Сёма Паганини

 Петербургская коммунальная квартира в центре города. Время, когда соседи, обитатели этого "Ноева ковчега", разъехались по своим работам и в квартире должен бы был наступить уют и тишина, но.....
Но уже пришёл из школы Сёма, десятилетний вундеркинд, и квартира наполняется "божественными" звуками скрипки.
Сёма, с занудным упорством, играет гаммы.  Делает он это в своей комнате перед единственным благодарным слушателем, его стареньким дедушкой Зямой.
Дед сидит в кресле. В руках у него газета "Комсомольская правда" и рядом, на столике, лежит его слуховой аппарат. Зяма сидит и блаженно улыбается.
Дверь из комнаты раскрыта настежь, наверно чтобы вся квартира могла пропитаться звуками "божественной" музыки.
А на кухне Сёмина бабушка Соня жарит вкусные оладьи. На стуле, перед ней, сидит соседский кот по кличке Григорийнаумович и внимательно наблюдает, словно понимая бабушкины откровения.

"Сёма, шоб ты был так здоров, но не мог бы ты играть не вслух, а про себя? И угораздило же тебе, бедный мальчик, родиться в еврейской семье. Нет бы в нормальной, как все. Вот у моей подруги, почти родственницы по её мужу, соседки с первого этажа Зинаиды Ивановны, внук Вовка, твоего, Сёма, возраста, так он себе гоняет с другими нормальными детьми во дворе в футбол, уже курит и, как сказала Зина, уже что-то нюхает. Так ты только, Сёма, посмотри на его комнату. Там же все стены увешены фотографиями фотомоделей в почти без одежды и в разных позах и с голыми сиськами. А что, Сёма, у тебя на стенах? Фотографии президента в разных позах и тоже с обнажённым торсом. Это единственный, кого твой ...нутый папа разрешил тебе повесить. Не понимаю, почему именно нашего президента, ведь он же не играет пока на скрипке.
Сёма, мальчик, я боюсь, что ты, постоянно глядя на президента, не будешь интересоваться девочками, а наоборот.
И я вообще, не понимаю, зачем эти твои родители выбрали для тебя именно музыку и именно скрипку? Ну если тебе не повезло и ты родился в такой семье и таки вундеркиндом, то играл бы в шахматы. Это по крайней мере тихо. Но, с другой стороны, меня успокаивает то, что это всё же не барабаны. Может, пройдут годы и ты начнёшь играть Моцарта, как Давид Ойстрах и это таки будет приятно для слуха. Но а на барабанах, сколько не учись, всё равно будешь только барабанить.
И твой мишуга папашка ещё же просит нас, чтобы мы сидели рядом с тобой, Сёма, и внимательно слушали и делали вид, что это нам невозможно как нравится. (Ведь каждому великому музыканту нужны слушатели.) Это нам ещё повезло, что дед твой, Зяма, глухой и без слухового аппарата ни фига не слышит.
Сёма, а как ты, негодник, учишься!!!! Ну хоть бы одну 4 принёс, я уже не говорю о тройках. Мы в школе таких отличничков ненавидели. Я в твои годы имела в дневнике по несколько замечаний от учителей и в день.  Вот Вовкиных родителей каждую неделю вызывают в школу. То подрался, то три получил. (Имею ввиду, что три двойки получил в один день.)
Нормальный, живой ребёнок. Родители то Вовкины в школу не ходят. Выпивают они сердешные, как все нормальные родители. За них бабушка Зина бегает туда, в школу.
Скучно ты внучёк живёшь. Нет радости в твоих поступках.
А как бы мне хотелось сходить в твою школу и услышать от учителя, что ты что-нибудь напроказничал или не выучил какую-нибудь математику или на уроке "Патриотизма", не был в полной мере патриотом. И тогда бы я могла, как меня бабушка в детстве, выпороть тебя. Ох, и не повезло мне с Сёмой."

Всё это бабушка Соня подумала внуку. И теперь, тяжело вздохнув, вслух, громко, чтобы перекрыть голосом ненавистные Сёмины гаммы, произнесла:
"Сёмочка, внучек, Паганиничек ты наш сладкий, прервись уже, отложи на минуточку свой прекрасный инструмент и иди таки кушать оладьи. Бабушка приготовила тебе такие, какие ты любишь, толстенькие, зажаристые и со сметаной.
Иди уже помой все свои руки с этими музыкальными пальцами и садись за стол. И толкни уже своего деда."

И тихо прибавила, обращаясь к коту Григориюнаумовичу, словно поясняя:"Пусть он уже проснётся. Ведь научился же, глухой пень, спать с открытыми глазами."

P.S.

Кухня в той же квартире через несколько дней.
Та же бабушка Соня жарит те же оладьи. Тот же кот сидит на стуле и внимательно слушает бабушкины восторженные откровения:
"Григорийнаумович, - говорит бабушка, обращаясь к коту, - у меня радостная весть о моём внуке Семёне. Он таки оказался совсем нормальным мальчиком!
Это было ещё вчера. Родители Сёмы, это моя приинтеллигентная дочь, с этим ...нутым моим зятем, пошли в филармонию слушать концерт, а Сёмочка, сославшись на то, что ему задали в музыкальной школе, для развития музыкального слуха и музыкальной памяти, упражняться по компьютеру в сольфеджио, остался дома.
Когда родители наконец уже уехали, ребёнок сразу же сел за компьютер. Но вскоре ему кто-то позвонил по-мобильному. Этот звонок так его взволновал, что уйдя в туалет для разговора по телефону, он забыл закрыть программу в компьютере. И я тебе, Григорийнаумович, таки скажу, что такого "Сольфеджио" я даже не представляла себе. Там голые мужики и с голыми же бабами такое вытворялиииииии...
Если бы мой муж, Зяма, в нашей молодости, умел бы делать со мной хотя бы десятую часть того, что я увидела в компьютере, то на фига бы мне нужен был в молодые годы Зинкин муж, как дополнение к моему Зяме?
В общем, я тебе скажу так, шо мой Сёмочка, совсем нормальный живой мальчик. Только я теперь не знаю что с этим шастьем и делать. Нужно ли об этом говорить его родителям? Как ты, Григорийнаумович, думаешь?»

Кот непонимающе мяукнул.

"И у кого я тут спрашиваю совета?! Я совсем забыла, что тебя варвар, твой хозяин, в юности кастрировал.
Извини дорогой!"


Фото, стопкадр из фильма "Покровские ворота".