А-б-в-г-

-А-

Артём всегда спал крепко и сладко, где бы ни уснул, он видел яркие и красочные сны, и оттого каждое его пробуждение было тяжелым и неприятным. Конечно, никому ведь не хочется просыпаться, когда ты погружен в красивую сказку, когда ты знаешь, что стоит безумной фантазии прерваться, и ты вернешься к скучной и обычной жизни. Обычно Артём не заводил будильников, потому что его пёс Тоша и сам неплохо справлялся с этой задачей. Он запрыгивал на кровать и начинал топтаться вокруг хозяина, а порой и по нему самому. Он рычал или повизгивал, лез мокрым носом в лицо, лизал или покусывал своего человека, настойчиво заявляя, что настало время повеселиться. Артём пытался плотнее укутаться в одеяло, но Тоша стаскивал его обратно, постепенно сладкий сон улетучивался из комнаты, Артёма охватывала усталая зевота, и он сдавался: вставал, потягивался, трепал за ухом собаку, которая переключалась на забавы с пододеяльником, потирал глаза и лицо холодными ладонями, надевал тапочки и шёл на кухню.

Квартира была небольшой, но Артему с Тошей места вполне хватало, когда-то здесь даже помещалась девушка, но ей быстро наскучило общество этого грустного парня, поэтому теперь её нет. Кстати, она и поселила здесь Тошу, пытаясь как-то развеселить однообразные дни, которые они проводили с Артемом в этих тесных стенах с неброскими обоями. Однажды осенним вечером, выйдя за сигаретами, она вернулась с каким-то странным комком, им оказался мокрый щенок меньше двух месяцев отроду, завернутый в её шарф. А через год, таким же осенним вечером, она ушла с двумя забитыми вещами сумками и уже не вернулась. Впрочем, ни Артём, ни Тоша не скучали по ней и, кажется, забыли, что она здесь вообще была.
 
Артём подошёл к окну, взглянул на градусник, не так уж и холодно, как ему показалось спросонья. На столе стояла кружка с остывшим чаем, глотнул, на вкус – помои. Артём поставил чайник, присел на ободранный диванчик и закурил. Кухня была самой большой и пустой из комнат в квартире, поэтому холостяцкое одиночество ощущалось в ней особенно чётко. Диван и стол остались от прошлого жильца, как обои и половина кухонной утвари, а ещё шкаф и тумбочка в спальне, матрац и постельное бельё выбирала бывшая девушка, из собственных вещей парня здесь была только его одежда и зубная щётка. Но это не беспокоило ни грустного человека, ни его собаку, вдвоём в полупустой квартире им было комфортно. Тоша обычно таскал по полу разбросанные носки или грыз плинтус, а Артём курил на кухне и ворочал в голове странные мысли под хрипы престарелого чайника. Чайник вскипел, парень подошёл к нему с кружкой, взглянул на холодные помои и снова сел на диванчик, достав новую сигарету. Проблема не в том, что чай остыл, подумал Артём, а в том, что этот чай сам по себе – дерьмо, так почему я думаю, что если заварю новый пакетик, он вдруг покажется мне вкусным? «Сам по себе – дерьмо», - повторил он вслух и щёлкнул зажигалкой.

Тошка забежал на кухню с поводком в зубах, радостно виляя хвостом. «Да-да, пёс, ты прав», сказал Артём, вставая с дивана. Он надел штаны, куртку, обулся, снял с крючка ошейник и подозвал собаку, чтобы нацепить его ей на шею. Тоша припал к полу, задрал хвост и вдруг сорвался с места и убежал в комнату, Артём пошёл за ним, оставляя следы грязных ботинок и роняя на пол пепел от сигареты, зажатой во рту. Пёс носился по всей квартире, Артём устало вздохнул, присел на тумбочку и сказал: «Слуш, собака, будь человеком, иди сюда. Иди, кому говорю!», Тоша сдался и подошёл, хозяин потрепал его за ухом и надел ошейник. Вдвоём они вышли из квартиры.

