Урожай

               
(законы цено-образования) 

                «… там всё пропускается мимо ушей.
                Там хоть в колокола звони
                про свою мудрость - торгаши на базаре
                перезвонят ее  звоном своих грошей!»

                -   так говорил Заратустра.

        И на обыкновенном базаре и в жизни закон един.

    …Покупаю помидоры. На ценнике твердой хозяйской рукой начертано – «25» – Послушайте, - предлагаю, - возьмите с меня «30», но разрешите выбрать самому. – Бабуля соглашается, я выбираю и довольный ухожу.
    Возвращаясь через десять минут, бросаю взгляд на тот же ценник. На нем уверенно выведено –«30».

     …Ранняя весна, поэтому яблоки на прилавке выглядят экзотичнее апельсинов. Цена тоже. Хозяйка в низко надвинутом на лоб платке и в ватнике, из рукавов которого далеко высовываются красные озябшие руки с остатками маникюра и траурной каемкой под ногтями, хмуро бурчит что-то в ответ на мое жизнерадостное приветствие. Но я не отступаю.  – При Вашей внешности, - иезуитствую, - можете смело просить дороже на 10 гривен. – Комплимент более чем сомнительный, но до меня это доходит слишком поздно. Однако молодка неожиданно расцветает маковым цветом и зазывной улыбкой.  – А как Вы дадите? – спрашивает она, изящно шмыгнув носом и неизвестно что имея в виду.
   В итоге яблоки мне обходятся дешевле и я, сопровождаемый откровенным вздохом сожаления, удаляюсь. Немного отойдя, я решаю отреагировать на вздох и оглядываюсь. Но хозяйке уже не до меня: она выставляет новую цену, ровно на десять гривен выше прежней.
    На жизненном базаре точно так же: перехвалишь человека, глядишь, завтра он с тобой уже не здоровается. Попробуй теперь его переубедить, что цена была изначально завышена.

     …Очередь! Впрочем, это трудно назвать таким упорядоченным, рядовым словом. Геволт, визг, давка, над толпой мелькают воспаленные лица с безумными глазами, потные кулаки с зажатыми в них купюрами и даже чей-то парик. Что дают понять невозможно, да и не важно. Вряд ли кто-то из толпы думает сейчас о смерти. Какая спокойная и величественная картина! Какие мужественные люди!
 
   …Мясницкая плаха с воткнутым в нее огромным топором. На ней разбрызганы ошметки мяса, мозговое вещество, костное крошево и лежит микрокалькулятор. На зеленоватом экранчике темнеют цифры. Наверное, это цена. Чего? Неужели мяса?!

     …Купил на базаре куриные потроха. Дома начал перебирать и насчитал штук тридцать сердец. Маленьких, беззащитных. Сварганил жаркое. Жаркое из одиноких сердец.
   
      …Прилавок. Безвольно раскинутые лапы, неловко подвернувшееся крыло, беспомощная шея. И злобно прищуренная, сочащаяся холодной ненавистью щель глАза. Утиная тушка.

     …Продавец, девушка лет двадцати. Боевая раскраска, от которой лицо весит килограмма три, сигарета, тесная мини-юбка, не оставляющая простора для фантазии. Сидит боком, разговаривает так же. На все вопросы покупателя ответ: «Товары перед Вами, берите по деньгам». Покупатель еле сдерживаясь: - «Девушка, мое состояние позволяет мне купить все, что у вас имеется. Конечно, кроме Вас». Она оживляется и спрашивает с упреком, надеждой и обещанием – Это почему же?! – Ответ - «Я состоятелен, но не настолько, чтобы покупать дешевое».

     …Еще продавец, опять девушка. Скромняжка, библиотекарша. Очочки. Одета неброско. Что продает, уже не помню. Помню, что дорого. Пытаюсь сбить цену и  юморить одновременно – Что ж Вы такая неприступная?! Подвиньтесь немного, я – рядом. И мне будет хорошо и Вам приятно… Поднимает голову. Линзы очков – сдвоенный гиперболоид. Затылок леденеет, а спинно-мозговая жидкость закипает. Ощущение экспоната на предметном  стекле.  Низкий, с хрипотцой,  голос – Дурак, что ли? Люди кругом. И места тут мало. – И неожиданно кокетливо – Я заканчиваю в 16.00

   …Тротуар. Девочка, лет 15 и мальчик лет 10. Продают тряпки. Торговля не идет. Оба читают, - каждый свою, - книжки. Уже необычно. Подхожу ближе и с изумлением обнаруживаю, - пацан читает Конфуция. Видя мой взгляд, поясняет – Тренер по дзюдо наказал прочитать! -  Вежливо интересуюсь, что читает девочка. Она молча переворачивает книжку. Выпадаю. На обложке – The mystery of Edwin Drood by Charles Dickens («Тайна Эдвина Друда» — последний и неоконченный роман Чарльза Диккенса) Да еще и какое-то старинное издание. – Интересно! – говорит, - Готика! Жаль, нет конца.

     …Осень. Ярлыки на прилавке: «Морской палтос» и «Свежий лещь» Про пальто палтуса я вообще молчу, но  - Почему у вас «лещ» с мягким знаком? – обалдеваю.
      - Какой завезли, такой и продаем, - грубо отвечает продавец-переводчик.
     Да, абсурдно и комично. Но надеюсь, что есть преодоление абсурда смехом.

     …Зима. Отчаявшись найти в книжном развале мало-мальски приемлемое чтиво, незамысловато шучу, шутник, – В чем дело, писатели перевелись, что ли? – И получаю от озябшего продавца гениальный ответ, - Та, пысателев навалом. А не пишуть, того шо холодно. Рукы мйорзнуть. -        Вот оно, - КНИГИ ПИШУТСЯ РУКАМИ!

     Когда б вы знали из какого «сюра»!

     Вот так из меня понемногу выплывает-вытекает базарная Винница.