Жанры жизни. Когда я пишу

Пусть порой сильно бьёт жизнь, я в очередной раз объясняю себе, что это необходимо для нарратива следующего текста. Чтобы буквы пропитать правдой и не сфальшивить в строках, насыщая миниатюру подлинными фактами.
Психоз брата не страшен, я знаю - это всего лишь перформанс, где актер настолько вжился в роль, что позабыл о том, кто подлинно кроется под маской психически нездорового парня. Холодный дом - подобранные под дешевизну декорации. Меня снимает Вселенная в роли будничного героя, который обязательно выстоит, и в финале этого эпоса неотвратимо обретёт счастье.
Потом за кулисами я непременно встречусь с персонажами отца и матери, ушедшими в ранних эпизодах "Жизни на Земле". За занавесом ждёт утраченная семья, мне только осталось совсем немного пройти: миллионы миль до них - сущий пустяк, если знаешь, куда держишь дорогу. Сотни километров плёнки драмы уже отсняты, уже отыграно столько сцен из гениальных трагических пьес.
Эти въевшиеся пятна крови на стене - новое слово в современном концептуальном искусстве. Каждодневно я наблюдаю в них исключительные картины для снимков осторосоциального арта.
Я просто смотрю нуар, пусть и дико устал от этих чёрно-белых контрастов. Так жадно порой хочу насладиться трэвел-приключением или комедией, мюзиклом или доброй сказкой. И потому прошу
Вселенную показать вместо криминала со смертями родных и закладками спайса за окном теплый семейный фильм. "Вместо суровой прозы жизни подари, Создатель, тысячи строк любовной лирики"...
Я объясняю себе снова, что жизнь - художество, пусть даже порой жесткое. Пусть пока я смотрю восточноевропейский артхаус с присущими ему мрачными локациями и жуткими событиями - верю, что далее обязательно включится простая и ясная советская кинолента о любви и дружбе, что помогают преодолеть человеку все мыслимые препятствия в судьбе.
Здесь как по заданному сценарию район молвит напостой про алкоголизм, когда в наивности хочется быть виночерпием во дворах Господа. "Виноградарь - Отец мой" - поэтично поёт душа, а вокруг полно циничных разговоров о трипах или о блуде. Здесь тусовку сравнивают с Тайной Вечерей, словно танцев и вина достаточно человеку, чтобы не мечтать о встрече с воплотившимся Богом.
Единственное, что мне остаётся - писать. Искусство - то немногое, что в силах поддержать мои порой опускающиеся руки. Ведь когда я орудую словом, мои будни складываются в главы романа, и жизнь истинно и так по-библейски становится книгой. Даже список покупок на разбитом мониторе смартфона - элемент моего специфического творчества, где экран это холст, слова - краски, а сетка трещин - изысканное обрамление. Как и сажа на пальцах от чистки дымохода или чёрные от угля руки - всего лишь гримм, издержки театральной деятельности.
Когда я пишу - бедность это непременный атрибут главной роли, и самое важное - органично отыграть её акт за актом, и "выхватить" охапку наград в итоге от разнокалиберных ассоциаций критиков.
Когда я пишу - нет настоящей тоски, боли, каторги одиночества. Есть только тяжелые творческие дни, когда я, пережив минорную палитру чувств, обязан запечатлить её в литературе.
Когда я пишу, то свободен в фантазии, где я сам выбрал эту трудную ипостась творца с улиц. Это я сам поселился в провинции среди непонимающего мира и густых терний на пути к мечте. Сам подписал контракт и подчиняюсь теперь режиссёрскому плану.
Я каждое лишение и всю боль объясню себе как необходимые жертвы во имя искусства.
"Ещё пара непростых суток, и достойный абзац готов" - говорю себе в который раз и продолжаю...писать или жить? Никак не могу определиться с глаголом, способным полноценно описать опыт, происходящий с душой. Возможно, моё существование кем-то свыше изначально было подчинено письму. И эти два слова - жить и писать - в моем персональном бытии стали синонимами.

Ведь, когда я пишу - я живу.
И пока я живой - я пишу.