На улице было свежо и сыро, едва Артём открыл дверь подъезда, как Тоша ринулся бежать. «Встретимся у магазина, братан», - кинул ему вслед парень и медленно поплёлся по улице. Квартира у них была душной, вентилятор сломался, кондиционера и в помине не было, старые форточки открывались лишь на половину, поэтому сейчас Артём дышал полной грудью, ловя каждый запах, плывущий по улице. Пахло дождём и мокрой землёй, а на втором этаже кто-то жарил картошку на сале, от старой «тойоты» на углу вечно воняло бензином, но больше всего Артему нравилось вдыхать нежный аромат парфюма проходящих мимо девушек. Вот и магазин, точнее ларёк, распахнув дверь, Артём сразу понял, что кто-то пришёл похмелиться. И правда, у прилавка, постоянно теряя точку опоры и опасно смещая центр тяжести, шатался хмурого вида мужичок. Продавщица, не скрывая отвращения, пересчитывала груду мелочи, вываленную на стойку. С откровенной надеждой она взглянула на Артёма, но, видимо, его вид лишь усилил её неприязнь, и, скривив рот, она отвернулась обратно.

Артём вышел, распаковывая новую пачку, на улице его ждал Тоша. Он был похож на дворнягу, всю ночь бегавшую под дождём, он был мокрый и взмыленный, как скаковая лошадь. Судя по всему, он принял грязевую ванну где-нибудь за гаражами и погонял ещё сонных голубей, а может даже и успел подцепить какую-нибудь самочку. «Ну че, брат, пошли», сказал Артём, снова прикуривая, и они двинулись в сторону остановки. Они любили бесцельно бродить и смотреть на людей, вечно торопящихся то на работу, то с неё. Им казалось, что жизнь проносится мимо, как кадры фильма: вот подъехал автобус, вот люди толкаясь, пинаясь и матерясь втолкали себя в салон, как будто они толстая женщина, втискивающая безразмерные бёдра в старую юбку, вот кто-то отчаянно бежит к закрывающимся дверям, но не успевает, вот следующий автобус, люди толкаются, кто-то снова бежит, не успевает, и так опять и опять. Машины, столпившиеся на светофоре: одни проехали, другие нет, движение есть, но железная очередь не становится короче, кто-то каждый раз занимает место предыдущего. Артём ощущал себя неизвестным в каком-то уравнении, где что-то складывают, что-то вычитают, но он от этого не меняется, хотя он всё-таки надеется, что однажды это уравнение решится, и он, наконец, обретет какое-то значение, пусть даже очень маленькое. Артёму даже казалось, что Тоша чувствует то же самое, несмотря на его беззаботное поведение. Возможно, у них одно уравнение на двоих.



-Б-

Погода была серой, как и положено осенью, поэтому солнце не билось в оконную раму и не падало на лицо спящего. Артёму снилось, будто бы он великан из огромной страны «Великания», ему надоело жить в окружении таких же громил, и он отправился в путешествие. «Великания» - настолько большая страна, что занимает собой целую планету, так что он решил путешествовать по другим, но добраться до них пешком было невозможно, поэтому он прыгнул на облако, свесил свои длинные ноги вниз и поплыл по небу, как по самой обычной реке. Он бы и не подумал проснуться, если бы кто-то не начал прыгать по его кровати. Артем открыл глаза и тут же вскочил: на него сверху вниз смотрел какой-то лохматый парень с бутылкой пива, судя по всему, причесывался он редко, да и мылся тоже, пахло от него, как от псины.

- Ты кто? – ошарашено спросил Артём, свалившись на пол.

- Я? Ты че, брат, не узнаешь?

Артём судорожно потёр лицо руками, но ничего не изменилось. Тем временем парень всё ещё стоял на кровати и рассматривал бутылку, поднеся её к окну:

- Однако, классная штука! Никогда не пробовал! Такое прикольное чувство, лапы прям ватные!

- Ты кто, парень? – снова спросил Артем, отползая назад. Быстрым взглядом он окинул комнату, ища что-нибудь потяжелее.

- Ну ты даёшь! Свою собственную собаку не узнал! Тошка я, Антоний! – и он принялся снова скакать по кровати.

Артём схватил тапок и швырнул в незнакомца. Тот подпрыгнул и поймал его зубами, расплескав пиво по одеялу. Артём замер, почесал затылок, что-то пробормотал себе под нос, сунул ногу в оставшийся тапок, и скрылся в кухне. Он поставил чайник, сел на диван, достал сигарету, в голове ворочались ещё более странные мысли, чем обычно. «Я идиот?» - спросил он себя вслух, затем посмотрел на свои ноги, пошевелил пальцами, взял тапок, повертел его в руке и снова надел.

