платить налоги? Вопросов было больше, чем ответов. Поэтому-то и ограничивались одними криками «Долой!»

К Титу домой приехал управляющий рудника. Закрывшись с хозяином в спальне, он долго обговаривали вопросы, связанные с управлением предприятия. Управляющий был за полное закрытие. Рудник был практически пуст, добыча упала в разы. Одни расходы — прибыли с гулькин нос.

Хозяин был против закрытия, боясь открытого бунта рабочих. Спорили. Так ничего и не решив. На следующий день, узнав о болезни хозяина, к Сажиным прикатил управляющий золотодобывающего предприятия. Рассказал, что среди рабочих начинаются брожения. Недавно к нему приходила группа активистов с требованием сокращения рабочего дня, увеличения зарплаты и снижения цены в приисковом магазине. Тит с тревогой выслушивал все новости, не зная, что предпринять.

— Что ты посоветуешь сделать? — спросил он управляющего.

— Я думаю, надо уступить рабочим, сократив рабочий день на один час, — ответил управляющий. — Этот час нам практически мало чего дает. Все равно, больше сидят на перекурах.

— Ладно, — согласился Тит, — а что дальше будем делать? Они ведь на этом не остановятся!

— Поживем — увидим, — уклончиво ответил управляющий. — А пока я отдал распоряжение, чтобы все запасы добытого золота вывезли в город.

— Вот это правильно! — поддержал его промышленник.

Управляющий уехал, а Тит снова погрузился в размышления. Природная смекалка и вечное чувство опасности сделали его натуру звериной. Наделили чувством предвидения будущего. Он понимал, что эти маленькие бунты — только цветочки, перед большим российским пожаром. И скоро полыхнет. Кто в нем выживет — большой вопрос…

Попив корешки, Тит действительно забыл о проблемах с ногами, но и пить стал намного меньше. Мало ли что… Да и грядущие события не позволяли опуститься на дно бутылки. Рабочие медного рудника уже в открытую смеялись и оскорбляли хозяина, называя его непотребными именами из-за любовной связи со Стешкой.

Тит приходил в бешенство. Пинал и ломал табуретки в доме Стешки, но сделать с собой ничего не мог. Тянула грудастая баба сильнее магнита. Хоть ты тресни! Он специально не ездил на рудник целую неделю. А потом, не вытерпев, сломя голову бежал к своей ненаглядной, и всю ночь занимался с ней любовью, до ощущения пустоты в душе.

— Стёш, ну, отпусти ты меня! Не тяни к себе! — сколько раз просил ее на коленях Тит. — Не мучай — убей лучше!

Стешка только смеялась, дразняще показывая из разреза кофточки налитую грудь. Чем приводила любовника в исступление.

Наконец, Тит решился. Рабочие вновь взбунтовались. Промышленник вышел на крыльцо конторы, снял картуз, поклонился людям.

— Селяне, рабочие, бабы, мужики! — начал он, — спасибо вам за труд, за ваше старание, служение Российской Империи. Вы видите, что рудник стал пуст, поэтому с завтрашнего дня он закрывается. Контора распускается. Если у вас будет желание самим взять управление на себя, я буду не против.

Сказав краткую речь, Тит взгромоздился в таратайку и укатил прочь. Народ стоял в шоке. Все были привычны, что за них кто-то решал все вопросы, указывал, где, когда и что сделать. А тут, на тебе — делайте все сами! Нет, так не пойдет!

Начался стихийный митинг. На крыльцо конторы поднимались один за другим ораторы. Орали до хрипоты, доказывая свою правоту. А в конторе шла работа по эвакуации. Рвались и уничтожались в печурке ненужные теперь бумаги: счета, накладные, фактуры и прочая бухгалтерия. Через черный ход вышли управляющий, все маркшейдеры и инженер рудника, остались мелкие служащие, не пожелавшие бежать.

За суматохой митинга никто не заметил исчезновения руководителей. Спохватились поздно, наконец-то додумавшись, что в работе рудника нужны опытные управленческие кадры. Кинулись вдогон, но куда там, их и след простыл. Выбрали своих, простым голосованием, поднятием рук. Установили продолжительность рабочего дня, выбрали новых бригадиров, утвердили новые нормы выработки.

Тит больше не ездил в село. Зачем? Нарваться на выстрел из-за угла? Теперь со Стешкой встречались у деда Василия на пасеке. Дед привозил туда Стешку, не таясь, будто бы работницу.

За этими событиями планировались другие — свадьба сына.

 
 
(продолжение:  http://www.proza.ru/2019/10/31/193 )