Карина

Утром я уже была почти в Крыму и первое, что почувствовала — это горячие солнечные лучи на своем лице. Вскочив с узкой постели, со спутанными волосами, в просторной  ночной рубашке , я терла глаза, стараясь сфокусировать взгляд на чем-то определенном. Солнце светило безапелляционно  ярко,  весело освещая потрепанное купе старого поезда, где, кроме меня, находились две маленькие девочки лет пяти, одинаковые, как однояйцевые близнецы. Видимо, они ими и были. Они синхронно жевали жевательную резинку, болтали  коротенькими ножками, не достающими до пола, и глядели на меня в упор, не мигая. У обеих одинаковые испачканные шоколадом маечки с розовыми медвежатами и  надписью по-английски «Good morning!». И неуместно серьезные карие глаза. На мое приветствие они отозвались тонкими голосами в унисон: «Здравствуйте!» и без стеснения продолжали изучать меня, пока я не вышла из купе.

     Поезд шатался, скрипел, шипел и громыхал, ни на секунду не давая мне забыть, что я перемещаюсь в пространстве c помощью перевозчика«Укрзалiзнiца». Умывшись, я переоделась в очень тонкое и легкое  платье канареечного цвета, и уселась на потрескавшееся кожаное сиденье пить крепкий зеленый чай. Передо мной проплывали знакомые южные пейзажи  —  горы, холмы, зелень, трущобы, обваленные мосты, загорелые дети, овцы, удлиненные тени, пыль. Скоро я окажусь на  Меганоме, с его ветрами, звенящей полуденной тишиной на плато и пряным запахом луговых цветов. Скорее бы потеряться во времени. Плавать с маской среди гладких громоздких камней в кристально чистой воде, наблюдая тайный подводный мир с миллионами крошечных перламутровых рыб, вязкими мягкими водорослями и скрытыми  холодными течениями. Бродить среди выжженных солнцем диких трав, низких кустарников, зарослей горькой полыни и лимонника. Собирать иссушенные, с глухим хрустом ломающиеся ветви мертвых деревьев для костра. Прислушиваться к неумолкаемому шуму огромного вечного моря и звукам тамтама в отдалении. Засыпать прямо на берегу, а ночью просыпаться от соленых брызг от волн, летящих прямо в лицо, и тут же вновь проваливаться в глубокий, ничем не омраченный, восстанавливающий сон.

     Мои фантазии вынужденно прервались, когда тяжелая дверь купе распахнулась, и в нее влетела улыбающаяся мать близнецов: миниатюрная брюнетка с гибким телом преподавательницы йоги, явно  с Киева. Джинсовый комбинезон открывал загорелые натренированные ноги в серых спортивных босоножках. Я сразу поняла, что она не из тех, кто старается не нарушать драгоценное молчание случайных попутчиков. Протянув мне свою тонкую, почти детскую ладонь, с маленькими гладкими пальцами, она представилась:

– Я Карина, очень рада знакомству! А это мои близнецы — Аня и Марина.
Аня и Марина бесстрастно на меня воззрились, почти свирепо, и продолжали болтать ногами. Думаю, размахивание конечностями входило в список их излюбленных занятий.
Надо отметить, я не очень люблю прикасаться к чужим людям, но иногда приходится. Я пожала ей руку, представившись, и попыталась изобразить что-то типа нейтральной, в меру радушной улыбки, мягко намекающей на то, что я не очень  люблю разговаривать в поездах со случайными попутчиками, но её вины в этом нет. Боюсь, вышло как-то не совсем так, как было мной задумано.

– Вы себя плохо чувствуете? - озабоченно пробормотала Карина, вглядываясь в мое лицо.

– Нет! Все отлично! Куда направляетесь? - я почувствовала себя немного неловко.

– У нас домик на мысе Фиолент. Райский уголок.- Карина провела ладонью по очень коротким густым волосам, пытаясь усесться поудобнее. Близнецы сидели рядом с ней около окна и вели себя слишком тихо для детенышей человека. Собирали пазл и были поглощены друг другом, ни на меня, ни на свою маму не обращая  внимания. Я впервые видела таких флегматичных людей младше шести лет.
Я была на Фиоленте дважды, - сообщила я, - Там вода очень необычного лазурного цвета.

– Это из-за подводной растительности. Я люблю это место. Мы с мужем купили там дачу с небольшим участком три года назад,  как только вернули железнодорожное сообщение Киев-Симферополь. Обожаю поезда... Даже такие старые. Или, особенно такие старые. Авиаперелёты вызывают у меня иррациональный страх, хотя, самолётом, понятное дело, намного быстрее и даже немного дешевле. Кстати, а вы куда едете?

