Женюсь, женюсь...

Холостой-то женится,
Любовь переменится
Холост - обвенчается,
Вся любовь скончается…

Что лучше, быть женатым или грамотным? Что за бред! Как можно! Да он с ума сошел! Какой идиот это придумал? Станете возмущаться Вы и будете абсолютны правы. Я тоже нахожусь в здравом уме, полностью разделяю Ваше негодование и не складываю абсолютно несовместимые понятия. Тем не менее, буквально накануне русско-турецкой войны наше армейское руководство оказалось именно перед таким отбором – кого именно выбрать и в какой очередности?
Речь в данном случае шла о самом массовом войске – ополчении. Хотя о Государственном ополчении и говорилось вкратце в Уставе о воинской повинности, вступившим в силу 1 января 1874 года, само Положение об этом институте было принято лишь спустя два с половиной года после этого. Положение было Высочайше утверждено 30 октября 1876 года и введено в действие приказом по Военному Ведомству от 16 ноября за №351.
Почему так долго? Просто потому, что все это время в верхах шла жаркая дискуссия о принципах устройства этого резервного войска, об образовании и устройстве частей ополчения, расходах по довольствию и содержанию, порядке назначения на службу лиц, зачисленных в ополчение.
Самый горячий спор вызвало первоначальное предложение Главного штаба наделить ратников определенными льготами. Льготы, преимущества, права или освобождения – штука довольно тонкая. Почему одним можно, а другим – нельзя? В общем, всегда найдутся недовольные и обделенные.
Так в чем же, собственно, было дело?
В проекте, упомянутом в докладе по Главному штабу от 11 ноября 1876 года за №9802, предлагалось разделить ратников на женатых, неженатых и имеющих детей. Для чего? Все просто – чтобы соблюсти очередность призыва и, таким образом, учесть интересы каждой конкретной семьи.
Вот как выглядела эта статья в исходном виде:
«… ст. 9. Ратники I разряда (ст. 38 Устава о воинской повинности) назначаются на службу из всех возрастов сего разряда, начиная с младшего, в следующем порядке:
а) в первой очереди – неженатые или вдовые, не имеющие детей;
б) во второй очереди – женатые, не имеющие детей, а также имеющие право на льготу по семейному положению I разряда, по ст. 45 Устава о воинской повинности;
в) в третьей очереди – женатые или вдовые, имеющие от 1 до 3-х детей;
г) в четвертой очереди – женатые или вдовые, имеющие более 4-х детей.
При одинаковых условиях, очередь назначения ратников на службу определяется жеребьевыми нумерами, начиная с меньшего нумера, полученными ими при призыве к исполнению воинской повинности.
В случае недостатка ратников I разряда для составления ополченских частей, призывается в том же порядке II разряд…».
Как видно, разработчики проекта пытались, таким образом, создать «эшелонированную систему», ориентированную в большей степени на сохранение семьи. По этому проекту в «самое пекло» первоначально отправлялись те, кто не был обременен «грузом ответственности», т.е. холостые. Затем наступала очередь женатых, но бездетных. И, лишь по мере ухудшения ситуации (а это только четвертая очередь), черед мог дойти и до многодетных.
Любопытно, что инициаторами этой, можно сказать, гуманной системы были специалисты Главного штаба, в то время как отвергла ее … светская комиссия!
Проект был рассмотрен в отделении законов Государственной канцелярии Государственного совета, в котором заседали немало представителей русской знати. По словам поэта и переводчика И.И. Тхоржевского, людей «с громкими русскими фамилиями, с высшим образованием, а иногда уже и с учеными именами и с наследственной прочной культурностью» .
Вскоре в Главный штаб был направлен ответ за подписью государственного секретаря Д.М. Сольского и статс-секретаря Е.А. Перетца от 6 марта 1876 года за №406 , в котором знатные ученые мужи выражали свое беспокойство намечавшимися льготами для семейных. Канцелярия нашла в этом ущемление прав … людей с образованием!
«… С точки зрения охраны интересов отдельных семей, порядок этот заслуживал бы, без сомнения, полного сочувствия. Но в применении практическом нельзя не опасаться от него и некоторых существенных неудобств. Прежде всего, надлежит заметить, что положительно выраженное в законе преимущество для женатых перед холостыми в отношении призыва на службу в военное время, служило бы вовсе нежелательным поощрением к заключением поощрением к заключению ранних и необдуманных браков…»
