Живите наши братья меньшие

Когда-то на этих дачах столько было всякой живности, что люди даже иногда побаивались, увидев ту же змею, проскользнувшую чуть ли не между ног. Испугаешься тут конечно! А вот увидев целый выводок ёжиков, улыбались и радовались такому простому естеству, подкармливали их даже хлебом. А о ящерицах и говорить не приходилось, их столько тут везде юркало, и зелёных, и чёрных, что на этих мелких хвостатых никто и внимания, кажется, не обращал.
И стали люди на этом месте сначала огороды разводить, а потом и деревья сажать, а после и дома строить, и вырос тут целый дачный посёлок. Некоторые из дачников и жить здесь постоянно начали. А чего не жить? Благодать тут такая… тишина, воздух, птички чуть ли не райские поют. Поработаешь от души на земельке, вечерком костерок разведёшь, супчик какой-нибудь сваришь, грамм сто пятьдесят пропустишь и наслаждайся жизнью. Хорошо…
А где люди хорошо живут, там и братьям нашим меньшим тоже хорошо. Расплодилось тут на дачах столько разных кошечек и собачек, что возле каждого жилого домика по целой своре оказалось. С одной стороны вроде и неплохо – охраняют они этот домик от непрошенных гостей, которых тоже развелось около этих дач прилично, лают на пришельцев, даже кусаться начинают, а с другой… и гадят твари где непопадя, на те же грядки с огурцами или петрушкой, и главное – всё время жрать просят.
Но что хозяева-то дать им могут? Ну, каши какой-нибудь сварят, сальцом могут её даже приправить для запаха, или купят по дешёвке на рынке костей там всяких, кинут их животным, те и грызут по неделе. А толку-то от того не так и много, мяса-то на костях почти и не бывает, а его-то всегда хочется. Да и кости-то от той же коровы не для таких мелких тварей, как кошки, это только для собак удовольствие. А кошкам надо что-то помельче да помягче. А вот этого-то как раз и много было на дачных участках, особенно поначалу.
Ёжики не ёжики, а ящерицы да таракашки-букашки всякие там все шли в рот мяукающему сословию, ведь эти твари мелкие поедают до тысячи разновидностей ещё более мелких тварей. Так что вскоре от этих ящериц, жучков да паучков разных там, не говоря уже о мышах и крысах, почти только одни воспоминания и остались. А голод-то всё равно у них, этих кошечек, не проходил, кушать-то хотелось всегда. Вот и приходилось хозяевам не хозяевам как-то подкармливать постоянно трущихся возле ног рыжих, серых, чёрных, белых и иного цвета тварей.
Все чего-то с собой привозили на дачи, и Сергей Новиков тоже об этом не забывал, всегда прихватывал косточек там разных, куриных и рыбьих, потроха те же самые от какого-нибудь карпа, что купил накануне и пожарил дома, хлеба ещё к ним добавлял. Делил весь этот деликатес на две, а то и на три части и раздавал по приезду на свой участок. Знали это всё местные твари и встречали своего благодетеля дружным лаем и призывным мяуканьем. И первым делом, конечно, раздавал хозяин свои дары этим подопечным. И наблюдал за ними.
А наблюдать было интересно. Но не за собаками. Те чуть ли не из рук выхватывали кормёжку, накидывались на неё с урчаньем, глотали все кости целиком, оскаливали зубы на тех хвостатых, что поменьше да послабее, а то и кусали их, быстро всё сжирали и снова жадными глазами смотрели на хозяина дачи, по которым не трудно было догадаться о их желании. «Дай ещё! Дай!»
– Всё, ребята, всё, – спокойно говорил тот разномастной ораве. – Больше у меня для вас ничего нет.
Открывал калитку и шёл к дому, куда на перегонки с ним бежали, путаясь под ногами, более меньшие братья из самых меньших. Знал уже по опыту, что кошек этих нельзя кормить рядом с собаками, всё ведь отнимут тявкающие у мяукающих, поэтому и раздавал припасы порознь: собакам на улице, кошкам около дома, подальше от жадных глаз больших соперников. Выкладывал на старое блюдо те же потроха и отходил чуть в сторонку, чтобы и не мешать тем спокойно лакомиться, и псов отовсюду лезущих за дополнительной порцией отгонять, да и наблюдать за новой трапезой естественно. Вот за кошками было интереснее наблюдать.
Нет, они, а к нему повадилась ходить одна парочка – Манька и Васька, как Сергей их окрестил, не рвали друг у друга потроха и не урчали сильно, но и не мурлыкали, а так, издавали кошачьи звуки ради удовольствия видимо, пожирали всё спокойно, если, конечно, не прорывался из-за недогляда хозяина дачи какой-нибудь паршивый пёс. Вот тогда они уж урчали так урчали, защищая свою тарелку, шерсть даже на них вздыбливалась. Приходилось уж тут кормильцу вмешиваться и отгонять паршивца. А котики доедали свою порцию, растягивались на солнышке и дремали под неумолкаемый щебет птиц, которым им так хотелось, но не всегда удавалось слопать. А иногда и удавалось, за что хозяин и гонял эту парочку.
