Тарас Прохасько. Окно в будущее

 
Эти несколько мартовских дней заставляют признать — зима стояла почти полгода. А следующие полгода будет лето. Не будет льдов, не будет полярной ночи, не будет ни полярного сияния, ни ста одежек. Будет тепло и солнечно. А сейчас — весна. Белые и черные стены по двум сторонам улицы — в зависимости от того, как лег солнечный свет.
А свет ложится изнуряюще. Смертей в такие часы больше, чем в стужу или слякоть. О приходе весны сообщает сухая земля. Цветов еще нет. Нет еще цвета. Только первоцветы в лесу и в ухоженных садиках. Хочется спать. И спится особенно хорошо.
Скоро станут жечь мусор и будет много ядовитого дыма. Но пока еще не дым, а внезапно проявившиеся хлам и грязь определяют картину мира. Скоро будет гореть трава, огонь подступит к деревьям. Лучше всего его будет видно там, на меже.
Ветер запахнет смесью хороших сортов американского табака. Вечернее движение потоков воздуха с разной температурой. Кое-где еще лежит снег, сморщенный и почти черный, очевидными делаются поры и кристаллы. Просто угрожающая весна. Все соки пошли в ход. И ликуют стены. Особенно те, что вымочила и вымучила своими потоками оттепель. Стены, словно зеркала, отражают лучи — из-за этого стен порой почти не видно. В стены въедаются, втираются, втискиваются тени — голые ветки деревьев, уличные провода, шары гнезд и омел, края порушенных крыш.
Этой поре года труднее всего дать определение. До — были снег и вода, после — будут цветы и зелень. А теперь разве что особенный приток света и пыль в теплом свете создают весну.
Хотя на самом деле главное ощущение от этой поры — едва сдерживаемая готовность ко всему.
В этом месяце наши города будут напоминать Ближний Восток. Ливан, Палестину, Сирию. Даже Албанию. Агрессивная радиация. Покрасневшие лица. Солнце печет в спину, если стоишь на месте или идешь, долго не сворачивая в боковые улочки. Мужчины в черном. Девушки с голыми животами, но в высоких сапогах. Пыль разных видов. Вечером тело пахнет свежей пылью. Повсюду неприкрытый мусор. В клумбах с голой землей — сотни окурков, часть пролежала всю зиму. Подметая улицы, дворники гонят пыль на те же клумбы — земля покрывается слоем черного песка, которым посыпали тротуар в гололедицу. На улицах становится тесно. Нет свободного места на скамейках. Тесно горячим машинам. У дороги душно от выхлопных газов. Скелеты деревьев. На некоторых катастрофически обрезаны ветки, и деревья выглядят как авангардистские символы войны, резни, искалеченной жизни. Открытые окна. Опустевшие канавы и ямы. Энергичные птицы. Хотя еще и не видно тех, что прилетели, просто перестали прятаться воробьи и голуби. Сквозь их суету проглядывают ветки. Очень много молодежи и подростков. Стайки мам с колясками. Дети в колясках — как и вообще все — по инерции одеты слишком тепло. Музыка из открытых окон автомобилей, преимущественно рэп. Элегантный тонкий слой пыли на вычищенных утром туфлях. Гонки на велосипедах и роликах в толпе. На улицу из кафе вынесут столы, хотя пока и без зонтиков. Горячие псы лежат на тротуарах, как мертвые. Медленно появятся вялые мухи. Немытые окна. Отвалившаяся штукатурка. Запахи духов. Хочется минеральной воды. Последние зимние яблоки и картошка, первые пучки редиски. Отчетливо видны неоконченные новостройки. Их как-то слишком много. На балконах появляется постельное белье и подушки, перины, покрывала, ковры.  В реках — еще непрозрачная вода. Замусоренные подъезды и лестницы, но теперь там убежища прохлады. Большой растревоженный муравейник…
Когда-то на Ближнем Востоке, в Палестине, Сирии, даже в Албании было много лесов, рек, источников, садов, городов, цветов, полонин, зеленой травы. Больше всего было кедров. С них все и началось. Теперь там только солнце, камни, пыль и большой растревоженный муравейник.
Этот голый месяц — как окно в будущее.

с украинского перевел А.Пустогаров