– В сторону Судака, на дикий пляж, с палаткой, точнее, с гамаком. - я нервно улыбнулась.
– Одна?

     Я знала, что без этого вопроса не обойтись:
– Скажу вам честно, как в поезде. Послезавтра у меня должна была быть свадьба.
     Моя попутчица  чуть не поперхнулась стаканом воды. Я продолжала:

– А  вчера утром я узнала, что мой жених, с которым мы вместе, кстати, уже третий год, любит разные пикантные приключения с разными дамами. Нашла его личный дневник — а я даже не знала, что он у него есть!  И в нем он описывал все в самых мельчайших подробностях. Обо мне он тоже писал, но совсем немного и вскользь — мол, с Аленой в пятницу готовили фалафель. Просто абсурд.  И я не подозревала, что он любит писать ручкой на бумаге. Я вообще не видела, чтобы он что-либо писал длиннее ста сорока символов в твиттере.
– Невероятно! - Карина пришла в ужас от этой истории. Наверное, она из тех, кто довёл свой навык эмпатичного слушания до совершенства. Приятно, когда тебя слушают с искренним сочувствием.


– Меня начало тошнить от отвращения, и вместе с тем в этом всём есть что-то освобождающее, - сделав глоток чая, продолжала я, - Я не приемлю для себя полигамные отношения, это опускает человека до уровня примитивного существа. Я решила уйти, куда глаза глядят.  Продала свадебное платье, туфли.. Вообще всё свадебное. Выручила достаточное количество денег, чтобы жить на них некоторое время. Да и кроме этого у меня были кое-какие сбережения. Он не знает, куда я направляюсь. Моя записка была лаконичной — прямо на следующей же чистой странице  его милого дневничка я пожелала ему счастья в будущем.

      Надо отметить, что вид у меня, когда я всё это рассказывала, был счастливый. Платье, невесомое, как паутина, длинное и уютное, обволакивало меня, как самая удобная пижама из вискозы. Я радовалась новому утру.

– А что дальше? Вы вернетесь в Киев?

– Нет. Точно не в Киев. Не знаю, что буду делать. Я пока об этом не думала. Мне бы осознать то, что произошло за последние двадцать четыре часа. Я пока все еще не могу поверить в то, что произошло. Во-первых, сам факт наличия бумажного дневника.. Это какой-то анахронизм. Для него...  И довольно странно, что он так беспечно оставил дневник на самом видном месте — складывается впечатление, что он сделал это специально, чтобы я от него сама ушла. Он принципиально никого не бросает. Чтобы не оказаться в роли предателя. А я бросаю, - внезапно у меня хлынули слезы из глаз, неожиданно для меня самой, но я не стала их вытирать, и они начали капать на мои ступни в кожаных босоножках. Мой взгляд остановился на персиковых деревьях, которые мы пролетали на поезде.  За окном загорелые торговки с яркими платками на голове быстро катили тележки с ледяным пивом и пломбиром по щербатому бетонному полу вокзала, звучными и резкими  голосами бодро переговариваясь между собой. В тени акации дремал  рыжий уличный  пес, разморенный зноем, изредка лениво отгоняя лапой назойливых мух.

     На несколько минут в купе воцарилось молчание, нарушаемом только тихим шелестом фломастеров, которыми близнецы рисовали в альбоме. Наконец Карина робко подала голос:

– Так а куда вы сейчас едете? Вы будете там совсем одна?

– Сегодня к вечеру я доберусь до места, которое я очень люблю. Это пустынный дикий пляж с чистейшей водой, минимумом людей, которые располагаются довольно далеко от друга и уж точно не будут мне докучать.

– Не будете скучать в одиночестве?
– Мне никогда еще не было скучно,  поэтому вряд ли я буду искать общества. Хочу прочитать несколько серьезных книг, которые откладывала до более подходящих времен. 
     Карина осторожно погладила мою ладонь, лежащую  на столике. - Знаете, мне знакомы ваши чувства. - негромко произнесла она.
– В каком смысле?

– Мой муж изменил мне через полтора года после свадьбы. У нас как раз родились близнецы. А потом еще раз. И еще, - ей явно было тяжело говорить это, капельки пота проступили у нее на высоком гладком лбу, - В общем, их было много, не одна и не две. Причем у него ни с кем не было особой любви, просто интрижки ради разнообразия. Он говорит, что любит только меня, но ничего не может с собой поделать. Когда я угрожала разводом и тем, что заберу близнецов и уеду обратно во Львов, он плакал и умолял меня простить его. А потом все начиналось сначала. Он оправдывает себя тем, что его отец так поступал, а еще раньше — его дед, еще приводит какие-то статистические данные британских ученых об истинной полигамности мужчин.