Те сильно и не обижались. Убегали поначалу от него, а потом тихо подкрадывались и начинали ластиться, даже в лицо лезли своими усатыми мордочками, в основном, конечно, Манька, как подружка на свидании. Не любил Сергей такие нежности, отгонял кошку с её поцелуями. Васька тот особо и не лез с кошачьими нежностями, нутром чувствуя в человеке соперника по женскому полу. Но благодарить за лакомые кусочки тоже благодарил, притаскивал иногда к ногам хозяина дачи придушенных им мышей. Усмехался тут Сергей.
– Нет уж, спасибо, сам ешь этих тварей, – и продолжал свои неспешные дачные дела.
Котиков этих природа тоже звала к своим естественным делам, брюхатела часто Манька и исчезала надолго, когда приходило время производить на свет потомство. Твари-то эти на дачах сами его планируют, люди в этот процесс зачастую и не вмешиваются, не топят слепых котят и щенят в унитазах, сколько появилось на свет, столько и остаётся, если удастся всем выжить. Но все, конечно, не выживают, в природе идёт постоянный и жестокий естественный отбор – выживают только сильнейшие.
После долгого отсутствия сначала появлялась Манька. Васька-то тот никуда и не исчезал, крутился тут всегда около дачи, получал положенные двойные порции съестного и наедался досыта, оставляя даже чего-то хвостатым братьям своим, что покрупнее здесь же крутились, хозяин их и не гонял уже. Исхудавшая до предела, какая-то ободранная и чумная,  накидывалась Манька на еду с жадностью, не подпуская к ней даже своего постоянного ухажёра. А тот и не лез особо, ждал своей очереди в сторонке, искоса поглядывая на подругу, когда та закончит трапезу, вдруг и ему чего-нибудь достанется. Не доставалось Ваське обычно ничего. Он и не обижался. Понимал, видимо: из Маньки все соки вытягивают котята.
Где-то через месяц Манька появлялась уже со своим выводком, три – четыре серых и чёрных комочка жались к ней, когда та осторожно подбиралась к месту кормёжки. Но при виде страшного животного – хозяина дачи – тут же бросались поначалу наутёк и прятались в наваленных на соседской даче куче старых досок и ящиков. Усмехался только тут хозяин, но не гонялся, конечно, за котятами, чтобы приручить их, дикими те росли. Но всё же росли. И уже вскоре издалека поглядывали на это чудовище – того же хозяина дачи – и не бросались прятаться куда-нибудь подальше. И быстро смелели.
А осмелев, начали и сами подбираться к блюду с нехитрой кормёжкой, тыкались носами в те же рыбьи потроха и отгрызали маленькие кусочки от примороженной кучки. А три пары глаз внимательно следили за ними, а ещё больше за старшими хвостатыми братьями. Манька сидела с одной стороны в метрах пяти от места трапезы своих детёнышей, полуотвернувшись от них, Васька с противоположной на том же приблизительно расстоянии и в такой же позе. Сидели и не двигались, терпеливо ждали того момента, когда их выводок утолит голод и отойдёт от кормушки.
Выводок постепенно наедался, и один за другим котята лениво отходили от тарелки и растягивались где-нибудь в тенёчке под кустом винограда. Тогда к месту кормёжки сначала подходила Манька, начинала не спеша доедать потроха, что остались от её деток. А что там оставалось-то? Почти и ничего. Ела также не спеша и с достоинством, облизывалась долго, а Васька всё также сидел на своём месте и в пол-оборота наблюдал за своей подружкой. Наконец та, приведя себя в порядок, отходила в сторонку и тоже растягивалась под тенистыми листьями. Наставала очередь Василию полакомиться харчами. А что уж там было-то? Точно одни крохи. Он их и подбирал, ничуть не жалуясь на свою горькую судьбу.
А Сергею его и жалко становилось. Вздыхал он глубоко, заходил в дом, доставал из чёрной и дырявой котомки, с какой постоянно ездил на дачу, свои припасы, лез в кулёк, вынимал оттуда овсяную печенину и отдавал младшему собрату. Тот и грыз как бы нехотя её, не обращая никакого внимания на почуявших очередную добычу котиков, своих вроде как деток. А те  медленно уже подбирались к заветному месту. Но тут уж хозяин дачи был настороже. Как только серенький и самый шустрый сорванец подходил к блюду, тот сразу же пытался схватить его за короткий хвостик. Но куда там! Очень прытким оказывался этот полудикий выкормыш природы. Никак не давался он в руки. Как и остальные его собратья. Оставалось только Сергею посмеяться да покачать головой.
Подобрав всё, Васька с достоинством отходил от места кормёжки и направлялся к ближайшему дереву – абрикосе, метил ствол его и шёл дальше спокойный и уверенный в себе хозяин этого кошачьего царства.
– Ну-ну, – как-то грустно усмехался хозяин дачи и тихо, про себя, говорил: – Живите, живите братья наши меньшие!