Замор

Замор.
Иногда этот случай из далекого детства  мне снится, и я просыпаюсь. Мартовский день того года мог стать для меня последним. Мне 13 лет, и я с другом отца, Фёдором Афанасьевичем, сижу на санях запряженных красивой кобылой Майкой. С нами его сын Толя, ему 16 лет. В санях лежит танковый аккумулятор и моток электрического кабеля. Цель экспедиции, бить рыбу острогой в полынье, на свет. После сильных крещенских морозов, весной, рыба в реке задыхается. Замор. В воде мало кислорода, так гласила народная молва… Приехали на место, река здесь делала резкий поворот, а далее разделялась на два рукава, образуя большой остров. Течение в этом месте было сильное, глубина приличная, а воду так закручивало, что были видны небольшие воронки на водном зеркале, и называлось это место по рассказам старожилов –Бешенный Ерик. За зиму все русло реки покрылось льдом, но жизнь под ледяным панцирем продолжалась. До революции, с приходом весны, говорят старожилы, реку специально вскрывали, брали лед для ледников и через открытые полыньи вода насыщалась кислородом, или были перекаты, сильное течение не давало воде замерзнуть и здесь вода также насыщалась кислородом. Время было двенадцать по полудню и меня отправили почистить от льда, лунки рыбаков. Мартовское солнце делало снег искрящимся, и вся панорама зимней реки с её черными ивами и лозняком казалась сказочной. Солнце светило, но не грело, но по деревьям было видно, что весна на подходе. Иду по льду, в руках лом, почистил три лунки и направился к четвертой…вдруг лед ушел из-под моих ног, и я ощущаю огненный холод воды, в которую я провалился почти по грудь. Спас меня лом, он был единственной опорой, от которой я оттолкнулся и выскочил с полыньи. Температура была градусов десять мороза и небольшой ветерок. Первым делом, я, лежа на спине, поднял ноги, обутые в кирзовые сапоги и вода из сапог, вылилась на лед. Все произошло так быстро, что я и испугаться не успел, а сразу вскочил на ноги и к обозу, бегом. Я часто возвращался мысленно к этому моменту, и представлял: я в телогрейке и сапогах лежу на самом дне реки, в темноте и ко мне подплывает огромный сом, с усами, смотрит и говорит напарнику, жаль парнишку, ему жить бы, а он вот порыбачить захотел, сидел бы дома и жив был бы. Увидев меня мокрого и покрывающего ледовой коркой, Федор Афанасьевич спокойно спросил, утоп? Я, шморгая носом, ответил, да дядя Федя. Он усадил меня на армейский тулуп, дал мне два сухих шерстяной носка, домашней вязки, заставил их одеть в сапоги и спросил. Жить хочешь? Тогда одевай лыжи солдатские, с креплением на сапоги, и бегом через полигон домой, но не останавливайся, иначе заболеешь воспалением легких.  После его слов, в меня вселился страх, простужусь заболею и конец мне…Я встал на лыжи и наступил период борьбы за жизнь. От быстрого темпа, мне вначале не хватало воздуха, я задыхался, но страх заставлял меня бежать дальше. На трети пути дыхание выровнялось, но сил почти не было, я чуть не заплакал и вдруг почувствовал, что стал бежать быстрее и ноги не были чугунными, а легко скользили на деревянных армейских лыжах, по снеговой корке. На полигоне не было ни деревца, ни кустарников, и мартовский ветер пронизывал мою мокрую телогрейку, а пальцы рук в мокрых рукавичках задеревенели. Я их тер об мех старой кроличьей шапки, по очереди. Проходя мимо воинской части, я ощутил запах перловой солдатской каши и мои ноги начали подкашиваться, сил абсолютно не было, и последний километр у меня занял по времени почти как весь путь, а это было более шести километров по прямой. Родителей дома не было, они были в гостях, и я снял мокрую от пота одежду и повесил сушить на печку. Съел оставленный мамой ужин и лег отдыхать. Сон пришел мгновенно и мне снилось, что я провалился и иду солдатиком на самое дно, я себе говорю, как только коснусь дна, должен оттолкнуться ногами и выскочить наверх, главное попасть головой в полынью, а не в ледовой панцирь, но дна почему-то нет и нет… и я все больше погружаюсь в этот омут… Просыпаюсь, сижу на кровати и утираю рукой пот с лица. Какой страшный сон… и опять засыпаю. Сквозь сон я слышу, пришли мои родители, а потом открылась дверь, и я услышал, как Федор Афанасьевич на своем деревянном протезе, память о войне, громко заходит к нам в дом и спрашивает- Ну как утопленник? Мама переспрашивает, какой утопленник? Так он на Бешенном Ерике провалился, мог бы и… Но Бог миловал…  Ангел хранитель и Матерь Божья спасли его.
Деревня Охотино.2019