- Ну ты чего? – расстроился парень, появившись в проёме. Артём посмотрел на него несколько секунд и пожал плечами. Парень продолжил:

- Нет, я понимаю, это неожиданно, но ты представь, каково мне! – он открыл холодильник, достал пиво и протянул его собеседнику, - Держи, классная штука!

Артём взял бутылку, хлопнул крышкой и сделал несколько глотков. «Тошка» поставил на стол миску с собачьим кормом, подвинул себе стул и сел. Хлебнув ещё пива, он зачерпнул горсть корма рукой и ссыпал себе в рот. Артём удивлённо поднял брови к потолку.

- Но как… как это случилось? – сомнения всё еще терзали его, нельзя ведь просто так поверить странному парню, прикидывающемуся твоей собакой.

- Не знаю, - искренне посетовал бедолага, - проснулся, ничего вроде бы странного не почувствовал, зевнул, погрыз плинтус, дай думаю, пойду к тебе схожу, на лапы встаю, а в зеркале-то, боже мой, какой-то пацан лохматый! Я как давай на него лаять, а он на меня из зеркала лает, смотрю, а это ж получается, я и есть! - Тоша снова глотнул пива, - Ну, думаю, голым-то на кровать к тебе лезть, наверное, не стоит. Вот, напялил, что на двери висело, - и он, кокетничая, повертелся на стуле, показывая Артему его собственные халат.

- Охренеть, - выдохнул Артем, поднося ко рту бутылку. Он вдруг вспомнил, как читал в школе Булгакова «Собачье сердце»:

- Партийный?

- Неееет, - протянул паренёк, - я от политики далёк. В чём не смыслю - туда не лезу.

Артём громко сглотнул. Тем временем «Тоша» ушел в комнату и вернулся с поводком в руке:

- Ну что, хозяин, пошли воздухом подышим? – и он улыбнулся во все 32 жёлтых зуба.




-В-

Артём и Тоша шли своим обычным маршрутом, молча наблюдая за жизнью, бегущей мимо них. Всё было равно как и вчера, и позавчера, и каждый предыдущий день, и завтра, всё будет точно также, равно как и в любой последующий.

- Такое странное чувство, - Тошкиным голосом прорвалась тишина, - вроде бы такое состояние, что хочется летать, всё в голове не укладывается! Но вот смотришь по сторонам, и понимаешь, что ты тут не к месту, вся эта серость и слаженность не потерпит твоего хорошего настроения.

- Да, брат, это верно, - сочувствующе пробормотал Артём.

- Вот раньше, хоть ещё вчера, было проще. На собак как-то не обращают внимания, им простительна радость.

- Ну так у вас жизнь-то какая, че вам грустить?

-Да ваша жизнь от собачей не сильно-то отличается, - возразил Тоша и призадумался над сказанным.

- Ну не скажи, вы хоть свободные. Что хочешь, то и делаешь. То в канаве за гаражами валяешься, то сучку какую-нибудь… там же, не жизнь, а сказка.

- Ну и люди многие так живут, только чего ж им так не нравится, если это по-вашему столь долгожданная свобода?

Артём покрутил головой, но ответа не нашёл, тем временем Тоша продолжал:

- Болонка, вот, смотрит на меня и недовольно фыркает, мол что это за отброс цивилизованного общества, отчий дом всех видов блох, отец каких-нибудь безродных дворняг, о которых он и не в курсе, дай-то бог они не сдохнут на какой-нибудь помойке. То ли дело я, меня каждый день причесывают, и я ем только безвкусные сбалансированные помои, так что моё дерьмо экологически чистое и витаминное. А когда мне найдут такого же породистого и причесанного долбаёба, как я, я нарожаю кучу щенят с великолепной генетикой, а что с ними будет потом, это уже не моя забота. Ну разве это не прелестно, о большем и мечтать нельзя, да? Только в её маленьких выпученных глазёнках отчетливо видна зависть, осто****ело ей уже каждый день носить бантики и колокольчики.

Артём молчал, он вдруг понял, что часто об этом думал, но ему казалось, что такие чувства могут быть свойственны только человеку. Собаки-то, наверное, вообще не умеет думать, откуда им знать про зависть, про неприязнь? Артёму вдруг стало очень интересно, и он спросил:

- И что вы? Как вы решаете этот вопрос? Сбегаете на волю?

