Несколько секунд

Пока тело юноши летело вниз с крыши многоэтажки, у отчаявшегося самоубийцы было немного времени подумать. Жить было незачем. И не для кого. Он это прекрасно понимал.
Говорят, что любовь не сводит в гроб. Ужаснейшее заблуждение. Впрочем, надо было вспомнить что-то более важное, чем скрашивать последний полёт душевными терзаниями о ней. О девушке с прекрасными каштановыми волосами и с усталой, немного грустной улыбкой, которую он любил, наверное, больше всего на свете. Она так никогда и не узнает о его чувствах. Записка, предназначавшаяся ей, покоилась в правом кармане потёртых джинсов. Может, и к лучшему, что так. Не хочется её расстраивать. Хотя расстроилась бы? Вряд ли. Сейчас это всё не имело ни малейшего значения. Так, сопливая лирика в плясе с безносой. Принять и забыть.
Вот в окне седьмого этажа промелькнуло бледное лицо ошарашенной бабы Вари. Старушка узнала его и теперь, словно не веря происходящему, растерянно глядела на падающего остекленевшими глазами. Мысленно поблагодарить за ласку и заботу. Извиниться. Лететь дальше.
Он был сиротой. Мама умерла в родах, отец спился ещё до появления на свет желанного сына. Мысли о родителях вынырнули из туманного сознания, когда асфальт с небольшой толпой зевак приблизился ещё на этаж. Вспомнить бы лица, только нельзя вот. Мутные овалы качались где-то на периферии и, угасая серым пламенем, скрывались в чертогах гаснущего сознания. Обидно до слёз. До слёз, которых давно уже нет.
Предпоследние этажи промелькнули под аккомпанемент воспоминаний о друзьях. Лицемерные и меркантильные создания. Ничего святого! Он очень надеялся, что ему не придётся делить с ними одну сковородку в преисподней. Особенно с этим длинным горбоносым мудаком. Мразь. Ну, атеисты вроде как в ад не проваливаются первым позывом костлявой... Что там для них – пустота или муки? Надо будет порасспрашивать рогатых на досуге. Интересно же. Эх, кто угодно, только не эта гнида. Должно же хоть раз повезти. Ха-ха, да кого он обманывает?..
Оханья собравшейся толпы послышались совсем уж близко. Осталось несколько секунд. Что бы ещё вспомнить? Бесконечные запои? Нет. Годы в смирительной рубашке? Пожалуй, не стоит. Предательства? Их было чересчур много, всех не упомнишь. Добро? Какое там, вошь на аркане.
«Милый, прости!» – нежный голос беспощадно ударил по ушам и заставил юношу зажмуриться. – «Он... нам... так будет лучше! Не держи зла, пойми!» Он так не понял. Не сумел понять.
Губы сомкнулись в кривой усмешке. Всё к этому шло. Давно было пора. Что ж, вот и долгожданное избавление! Костлявая, лови! Три, два, один...

***

– Спасём, – закуривший медбрат покосился на окровавленное тело на носилках. – Везучий, гад! Думали, уж всё. Шутка ли? С крыши сиганул. Чего не хватало дурню? Собой красив, квартира вон, работа наверняка есть.
– В дурке лежал, – пожала плечами женщина в синем халате и тоже выудила из элегантного портсигара белый стик табачного производства. – С головой ежели не в ладах, то что сделаешь? Вот то-то и оно, Славка! Поди разбери, что там в башке дурной творится?
– Ладно, главное, что жив. – здоровенный мужчина метко зашвырнул бычок в стоящую метрах от него в пяти урну и обернулся к несостоявшемуся смертнику. – Остальное – его проблемы. Пусть хоть обсигается, коли так подохнуть хочет. Дебил несчастный, прости Господи.
Он всё слышал. Голос медбрата впивался в сознание и мял его нещадно, выдавливая последние крупицы заскорузлой надежды. Обсигаться? Обсигаюсь. И добьюсь неизбежного. Да, времени подумать стало чуть больше, но неизменным оставалось одно – жить было незачем. И не для кого. Он это прекрасно понимал.