Подумать только! Высокая комиссия усмотрела в первоначальном варианте возможность заключения «необдуманных» (читай – фиктивных!) браков. И это – в крестьянской среде, где женитьба в 18-19 лет в начале XX века считалось нормой! И не просто нормой, а подавляющее число браков заключалось именно в этом возрасте. О каких же тогда «ранних» браках шла речь?
Попытка «перевоспитать» на свой лад крестьянскую массу всегда заканчивалось неудачей. Русская община издревле жила по своим законам (в том числе и по «неписанным правилам»). Вспомним, что «хождение в народ» с целью «сближения» с ним и его просвещением в 60-70-х годах XIX века не нашло отклика у народа и вызвало в итоге лишь враждебность.
Понятно, что составители законов больше беспокоились не о простом народе, что было ясно из второго абзаца заключения.
«… Далее. Оно отзывалось бы усиленным зачислением в ополчение людей из образованных классов, в среде коих вступление в брак бывает обыкновенно многим позднее, чем у крестьян и мещан. Т.о., призыв в ополчение холостых, а затем женатых, едва ли согласовался бы с интересами просвещения…».
Вот здесь уже становится более понятным забота властей об образованном контингенте. И действительно, студенты, учащиеся до 25-ти (а то и до 30-ти) лет, как правило, не имели возможности рано жениться – не было ни времени, ни средств к существованию. Получалось, что 18-летний малограмотный юнец, но уже справивший скорую свадьбу, приравнивался к 25-30-летнему холостому молодому человеку, окончившему институт.
«… Наконец, предполагаемый порядок призыва в иных случаях предоставлялся бы и не вполне справедливым, ибо лица женатые и имеющие более одного ребенка, хотя бы дети их и не лишены были поддержки старших членов семейства, пользовались бы преимуществами перед имеющими права на льготу I разряда по ст. 45 Устава о воинской повинности, т.е. перед единственными в семействе кормильцами престарелых родителей или малолетних братьев и сестер…».
Это, как говориться, был последний «гвоздь», вбитый в крышку гроба законопроекта. Женатые и имеющие более одного ребенка, которых, собственно, и было абсолютное большинство, были уравнены с кормильцами престарелых родителей, чья доля вряд ли превышала один процент населения. Желание «справедливости по-человечески» взяло верх над здравым смыслом.
Проект с замечаниями попал на рассмотрение Особого Присутствия по воинской повинности Государственного совета, на заседании которого присутствовал едва ли не все весь цвет русского правительства!
Великий Князь Константин Николаевич, Министр государственных имуществ граф П.А. Валуев, Министр финансов граф М.Х. Рейтерн, Министр внутренних дел генерал от кавалерии А.Е. Тимашев, статс-секретарь, Главноуправляющий Вторым отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии князь С.Н. Урусов, начальник Главного Штаба генерал от инфантерии граф Ф.Л. Гейден, Морской министр адмирал С.С. Лесовский и шеф жандармов и Главноуправляющий Третьим отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии генерал-лейтенант Н.В. Мезенцов .
Собственно, назвать «гражданским» Особое Присутствие было бы большим лукавством, потому как таковых из восьми вышеперечисленных человек сугубо штатскими являлись только двое (Валуев и Рейтерн), а остальные все носили погоны.
В результате на свет появилась исправленная версия, в которой о льготах семейным не было уже ни слова.
«… ст. 1. При призыве Государственного ополчения (Устав о воинской повинности, ст. 5), зачисленные в оные лица (Устав о воинской повинности, ст. 10 и1 54) назначаются на службу в ополченные части по возрастам, начиная с младшего, а в каждом возрасте по порядку нумеров жеребья, полученных при призыве к исполнению воинской повинности. В том же порядке назначаются на службу ратники I разряда (Устав о воинской повинности, ст. 38), в случае призыва их для усиления постоянных войск.
ст. 2. Лица, зачисленные в ополчение при увольнении из запаса армии и флота (Устав о воинской повинности, ст. 36) назначаются на службу в ополченные части в следующем порядке: пробывшие в отставке, по увольнении из запаса, менее года - с первым, младшим возрастом ополченцев I разряда; пробывшие в отставке от одного года до 2-х лет - со вторым возрастом; пробывшие в отставке от 2-х до 3-х лет - с третьим возрастом; и, наконец, пробывшие в отставке более 3-х лет, но не достигшие 41 году от роду - с четвертым, старшим возрастом ополченцев первого разряда…»
Эти пункты попали в итоге в Высочайше утвержденное «Положение о государственном ополчении» .
Вот так. Конечно, история не знает сослагательного наклонения. Но, если бы первоначальная версия специалистов Главного Штаба была принята, возможно, мобилизация в Первую мировую войну пошла бы совсем иным путем…

