Октябрьская война 1973 года

Близилось  окончание первого года пребывания в Египте.
  Освоен принцип  изучения  английского языка в школе Берлица и более успешно шло освоение разговорного арабского языка в процессе общения с персоналом фирм, производящих продукцию по контрактам В/О “Разноэкспорт” Минвнешторга СССР.
     Уже через неделю пребывания в Каире, с разрешения руководства Торгпредства, при поддержке фирмы “Диабко”, я сдал теорию вождения автомобиля, объясняясь жестами, и практику вождения.
  Начав движение на второй передаче и проехав 15-20 метров, господин Митвалли - владелец фирмы “Диабко”, крикнул:“Халас, квайс ауи!”(Всё, очень хорошо! ). Вальяжный каирский гаишник согласился с мнением и сказал:“Квайс, мабрук!”(Хорошо, поздравляю!).
  Я получил Роксу – удостоверение на вождение с фотографией, приколотой  с помощью  степлера  двумя скобками, а гаишник от Митвалли – бакшиш (вознаграждение за услугу).
  Халас,  бакшиш и малеш ( всё; вознаграждение за услугу; всё, ладно) – это волшебные слова, без которых  может исчезнуть смысл жизни простых и не только, жителей Египта.
  В Торгпредстве мне дали старенький Фиат – 125 польской сборки и я начал самостоятельно передвигаться по городу.
  Через неделю мне разрешили выехать в Александрию для оформления  документов в пароходной компании “Амон-Шипинг” и посещения двух фирм, работающих по контрактам В/О “Разноэкспорт”. 
  Меня сопровождал опытный специалист на своём Рено.  Поездка  была  удачной.
Дорога в Александрию, длиною 230 километров, построенная англичанами в 20-е годы – это своеобразный  музей  жизни и быта простого народа Египта под открытым небом.
      Вскоре я получил разрешение внести в условия контракта с ведущей фирмой “Шузак” предоставление автотранспорта для инспекционных поездок на предприятия фирмы, расположенные  в Каире и Александрии. 
   По доверенности фирмы, в Александрийской таможне, я получил новенький Пежо.
У меня был великолепный наставник – армянин “тбилисского разлива” из Ростова, мудрый и очень грамотный  профессионал – обувщик, Серёжа Киркисалов.   Серёжа дал мне три главные установки “правильного” передвижения  на автомобиле по городу и за его пределами.  Первая -  в кармане надо иметь  один фунт на случай наезда на ногу пешеходу, а это было очень даже возможно.   Фунт надо отдать незаметно любому таксисту, а их в Каире множество, и он, обращаясь к Всевышнему и сокрушаясь, назовёт пострадавшего братом или сестрой, затащит в машину и через 300 метров выдворит из машины.  Вторая - ещё надо иметь пять фунтов на случай серьёзного ДТП, которых случалось в Каире и других городах  множество  из-за безобразной организации трафика и поразительного поведения пешеходов. Пять  фунтов надо было отдать полицейскому и покинуть место происшествия. За четыре года один фунт однажды пришлось отдать таксисту. Пять фунтов находятся в моей большой коллекции  денежных знаков стран, в которых  я побывал  за долгие годы работы.  И, наконец,  наша, чисто русская  специфика – чаще смотреть в зеркало заднего вида и когда “на хвосте” машина с номером 1 - нашего Посольства, надо научиться от неё уходить. ” Зауважают” – говорил Сергей.
Через полгода я научился этому “искусству ”. За четыре года  пребывания в Египте, я не дал повода никому из вышестоящих  руководителей  сделать мне замечание по поведению за рубежом. Кому надо было, тот знал, где я и зачем.
Начало  октября  1973 года  не предвещало  каких - либо событий. Вместе с тем, общая атмосфера,  как на фирмах, так и в Торгпредстве, на вилле, была не такая, как всегда. Ощущалась какая - то скованность.  На вилле ,                после работы,  не стали появляться мои земляки – воронежцы, которые по контрактам  работали в ГЭКС; не появлялись и  пилоты Аэрофлота, отдыхавшие после длинных перелётов в каирском представительстве Аэрофлота, перестали  играть в волейбол любители  на соседней спортивной вилле.
