Пирожки

Самым ярким впечатлением детства был закат. Вот Лиза, совсем маленькая девочка, стоит у холодного стекла, за которым сказочный, волшебный мир. Далеко внизу голые, стылые деревья, лавочки, нахохлившиеся под снежными шапками, сараи, сугробы, тропки. Казалось, кто-то расчертил простым карандашом белый лист снега. А прямо перед ней, над крышами соседних домов зарождалось чудо: серые с белой проседью, тучи вдруг окрашивались лилово-розовым светом. И все вокруг становилось намного ярче, словно опрокинули баночку, в которой смывали кисть для акварельных красок. Лиза как-то уронила такую баночку на белую скатерть. Рисунок на ткани, который был совсем незаметен, вдруг проступил яркими линиями. Розовое небо, яркие краски заката всегда вызывали у Лизы восхищение и невозможную тоску…

Маленькой, она не понимала, почему ей становилось так грустно в это время, так сжималось сердечко, будто теряет что-то самое главное именно сейчас. Но закат завораживал, не давал отойти от окна. Позже ощущение притупилось, на смену тоски пришла легкая грусть, и та была столь мимолетна, столь призрачна, так легко заглушалась суетой зажигающихся огней, что Лиза редко смотрела в затухающее небо.

Все изменилось, после развода и отъезда дочери. Впервые женщина осталась одна, впервые ее время не дробилось на множество бытовых дел, таких понятных и привычных. Все в одночасье потеряло смысл. Зачем спешить после работы домой, если некому готовить ужин, некому гладить белье? Особенно пугали выходные, когда Лиза сутками щелкала пультом телевизора, бродила по всевозможным сайтам. Но в час заката непременно подходила к окну, ее тянуло к нему, как тянет к ночному светилу лунатика. Неизвестная сила заставляла рассматривать маленькие фигурки внизу, суетливые разноцветные автомобили. Все это в такие минуты становилось контрастным, словно кто-то подкручивал невидимый рычажок. Из окна ее многоэтажки закат не увидеть, лишь тревожное, будто окропленное красным небо, лишь кровавые блики в стеклах дома напротив. Тоска набирала силу и теперь не покидала Лизу даже по утрам. От нее не спрятаться ни на работе, ни за чужими виртуальными судьбами.

Женщина плохо спала, беспорядочно ела, совершенно не заботясь, чем насыщает организм. И он отвечал болезнями, ставшей привычной слабостью. Она перестала ухаживать за собой: месяцами не посещала парикмахерскую, не следила за кожей, донашивала старые вещи.

- Лиза, что случилось? - как-то не выдержала ее напарница, бойкая, смешливая Катька.

- Ничего.

- Слушай, мне тут одну ясновидящую посоветовали. Только она странная какая-то, принимает не всех, а только по выбору. Может, сходим? Мне одной как-то боязно.

- Давай сходим, - согласилась Лиза.

Она, конечно, понимала, что Катька тащит ее вовсе не от того, что «боязно», понимала желание помочь, сама недавно была такой же. Только не верит она этим гадалкам-экстрасенсам, разве они смогут пересилить тоску, спускающуюся с неба?

- Давай позвоним прямо сейчас, - сказала Катька и, не дожидаясь ответа, стала набирать номер с какой-то мятой бумажки.

Воодушевление на лице Екатерины сменилось раздражением:

- Она, и правда, ненормальная, - отключившись, сказала девушка.

- Что, нагадала казенный дом и дальнюю дорогу? - усмехнулась Елизавета.

- Нет, просто сказала, на глупое любопытство у нее времени нет. А тебе помочь может. Сказала, чтобы дала ее телефон, а ты сама решишь, - коллега протянула мятый листок.

Лиза и сама не понимала, зачем взяла его, зачем потом переложила из кармана рабочего халата в свою сумочку. Позвонить решилась лишь через два дня, в первый же свой выходной. Весь день бумажка оказывалась у нее в руках, она перекладывала ее с место на место, обдумывала, что скажет, а решилась, когда мир за окном окрасили первые закатные лучи. Говорить ничего не пришлось, приятный голос в трубке сказал:

- Я ждала вашего звонка. Если удобно, можем встретиться через полчаса.

- Удобно, - растерянно протянула Лиза. Она не была готова к такому быстрому развитию событий.

Скверик, где они договорились встретиться, был многолюден, несмотря на сгущающиеся сумерки. Лавочка, на которой назначили встречу, оказалось пустой. Как не вглядывалась женщина в темнеющую аллею, так и не заметила, как девушка оказалась рядом.

«Совсем молодая, лет двадцать пять, не больше, что она может», - оживились сомнения.

- Вы Елизавета, - утвердительно сказала та, усаживаясь рядом.

- Простите, а вас как зовут?

- Зовите меня Ланой. Это не настоящее имя, но я им пользуюсь во время таких встреч.

- И часто вы так встречаетесь? - вырвалось у Лизы.

- Если пришли сюда, вам нужна помощь. Сразу оговорюсь – я ничего не умею. Вообще ничего: ни гадать, ни ворожить, ни предсказывать.

- А зачем же…

- Дослушайте. То, что происходит во время таких встреч со мной, я объяснить не могу, разве совсем примитивно. Я – что-то вроде ключа, открывающего дверь к информации. При этом информация исходит не от меня, просто чувствую, что это значимо и все. Когда это случится, не спрашивайте ни о чем, я знаю меньше того, кому предназначается подсказка. Возьмите мой электронный адрес. Разгадаете – напишите. Простое любопытство, - улыбнулась Лана.

