Дуновение времени. Гл. 35 Подготовка к приёму

Глава тридцать пятая. Подготовка к приёму.

    Экстренное совещание у Премьер-Министра Гудимэля для обсуждения последних событий в Лавянии.

ПРОТОКОЛ от --- сентября 1955 года

    Премьер: Добрый вечер, господа. Сегодняшняя наша встреча обусловлена возможной необходимостью срочного введения в действие оперативного плана ПОДЪЁМ, нацеленного на оказание помощи гудимам, оказавшимся по тем или иным причинам в зонах чрезвычайного бедствия. Это наша конституционная обязанность.
    Как нам стало известно, обстановка в Лавянии, резко обострившаяся в связи со смертью Маршала Суливана, вполне может привести к антигудимов-ским выступлениям как населения, так и самих тамошних властей. Мы располагаем определенной информацией, свидетельствующей о подготовке ряда государственных органов к полной высылке гудимовского населения в отдаленные районы на берегах Океана Спокойствия. Но этим событиям предшествуют достаточно важные обстоятельства, доложить о которых я попрошу коллегу Патокуна. Какие-либо записи вести запрещаю. Прошу тебя, Пато.
Секретарь Премьра обошел стол и собрал с него все разложенные там письменные принадлежности, переложив их на полки канцелярского шкафа, стоящего возле входной двери. А в этот момент в торце стола, за которым шло заседание, поднялся молодой человек лет двадцати пяти, рыжеватый, в вязанной ермолке и светлой рубашке с короткими рукавами, из под которых на рябой и веснушчатой коже обеих его рук между локтями и запястьями отчетливо видна была поперечная десятизначная темносиняя татуировка. Сосед оратора, авиационный генерал, приглашенный на совещание, сразу же обратил на них внимание и поднял сочувственно свои глаза вверх, к лицу упомянутого сотрудника. На секунду задумавшись, тот негромко заговорил. 
Патокун:
Я вынужден напомнить присутствующим, что в годы войны находился в Ардонии, в расовом институте одного из готалеровских лагерей, где над нами, десяти-пятнадцатилетними детьми, ардонские профессора ставили опыты по генетике, по работе кроветворных систем, по физическому и умственному развитию. Нас собрали там тогда со всех стран Юростана и содержали по группам в соответствии с происхождением и профилем занятий. Всего в институте находилось более 300 детей, из них гудимов – 78, разбитых на три отдела по 26 человек. Но наш отдел гудимов, выделен был особо. Что-то они в нас такое сложное раскопать пытались, опыты каверзные ставили по части умственного развития, системного анализа и скорости наработки знаний. До полного умственного истощения им нас довести не удавалось, но к границам возможного по нескольку раз каждого подводили. Иногда казалось, что витаешь в каком-то запредельном мире, где всё иное. И силы, и свет, и даже звуки. А ты паришь себе в небесах и всё в тебе благостно поет. Но это они нас для своих целей, так мне уже сейчас кажется, ещё и наркотиками поднакачивали.
     Правда, в одном-таки, но нам повезло, на кроветворение нас не привлекали, потому как гудимовскую кровь для переливания использовать категорически было запрещено. Для этого они все больше Юростанцев брали, а нас не трогали. А мы, дурачки, завидовали, потому как кормили их сытнее.
А когда Готалеру пришел капут, окупационная администрация стран-победи-тельниц стала нас расталкивать из лагерей по странам рождения. Я попал в Поланту, хотя родился, по-моему, в Балтии. Но кто там тогда разбирался. Оттуда, из Поланты, я с другими гудимовскими сиротами попал в Гудимэль.
    Тогда именно наша группа детей гудимов была по лагерным меркам очень даже не маленькая, 26 человек, как я уже говорил. И мы держались до крайности сплоченно. Когда же стали нас растаскивать по союзным зонам, а потом по странам рождения, все мы были просто в отчаянии, умоляли офицеров оставить нас вместе. Но никто из них не соглашался отдать свою долю добычи, вроде как рабов прихватили и торговлю устроили, кому сколько. Первый десяток утащили лавяне, семерых – урвали каламбикане, а пятерых увезли в Бринксию. А ещё троих в Поланту увезли, и меня в том числе. Такой вот был дележ человеческой любви и привязанности. Мы ведь за годы этих пыток и мук так сроднились. – Пато поднял стакан с водой, отхлебнул глоток и продолжил. – Но, увы, господа победители с этим считаться не стали. Им важно было перетрясти нас и выяснить, чем же там таким особенным профессора-ардоны занимались, что за знания они себе из нас выкачивали. Цель у победителей была простая и понятная – а как эти знания можно будет в перспективе для пользы своей использовать?
- Но ведь 10 плюс 7 плюс 5 плюс 3 равно 25. А вы сказали 26 человек были в группе. – это авиационный генерал в уме быстрёхонько подсчитал.
