Трое

О таком случае я не мог предполагать. То с чем пришлось мне столкнуться в тайге.
На сибирской земле плыл август. Тайга с лихвой одаривала сибиряков ягодой любой, какую возможно только придумать. А грибов видимо-невидимо, особенно белые, настоящие, не боровики, а белые. Шляпки с порционную тарелку, а ножки, как кисть руки у здоровенного мужика. Я как-то срезал такой, да подзабыл где. Крутился на этом месте, искал ещё. Вдруг вижу, кто-то срезал берёзку, сантиметров пятнадцать в диаметре, подошёл, наклонился, батюшки, так это ножка моего срезанного белого гриба. Вот какой казус случился. А вы грибы, грибы. Вот у нас в Сибири действительно грибы.
Я доехал до глухой деревни Юрковкой называется. В это же место по весне и за колбой прихожу. Здесь разнолесье, пихтач с ельником вперемешку с берёзой и осиной и подлеском разным. Растет всё, что душе угодно. От дороги нужно пройти всего два увала. Там большие поляны и березняк. Вот где раздолье для белых. В урожайные годы, бывало, за один час шесть вёдер настрогаешь. Можно и больше, но из тайги не вынести, тяжело по заломам нести, да и лишнего не надо.
Итак, я пошёл в сторону Гавриловки, тогда там ещё три жилых дома было, а сейчас не знаю. Нырнул в ельник, ну и духотища, а смолой как здорово пахнет. Везде заячий помёт – значит к зиме лиса подтянется. Рябчики то тут, то там. Остановился, посвистел, буквально через минуту свист в ответ, и вон уже на черёмухе сидит, качается. Подберезовиков полно, но я даже останавливаться не стал, а дальше красные шляпки подосиновиков, но я гордо шествовал мимо. Это грибы для дилетантов. Мне подавай посерьёзнее грибы, белые или, на худой конец, грузди, но тоже белые лохматенькие. Черные тоже не беру, вкус совершенно другой. Присел на валежину и слушаю тайгу. Чего только нет. Дятел вон, строчит, бедненький башшонку его жалко, а вон, белка с ёлки на ёлку перелетела. Сойка что-то застрекотала, и тут же бурундук мелькнул. Трава всколыхнулась рядом, смотрю ужик мостится погреться, и вдруг слышу из распадка звуки странные доносятся, дребезжащие. Слушал, слушал, не выдержал, дай, думаю, посмотрю, что это, но в это время всё прекратилось. Что за наваждение? Только встал, чтоб продолжить путь, опять дзынь-дзыынь. Ничего не понимая, я двинулся на звук. Что я увидел, как ещё не рассмеялся? А то бы как всё обернулось и благо ветер на меня дул.
Сломанная старая берёза, когда упала, ощепье осталось, метра полтора вверх. Так вот на сломе стояла медведица и лапой по этой щепе как на гуслях Садко дзынь-дзынь. Пока звук идёт она голову в одну сторону клонит, затихает звук – снова прямо. Потом опять дзынь – в другую сторону голову. И это бы ладно, да рядом на бревне два медвежонка, но не сеголетки, а пестуны. И тоже туда же глядят на матушку и башками то в одну сторону, то в другую. Причём ритм был совершенно в унисон с медведицей. Сколько это продолжалось не знаю, но вот выждав минутку затишья медвежонок резво вскочил и подбежал к лесной «арфе» и было потянулся лапой к этой щепе, но тут же поймал оплеуху от матушки. Заревев, он поплёлся назад к брату на валежину. Концерт был продолжен.
Я понял, что грибов мне не нарвать, так как мне нужно пересечь линию с этим трио, а медведица меня явно сразу учует, она ведь с медвежатами, к добру это точно не приведёт. Я потихоньку, задом стал отходить, не отводя глаз от этой троицы, пока лапы елей не скрыли от меня эту импровизированную лесную сцену. Подрезав несколько подосиновиков, чтобы хватило на жарёху, не более, я не спеша спустился к дороге. Вот если подумать, о чём-то же они соображали, что-то думали, пока дребезжащий звук плыл над тайгой. Интересно бы знать о чём?