****

В заключение хочу привести историю из недавнего советского прошлого, из моего собственного опыта.
В мае – июне 1987 года прошел самый известный за всю историю СССР «студенческий набор», когда со всех вузов, по окончании первого курса, в армию были призваны студенты (в том числе и я). Служить нам пришлось полных два года (как и было положено по закону). Никаких отсрочек или поблажек (в том числе и по состоянию здоровья) мы не имели.
Мне всегда хотелось спросить, неужели наше государство было настолько богатым, что готово было прервать весьма непростое и дорогостоящее обучение и отправить «затыкать» нами дыры в гарнизонах? Неужели настолько было НЕ нужны разного рода специалисты, чтобы ими можно было пожертвовать?
Вспоминается известная песня на слова Леонида Дербенева в исполнении Аллы Пугачевой «Волшебник-недоучка», где есть такие слова:

Даром преподаватели
Время со мною тратили,
Даром со мною мучился
Самый искусный маг, да, да, да!

Действительно, даром…
В МВТУ, в частности, где я учился, «бронь» восстановили уже к весне 1988 года. Тогдашний ректор, дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт и доктор технических наук А.С. Елисеев пролоббировал это решение на самом высоком уровне. В итоге вернули «бронь» лишь нескольким институтам, среди которых были МГУ, МФТИ, МИФИ, МВТУ, МАИ, Станкин, и, возможно, МГИМО.
Отсрочки студентам, обучающимся по дневной (очной) форме во всех без исключения вузах, были восстановлены с окончанием войны в Афганистане и выводом оттуда советских войск - 28 июня 1989 года решение о прекращении такой практики принял перестроечный Верховный Совет СССР. Весь «эксперимент» продолжался 5 лет.
Практика неотвратимой «солдатчины» в позднем СССР, конечно же, потрясала своим идиотизмом и поистине деревенским недоверием к умникам, придумавшим «торчать в академиях». Призыв студентов после первого или второго курса превращал само понятие «непрерывного 5-летнего учебного процесса» и «последовательности преподавания предметов» в посмешище. Естественно, что после двух лет непрерывных нарядов по кухне, разгрузки эшелонов с картошкой и чистки плаца все плоды «уже пройденных» курсов воспринимались почти как китайская грамота.
Восстановление на курсе требовало немалых усилий по ускоренной адаптации, и далеко не все это выдерживали; кроме того, сама мотивация к учебе у студентов-«дембелей» порой весьма драматично изменялась или вовсе сходила на нет. Понятно, что отмена призыва студентов была воспринята практически всеми в тогдашнем Союзе как необходимый, хотя и запоздалый возврат к здравому смыслу…
На наш курс по окончании службы в армии в итоге вернулась лишь половина….