- Была ещё одна девочка, любовь там у неё разгорелась, а тут, на тебе - разлука. Руки на себя наложить попыталась, несчастная. Так я слышал. Много нам тогда знать не полагалось. Из петли вынули и увезли. Во Фринксию, кажется. Жива, вроде бы, сказали, и хватит. Мы ведь думали с ума сойдем от горя, но потом взяли себя в руки и стали систему строить, как нам сохранить связи в будущем. И шифры для связи построили, нас ведь там много чему учили, и системам передачи информации, в том числе. И практически все эти последних десять лет мы друг друга из виду не теряли. Основная группа 10 человек, угодивших в Лавянию, попала там на спецвыучку в качестве телохранителей Маршала Суливана. Каламбиканцы – были переданы в подготовительную школу университета в Беркли. И там по научной части в кибернетику по рукам разошлись. В Бринксии – пятерку нашу распустили, позабыв даже, зачем она им была нужна, за чем они нас тогда на части растащили. Каждый из них сам по себе жил и в люди выбивался. А мы, те которые из Поланта, с момента создания государства все здесь, одной цели служим в группе анализа Премьер-Министра.
    И вот сегодня с послеобеденной почтой, которую мы получаем из Лавянии через посольский двор Колантии, приходит мне письмо от одного из той нашей группы по имени Луготан. Краткое содержание письма. Сообщение о смерти Маршала Суливана – ложь. Он жив, а вместо него отравлен двойник. В настоящее время сам Суливан и его охрана не вступают в контакты с новой политической властью и, опасаясь за свою жизнь, рассчитывают к моменту похорон покинуть Лавянию. Они обращались с просьбой к руководству Бринксии о политическом убежище, им рекомендовано на самолете добираться до острова Киркпакс, где их заправят и предоставят возможность ожидать решения королевы. Однако мы располагаем сведениями, что уже принято решение о перемещении в дальнейшем их самолета с пассажирами и экипажем на один из самых дальних островов Татлантики.
    Еще полгода назад нам стали известны действия Правительства Лавянии, направленные против групп и организаций наиболее выдающихся представителей гудимов. Писателей, артистов, ученых, врачей. Были также сведения о последующей высылке гудимовского населения в необжитые районы по берегам Океана Спокойствия. Отмечу, что речь идет о более чем двухмиллионной популяции. И что режим Суливана уже проводил подобные акции в отношении некоторых других народностей и групп населения.
    Луготан изложил мне свои опасения относительно предстоящих действий правительства, в ходе которых оно может не совладать с настроением населения и захочет прикрыться, переведя стрелки возникшего напряжения на гудимов, обвинив их в смерти Маршала Суливана. И в связи с этим майор Луготан ищет сейчас возможность укрыть Правителя Суливана в надежном месте, предупредив при этом Правительство Лавянии о том, что, в случае неблагополучного для судьбы гудимов решения, живой Маршал будет предъявлен мировой общественности, что поставит всю эту команду в пиковое положение, как во внутреннем, так и в международном плане.
    Есть и ещё одно направление мысли майора Луготана, при котором он вспоминает диктатора Краушеску, торговавшего гудимами, как рабами, по 50 долларов за душу. И мы выкупили у него четыре года назад 150 тысяч человек. Если же массовое выселение гудимов все-таки состоится, то можно будет на схожих условиях, за те же 50-100 долларов, организовать морской транспортный мост из нескольких Лавянских портов по берегам Океана Спокойствия до Мединаморья и наших портов. Маршруты там, конечно же, протяженные, но возможны и другие, промежуточные точки назначения. Важно сразу же заняться поисками свободных средств для этой благородной цели.
    Мы, группа анализа, рассматриваем данную ситуацию, как чрезвычайно серьезную, поскольку проведение самой операции может совпасть с осенними дождями и холодами, а с типично лавянскими головотяпством и неподготовленностью со строительством барачного жилья все оно может уйти далеко в зиму и привести к массовой гибели людей. И мы не должны допустить такой гуманитарной катастрофы.
У меня – всё.
Премьер: Вопросы к Патокуну, если таковые имеются? Пожалуйста, Таби Мааравон.
Смуглый мужчина в религиозном одеянии, облаченный в черный костюм и шляпу, сидевший посередине продольной части стола, высоко поднял правую руку, а когда Премьер согласно кивнул ему, развернувшись в сторону только что говорившго, развязанно произнес:
Таби Мааравон: Патокун! Ты, конечно же, неплохой оратор и речь свою построил абсолютно правильно, но в ней предательски торчат ушки твоей заботы о друге детства. Ты нам всё это наговорил, чтобы помочь ему и ещё девяти таким же головорезам вывести из-под законной ответственности опального диктатора, Маршала Суливана. При этом не озаботился даже простейшим подсчетом того, во что нам эта операция по их спасения обойдется. Не говоря уже о последующем содержании здесь у нас такой немаленькой команды. Они ведь, наверняка появятся здесь не одни, а с семьями. Сколько человек будет находиться на борту их самолета? С этого следует начинать расчеты столь недешёвых мероприятий.