- Но я должна объяснить…

- Нет, нет, избавьте, мне ничего не надо говорить, давайте просто ждать.

Сумерки пряной, ранней осени отдавали горчинкой. Родителей с детьми сменили молодые люди. Дрожащий, робкий свет фонарей дробил пространство. То здесь, то там, из темноты раздавались звуки музыки, смех. Лана все так же сидела с прямой спиной.

«Сама невозмутимость», - думала Лиза. Ей уже надоела эта затея, хотелось в тепло, к жизни, бурлящей в мониторе.

Неожиданно из невидимой черноты раздался голос, такой неожиданный здесь в это время суток.

- Пирожки, кому пирожки? Покупайте, с пылу-жару.

- Пирожки? Здесь? – не выдержала Елизавета.

На аллее, действительно, появилась старушка с хозяйственной сумкой. Запах, сопровождавший торговку, вызывал такой аппетит, что хотелось скупить весь ассортимент выпечки. Старушка поравнялась со скамейкой, лукаво подмигнула и отправилась дальше.

- Пирожки, - сказала Лана, вставая.

- Пирожки? Что пирожки?

- Подсказка. Теперь дело за вами, думайте.

- Что я должна думать, бред какой-то…

- Вам виднее, это подсказка, которую мы ждали. Одно могу добавить, рядом с вами очень тяжко, будто кокон вязкого тумана, даже дышать трудно.

Девушка спешно пошла по аллее.

- Лана, Лана, подождите, - Лиза даже задохнулась, догоняя. – Сколько я вам должна?

- Должна? Вы о деньгах? Вы не должны мне ничего, я за это денег не беру, да и не делаю ничего, вот, посидели, воздухом подышали. Прощайте.

Остаток вечера Елизавета думала о пирожках и ругала себя на все лады. Какие пирожки, пирожки остались в той, прошлой, жизни, а какие она пекла! Несколько раз в неделю! Все старалась для него, чтобы дом - полная чаша, чтобы завтраки – ужины всегда вкусные, чтобы рубашка свежая. На море в Турцию самыми первыми семьей поехали, машины каждый год меняли. И ничего не удержало, хлопнул дверью, ушел. А дочка, как она для нее старалась - репетиторы, лучший институт, и где она? Уехала от матери подальше, даже в сети не каждый день появляется, сама лишний раз не позвонит. За что они так с ней? Дашка, уезжая, заявила, что, мол, губит мать все живое, а он вообще сбежал в общежитие, на холостяцкую койку. И Лана эта, ясновидящая, тоже заявила, что душно с ней, а посидели всего ничего. Тоже мне, ведунья, пирожки какие-то приплела. А денег не взяла, странно…

Перед сном Лиза все же включила компьютер, мало ли, вдруг напишет кто, но в почте только рассылка. Привычно пощелкала по любимым сайтам.

Пирожки! Вчера она раскритиковала одну мастерицу, которая учила эти самые пирожки печь, сразу видно, тесто только на картинках видела. Лиза и написала ей все, что думает. Она за справедливость, хочешь зарабатывать, будь добра – изучи предмет. Развелось писателей, начитаются статей, и давай за свои мысли выдавать.

Надо же, авторша ответила, да так робко, извиняется она… Пишет, что работа дает сто рублей в день, как раз на молоко и крупу малышу. Хотела уже ответить, что и эти деньги ей платят зря, как вдруг что-то щелкнуло: «Пирожки».

Почитала свои комментарии, которые оставляла на этих сайтах, только отрицательные отклики. А разве не было интересного, того, что доставляло удовольствие, снимало тяжесть внутри? Было, ведь не случайно она проводит здесь столько времени. Или это вместо привычных отповедей сбежавших мужа и дочки?

Как страшно! А если бы она получала что-то подобное? Если бы муж все время говорил ей, что она глупая, ленивая, неряха? Если бы он решал, что и где они покупают, а она лишь зарабатывала деньги? Если бы дочь определяла, где ей работать?

А ведь я себя считала хорошей женой и матерью…

Елизавета написала девушке, предложила прислать ей рецепты, та поблагодарила. Так завязалась переписка. Новую знакомую звали Рита, она - мама замечательной трехлетней девочки. Они с малышкой вдвоем жили в съемной квартире. Как им это удается? Елизавета засела за свои старые записи, находила для Риты необычные рецепты, вечерами они долго общались по скайпу. И чужая девчонка, живущая за тысячи километров, неожиданно стала близкой. Рита не любила рассказывать о родителях, обмолвилась лишь, что те живут в деревне и пьют. А она переехала в город в поисках работы, но забеременела, так получилось. Отец ребенка не помогает, но первый год оплачивал съемную квартиру, так что зла не держит.

Елизавета слушала и будто сама переживала испытания, выпавшие на долю молодой мамы, но сколько же света исходит от нее! Трехлетняя Машенька каждый вечер ждала, когда ей «включат бабу Лизу». С большим интересом слушала сказки новоиспеченной «бабушки», под них и засыпала, пока мама писала очередную статью.

Через пару месяцев Елизавета все-же решила написать Лане, сообщила, что отгадала «тайну пирожков» и что теперь любит смотреть на рассветы.