     Я молча уставилась на скатерть с национальным узором, которой был застелен столик в купе.
– Вы меня вдохновили, Алена, на то, чтобы распрощаться с ним, выйти из этих унизительных отношений, попробовать найти более достойного человека. Мне ведь только двадцать восемь.
– Мне столько же, -  улыбнулась я.

– Мне не хочется быть как многие женщины, жертвой мужа, не разделяющего мои взгляды на верность в браке. Терпеть только из-за детей, которым в итоге лучше от этого не будет, потому что дети на самом деле все интуитивно чувствуют. - Карина как-то осунулась, стала еще миниатюрнее. Маленькие ручки сжимали стакан с водой, светлые глаза смотрели напряженно и серьезно.

– Так живет огромное количество женщин. Главное не быть одним из этого количества. У меня есть примеры того, когда даже в очень зрелом возрасте женщины радикально меняли свою жизнь, даже переезжали в другой конец земного шара. - мне хотелось ее подбодрить, помочь ей утвердиться в этом сложном решении. Я одним глотком допила остывший чай и выдала одну придуманную мной фразу, которая не блистала гранями новизны и оригинальности, но зато помогала лично мне:
– Лучше видеть хотя бы далекий свет в конце правильного тоннеля, чем идти по тухлому болоту и продолжать идти по тухлому болоту.

Моя собеседница невесело рассмеялась:
– Это правда! - и, взглянув на спящих в обнимку близнецов на верхней полке, нахмурилась. - Я чувствую, что сегодня приняла самое сложное и важное решение в жизни. Любви у меня к нему не осталось,  равно как и уважения. Невозможно любить того, кого не уважаешь, а как можно уважать человека, который не в силах побороть самые низменные склонности? Девочек только жаль. Они его обожают. Ну что же делать... Позже они поймут меня.

– Конечно, поймут. - кивнула я, заваривая очередную кружку чая, и достала пачку крекеров. Поезд странно шипел и дергался, или так всегда было? Я давно не ездила на поезде. Так приятно было все рассматривать, все эти давно знакомые картины, слушать музыку в наушниках, вдыхать горячий воздух, и думать, и строить планы на лето и жизнь.

     Почти все оставшееся  время в пути мы молчали. Карина собирала чемодан и приводила в порядок близнецов. За десять минут до конца пути девочки уже сидели в одинаковых белых платьях, сандалиях и с рюкзачками за спиной. Карина немного нервно смотрела в окно, на  предместья Симферополя, где на перроне ее ждал муж. Посмотрев в карманное зеркальце, причесала щеткой густые короткие волосы, улыбнулась мне, взяла мою руку в свои и задержала на несколько секунд.

– Надеюсь, все пройдет наилучшим образом, и у вас, и у меня. - она силилась беспечно улыбаться.

– Конечно, Карина, все будет хорошо! - воскликнула я, с полной уверенностью, что так и будет,  и пожала ее мягкую руку.

– Надеюсь, вам не будет скучно там в одиночестве на диком пляже. Приезжайте в гости — мы с Аней и Мариной до конца лета будет на даче на Фиоленте. Недалеко от монастыря маленький кирпичный дом с качелями и фисташковыми деревьями — наш.
– Может быть, и заеду, - ответила я, зная, что очень вряд ли у меня возникнет такое желание.

     Потом я попрощалась и с близнецами и пошла к выходу. В суматохе людей, чемоданов, сумок и оглушительной духоты снаружи поезда, я только краем глаза успела увидеть высокого мужчину с бородой и правильными чертами лица, к которому с радостным воплем подбежали девочки, а он подхватил их обеих и поднял высоко в воздух.



Через месяц своего полного уединения на Меганоме я решила на пару дней съездить в любимый крымский город — Севастополь, где не была уже пять лет, зайти к букинистический магазин и пофотографировать улицы. Сидя в шезлонге одного из кафе на набережной и попивая холодный латте, я наткнулась взглядом на практически идеальную картину идеальной семьи: мужчина, женщина и двое детей — девочек в солнечных очках. Женщина шла под руку с мужем, маленькая, стройная, с темными волосами под широкополой шляпкой, и улыбалась. Я спрятала лицо, узнав в ней свою попутчицу, Карину,  и ее мужа, обаятельного и загорелого, излучавшего несокрушимое обаяние. Я молила небо, чтобы она меня не узнала. Не знаю, почему, но я не хотела, чтобы мы встречались взглядами.