Четвёртого октября, закончив работу в 14 часов, я приехал  домой. Жена ушла на дежурство в Торгпредство. Старшая дочь была на продлёнке в школе, а младшая – во внутреннем саду Торгпредства.  Я принял душ и прилёг на диван. В 14 часов 30 минут  раздался звонок телефона. Звонил  работник  консульского отдела при Посольстве. Он жёстко сказал: - ”В 19-00 привезти жену и детей в  аэропорт для отправки  в Советский Союз ”. Я позвонил жене, оделся и подъехал к Торгпредству. Втроём  вернулись домой. Быстро собрали чемодан и сумку с крайне необходимыми вещами, подъехали к школе, забрали дочь и через весь город помчались в аэропорт. В 19-00 были в аэропорту.
 Самолёт Аэрофлота - ИЛ-62,  стоял на площадке у забора, ограждающего  территорию президентской части аэропорта. В 19-30 началась погрузка. Чемодан с надписью  фамилии я оставил слева у трапа и со своими домочадцами поднялся на борт. Разместил  детей и жену на кресла,  попрощались, и я с большим трудом выбрался из самолёта. Когда погрузка закончилась, мы, провожавшие, навалились на забор и смотрели  на своих родных, уткнувшихся в иллюминаторы. Самолёт вырулил  на  взлётную полосу и ушёл в чёрное египетское небо.
 На освободившееся место подрулил следующий самолёт  ИЛ-62. Погрузка прошла в течение получаса, но самолёт задержали с вылетом, так как власти Египта «закрыли небо».  Нас, водителей, попросили задержаться. Не исключалась необходимость  доставки семей ночью в александрийский морской порт. Я подтвердил готовность выполнить такое поручение. Через  30 минут после собеседования с сотрудником Консульского отдела, нас отпустили по домам. Самолёт, как потом  стало известно, через два часа покинул аэропорт. Руководство Консульского отдела  добилось  разрешения  у властей.
Приехал домой в 23 часа. Организовал лёгкий ужин. Не спалось.
Утром в Торгпредстве узнал, что самолёт  благополучно совершил  посадку в аэропорту Борисполь под Киевом.  Встречали всех военнослужащие  с  красными гвоздиками. Моё семейство привезли на вокзал и поездом Киев – Воронеж, в 19 часов, отправили домой.
Заместитель Торгпреда  проинструктировал нас  о дальнейшем порядке работы;  мы разъехались по фирмам. Я уехал в Старый Каир. Посетил три фирмы и в 15 часов приехал домой. Убрал разбросанные накануне вещи, протёр мебель,  выпил чай, прилёг на диван и заснул.
В 18 часов меня разбудил телефонный звонок. Человек представился вице-консулом и предложил мне к 19 часам на машине подъехать к Посольству. Я оделся и спустился в гараж. Машина,  как всегда, была уже чисто вымыта снаружи и  внутри. “Зае гедида”(“Как новая”) - сказал гаражник. Я не скупился и платил ему 1 фунт в месяц, вместо 50 пиастров. У бедолаги в разных углах  гаража, на циновках  размещались  две жены с кучей детей у каждой.  Видимо он всякую работу выполнял очень старательно.
Ровно в 19 часов я был у Посольства. Мне было показано место парковки. Я оказался седьмым в колоне из десяти машин.  В  первой машине место занял Посол, затем машина Временного поверенного, начальника Консульского отдела, советника Посла, работников Консульства. Колона двинулась через мост Круппа , по набережной, через площадь Тахрир, левее площади Оперы, как я понял – в  аэропорт. Двигались очень быстро – до 80 км/час. При подъезде к аэропорту, машины свернули влево и вошли на территорию президентской части аэропорта, углубившись, практически, до взлётной полосы. Остановились. Никто не выходил.
Появился самолёт. Произвёл посадку, подрулил к стартовой отметке. Мы увидели ИЛ- 62. Египетские военные подкатили трап, открылась дверь. Мы вышли из машин и стали в шеренгу. На площадку трапа вышел мужчина и уже на средине трапа я узнал  Алексея Николаевича Косыгина. Он сошёл по трапу на поле, подошёл к нам. Поздоровался за руку с Послом, кивком головы и движением  руки поприветствовал нас и сел в машину Посла. Кавалькада двинулась в город. Ещё быстрей мы доехали до Посольства. А.Н. Косыгин и Посол ушли в здание Посольства. Мы остались ждать.
Ждали более двух часов. Косыгин А.Н. и Посол  вышли из Посольства, сели в машину Посла и мы вновь отправились в аэропорт. У въезда в президентские ворота, военные пропустили только машину Посла с флажком СССР на правом крыле, девять машин по одному человеку  в каждой, в ожидании, остались у ворот. После начала самолётом рулёжки,  машина Посла покинула территорию аэропорта и мы сопровождали  её до Посольства. Временный поверенный дал команду “по домам ”и в полночь я был дома.