- Нет, сами мы не сбегаем, мы слишком преданы своему образу жизни. Жить в сомнениях легче, чем решиться на что-то действительно смелое. А вдруг? А если?
Нет уж, лучше потерплю. Люди сами нас бросают.

- А почему?

- Ну, допустим, решил я переехать в новое место, да? Я распрощаюсь с половиной своих старых вещей, потому что, во-первых, мне пока негде их там пристроить, во-вторых, как же я начну новую жизнь, если беру хлам из старой? Люди очень любят символы, они внушают им надежду, поэтому ради этой пустой пилюли, они готовы отказаться от своего прошлого и от нас. Типа куплю новый шкаф, а старый выкину,  покрашу волосы в странный цвет, и всё будет по-другому. А то, что я буду по-прежнему вставать в 5, чтобы в 8 снова смотреть на людей, которых ненавижу, это ничего. Буду пять дней вкалывать, а в свободные два лежать с тарелками перед плоским ящиком с картинками, на который я копил весь год, это нормально. Что-то же должно оставаться стабильным, верно? Но в целом, у меня, конечно, новая жизнь. Этот цвет волос всё в корне изменил, определённо.

Артём улыбнулся, Тоша увлеченно продолжал:

- Или, например, я узнал, что стану отцом. Всё, это же кардинально всё меняет! У моего ребенка аллергия на кота, с которым я семь лет жил лапа к лапе? Ну что ж, кот, извини. Ведь это ребёнок, это моё продолжение, это будущее, я должен делать для него всё, чтобы покончив со счастливым детством, он подсел на героин и обнёс нашу квартиру. Это того стоит, я знаю.

Артём хохотал на всю улицу, прохожие и люди на остановке оборачивались и, сморщив кожаные лица в гримасе удивления, смотрели на двух странных парней, беззаботно плетущихся по тротуару.

- Да, парень, я и не знал, что ты такой, - расплывался в дружеской улыбке Артём.

- Это ты ещё не видел, как я голубей гоняю! – искренне расстраивался Тоша, - о, магазин, давай ещё пива купим, такая классная штука! Лапы прямо ватные! – и они вдвоём скрылись за стеклянной дверью.




-Г-

Весь день и весь вечер они разговаривали. На каждый странный вопрос, давно живший в голове Артёма, у Тоши был исчерпывающий ответ. Артёму казалось, что его уравнение вот-вот решится, он, наконец, обретёт своё значение, но чего-то пока не хватало для последнего действия. Чего же? Они сидели на кухне у окна, Артём смотрел на звёзды за мутным стеклом и пытался найти ответ на тот самый вопрос, который он ещё не сумел мысленно облечь в слова, Тоша рядом потягивал пиво. Вдруг он откинулся на спинку старого диванчика, вскинул шею и завыл как самый настоящий волк. И в этот момент, Артём наконец понял! Вот оно! Точно, как я раньше не догадался! Тоша выл жалобно и протяжно, будто вымаливал прощения за весь мир у какого-то неизвестного ему бога. Артёму вдруг показалось, будто что-то тычется ему в щёку, холодное и мокрое. Его охватило странное чувство, точно он в невесомости, а может и вовсе в вакууме, всё вокруг явно отталкивало только что найденный им ответ, всё противилось его состоянию, он чувствовал, что теряется в какой-то странной темноте, холодной и мокрой.

Артём открыл глаза, Тоша щедро умывал лицо хозяина своим слюнявым языком. К удивлению пса, хозяин не стал прятаться под одеялом, а встал с кровати, надел тапочки и скрылся на кухне. Он поставил чайник, сел на диван и закурил. В голове ворочались странные мысли, он отчаянно пытался вспомнить, что же такое он понял перед тем, как проснулся, но ничего не получалось. Всё скрывалось в темноте и в тихом-тихом вое собаки, доносящимся откуда-то изнутри его самого. Чайник вскипел, и сигарета дотлела в пепельнице, Артём не шевелился, пока Тоша не прибежал к нему с поводком. «Да, брат, ты прав»,- он встал и пошёл одеваться. Сняв поводок с крючка, он хотел нацепить его Тоше на шею, но тот убежал в комнату, Артём двинулся следом со словами: «Слуш, собака, будь чело…» Фраза оборвалась сама собой, и Артём застыл посреди комнаты, он, наконец, вспомнил.