Всё происшедшее было как во сне. Я думал – почему именно мне одному из сотрудников Торгпредства было поручено выполнить столь важную миссию?  Ответа  на этот вопрос я так и не имею, так же, как и на вопрос  о целях визита Председателя Совета министров СССР Косыгина А.Н. в такой важный, как показало время, исторический момент. Всяких рассуждений  по поводу визита масса, но это лишь  рассуждения.
Утро,  6 октября, началось очень рано. Завыли сирены воздушной тревоги. Жутковато было. В 7 часов  я позвонил дежурному Консульского отдела и спросил: “На работу выезжать?” Он зло задал вопрос:- ” Кто звонит?” Я повесил трубку. Позавтракал, оделся, спустился вниз и был удивлён – рабочие заканчивали возведение кирпичной стенки  напротив парадного входа. Воздушные сирены выли бесконечно. Вошёл в гараж, сел в машину и через несколько минут был у Торгпредства. Заместитель Торгпреда  собрал  сотрудников  отделов, объявил о введении в стране военного положения, объяснил принципы работы  в  сложившихся условиях и дал команду разъехаться по фирмам.
Я решил ехать  на фирму “ Артшуз”,  к отставному генералу Ибрагиму Заки Али.  Офис фирмы находился в центре города. Не по возрасту стройный, красивый мужчина в тёмно-синем блейзере, серых брюках со стрелками и всегда блестящих туфлях,  встретил меня на пороге офиса, отдал честь и жестом руки предложил войти.”Война”- сказал генерал.” Войска выполнят поставленную задачу”- уверенно произнёс он.  На условиях конфиденциальности, я узнал о развернувшемся фронте военных действий армии Египта. И. Заки предложил, как всегда, виски. Выпили, закусили очень крупными оливками, бастурмой, сыром, выпили кофе. Затем посетили склад готовой продукции на соседней  улице, где я выборочно проверил подготовленную к отправке в Союз партию обуви и выдал разрешение на отгрузку. Фирма” Артшуз” не имела претензий по качеству от предприятий  Минторга СССР. “Возможно, удастся  отгрузить  в Союз” – сказал И.Заки, “ Дорогу в Александрию не закрыли”-  добавил он.
 На трассе Каир – Александрия, за Тантой,  были обустроены  три  взлётно - посадочные  полосы.  Вдоль  полос в бетонных ангарах, обвалованных песком,  стояли  боевые ТУ-16 и МИГ-21 ВВС Египта. Видимо они и нанесли в первые минуты начала боевых действий, сокрушительные удары по военным аэродромам  Израиля, уничтожив большую часть боевых самолётов.  Израильские самолёты не входили в зону воздушного пространства Египта. Как потом мы узнали, над Египтом и особенно  Каиром, была установлена очень эффективная система ПВО.
 Я понимал, что это” творчество” моих земляков. В течение дня я посетил ещё две фирмы на улице Армии (шария Гейш). Из-за воя сирен дважды выскакивал из машины  и скрывался в подъездах домов. 
В целом, рабочий день, 6 октября,  был очень напряжённый. В аппендикс (вторую часть рабочего дня), решил  поехать на виллу, послушать  радио “ Маяк”, обменяться новостями со знакомыми  людьми.  Cообщения  ТАСС  были скупы и не вполне  соответствовали  информации, полученной при посещении фирм. Самая важная информация, которую я получил от  авторитетных товарищей,  заключалась в том, что не следует реагировать на сигналы воздушной тревоги, налёты израильских самолётов исключены. Стало чуть комфортнее. Домой приехал в 22 часа, выпил чай  и лёг спать.
Утро 7 октября началось так же рано. Выли сирены, но реакция  была  уже другой. Приехал в офис. Просмотрел  в центральной газете “ Аль- Ахрам”  фото - репортаж о положении  на  фронте в первый день  войны. Схемы и фотографии  свидетельствовали об успешном  форсировании Суэцкого канала и продвижении  авангардных подразделений и бронетанковой  техники египетской армии на Синай.
Начало военных действий  было приурочено к иудейскому празднику Йом Кипур (День искупления). Многие военнослужащие израильской армии  были отпущены по домам. Это обстоятельство, естественно, повлияло на ход  боевых действий. Вместе с тем, армия Египта продемонстрировала отличную выучку. Египтяне  навели  понтонные переправы в районе Порт-Саида,  Исмаилии и Суэца и по  ним перебросили на  Синай  мобильные  подразделения  пехоты, более 800 тяжёлых  танков советского производства, множество всевозможной бронетехники. Египтяне выполнили  сложную инженерную работу за более короткое время, чем предусматривалось советскими инструкциями. Фортификационные сооружения линии Бар – Лев  для советских танков, управляемых  египетскими экипажами не стали преградой. Кроме того, эффективно сработали водомёты, закупленные  Египтом в ФРГ. Они размывали проходы в стенках укреплений, выполненных  слоями мешков с песком.  Линия Бар – Лев  к концу первого дня  наступления  египетских войск  была  преодолена. В последующие дни  командос, вооружённые ПТУРами»Малютка»  и противотанковыми гранатомётами, при поддержке танков, вступили в сражение с бронетехникой  израильской армии и продвинулись вглубь территории на 30 километров.
Уже на шестой день начала военных действий я увидел на площади Тахрир  пленных израильских солдат со связанными за спиной руками. Их охраняла вооружённая  автоматами  военная полиция. Затем на Тахрир и площадь Международного выставочного центра в Гизе начали стаскивать  уничтоженные ПТУРами и гранатомётами танки.  Мы приходили в изумление, рассматривая  сквозные отверстия в башнях стальных громад  диаметром до 8-10 сантиметров. Танков с различного рода повреждениями было очень много.
Ежедневно  проезжая  из Замалека,  через мост Эйфеля  и далее, по правой набережной Нила и Тахрир, я обратил внимание на то,  что  количество пленных увеличивается, никто их не кормит и не даёт им  воду. Было не так жарко, но потребность  организма в воде  всегда присутствует. Я решил рискнуть. Купил ящик лимон-джуса, подъехал к военному полицейскому, остановился и в опущенное стекло спросил по-арабски: ”Можно дать им воду?” Полицейский стеклянными глазами смотрел на меня и молчал. Меня арабы принимали за шведа,  или финна, или югослава. И  когда я отвечал, что  я русский, то даже  наш уважаемый  партнёр по бизнесу, Мухамед Заки, сидя вечерами за кальяном, говорил: -” Валёдя, а ты не русский”.
  Я протронул  Пежо метров на 20 , вышел из машины, подошёл к багажнику, осмотрелся, открыл багажник, вытащил ящик с дюжиной  бутылок и поставил у крайнего солдата. ”Спасибо”- сказал он на чистом русском языке. Я спросил: ” Ты откуда?”.  Он сказал: ”Из Днепропетровска”. В течение недели я подъезжал один раз в день, утром, и ставил  ящики  с пепси-колой, джусами и другими  напитками. Никто из охраны  ни разу не прогнал меня. Важно и то, что и в Консульский отдел (наш Сельсовет), меня никто не вызывал для объяснения, практически, противоправных поступков. Я узнал, что среди пленных были ребята из Харькова, Львова, Ростова, Одессы. Когда пленных не стало, мы узнали, что их разменяли на  египетских пленных после подписания предварительного соглашения о перемирии. Синайский полуостров, захваченный Израилем в 1967 году, вновь стал территорией  Арабской Республики Египет.
Мы  пытались  официально  побывать  на  Синае, но нам не разрешали.
 В начале декабря,  с  владельцем  фирмы “ Фостат”, господином  Гурабом , я побывал  в районе Исмаилии  на его  даче. Это был маленький домик, из каких- то материалов, обитый внутри картоном и оклеенный  обоями.  Приехали мы на его стареньком мерседесе  к концу четверга. Вечер провели  за столом  по-холостяцки  накрытым,  с  очень даже вкусной едой из приличного ресторана. Утро следующего дня, господин Гураб, как настоящий  мусульманин, провёл  в молитвах.  Я гулял по не очень ухоженной набережной. Вокруг всё было так, как где – нибудь  в предместьях  Каира. Во второй половине дня решили подъехать  к  охраняемому военным патрулём  понтонному мосту. Переговоры о проезде по  понтонному мосту на Синай, несмотря на рискованно предлагаемый бакшиш, не дали результата. Решили переночевать и утром, в субботу, отправились в Каир.
Во второй половине декабря появилась надежда на возвращение наших семей.  Мои жена  и дети  прилетели 30 декабря. Я встретил их в аэропорту. Новый, 1974 год, мы встретили в нашей прекрасной квартире на берегу величественного  Нила.
       Орлов  Владимир
       Город Москва,    6 октября 2013 года – 40 лет спустя.