Патокун:  Общая численность вместе с экипажем и семьями не превысит 60 человек.
Таби Мааравон: Тоже немало, если принять во внимание сановитость прибывающих особ. Один почетный караул и конвой в копеечку обойдется. Юрогудимы ведь на все эти зрелища падки.
 Премьер: Таби Мааравон, я попросил бы Вас, во-первых, не путать в докладе причину и следствие, а во-вторых конкретнее формулировать ваши вопросы. Речь идет о принятии правительственного решения о подготовке серьёзной операции ПОДЪЁМ. Я повторяю – не о срочном проведении, а о подготовке, включающей те самые расчеты, о которых вы так беспокоитесь.
Таби Мааравон: Это не я, а вы так беспокоитесь, поскольку речь идет о Юро-гудимах. Когда проводили ПОДЪЁМ наших Сфардогудимов из Ромакко никто тут так обеспокоен не был. Погрузили там вповалку на старые баржи, а здесь выгрузили на пустой берег, бросив, как одолжение, старое армейское хламьё, одеяла и палатки. И всё – устраиватесь ребята. Никто даже не озаботился возвести хотя бы временное алтарное помещение для молитв! А тут ничего ещё не случилось, а уже такой кипеж поднимается. Правительству делать, видимо, нечего. Пусть этот старый диктатор либо остается у себя дома, либо летит в Бринксию к своим прежним дружкам. Мы его не знали, и знать не хотим. Мы с ним на одной войне не воевали! Мы эту войну не устраивали. И вообще, нечего валить все эти Юростанские разборки на наши гудимовские головы.
Премьер: Таби Мааравон! Я вынужден персонально вам напомнить, что все перечисленное вами происходило в первый год существования государства, шла тяжелейшая война с харавим, а воевали и защищали юное государство именно Юрогудимы. И они же помогли вашей общине спасти себя и детей от жестокой харавимской расправы. Поэтому, я ещё раз прошу вас не устраи-вать из заседания вечер скандальных воспоминаний. Что у вас есть спросить по делу, спрашивайте. Но не мешайте нам разбираться в обстановке.
Таби Мааравон: Ах, так! Тогда мне просто нечего здесь делать. Я ухожу!
Премьер: Стоп! Поскольку заседание носит секретный характер, а именно вы в свое время настояли о включении вас в состав спецкомитета, своей властью я запрещаю кому-либо покидать помещение вплоть до принятия по данному вопросу окончательного решения. В этом блоке имеются и туалет, и буфет, и мы будем работать сколько потребуется в строго закрытом режиме.
Таби Мааравон: Что за такой режим с прижимом или прижим с зажимом?
Премьер: Всё, я лишаю вас слова, Таби Мааравон. Продолжаем. Вопросы к Пато? Слушаем вас, министр связи.
Министр связи: Поскольку я впервые слышу об этом, скажите Патокон, как будет обеспечиваться связь в процессе операции по сопровождению полета и посадки у нас тут самолета из Лавянии.
Патокон: Мы поручим отработку этого вопроса армейскому авиационному командованию, уже имеющему в нём необходимый опыт. Об использовании каналов связи, находящихся в вашем распоряжении, они вас предупредят. О возможных помехах и нарушениях режимов приема и передачи – тоже.
Министр обороны: Как вы планируете обеспечивать прикрытие восточной полусферы района боевых действий во время проведения операции. Я имею в виду военно-воздушые силы Турикулии. Это первое. И кто конкретно будет отвечать за взаимодействие с Каламбиканскими Аирфорс. Это второе.
Патокун: Все оно будет в тех же руках, что и связь. Мы уже производим количественные расчеты сил и вооружения для действий истребительной авиации и радиотехнического обеспечения к постановке помех.
Министр иностранных дел: Какие, с вашей точки зрения, могут потребо-ваться международные мероприятия по прикрытию проводимой операции?
Патокун: Мы продумываем, рассчитывая, конечно, на вашу помощь, средст-ва дезориентации в отношении средневосточного блока и дезинформации в отношении Лавянии и Бринксии.
Премьер: А на какой из наших аэродромов может быть принят такой самолёт?
Патокун: Условие абсолютной скрытности проведения операции подсказы-вает нам один-единственный военный аэродром, расположенный глубоко в пустыне. Судя по полетному графику рейса Цекалло-Каяр и при условии своевременного вылета, операция будет проводиться в самое темное время суток, а мы в дополнение постараемся, чтобы самолет был виден в полёте по посадочной глиссаде из минимума населенных пунктов. Но, если сказать по совести, я бы предпочел, чтобы военно-технические вопросы докладывал генерал Листом.
Премьер:  Ни у кого нет возражений? Пожалуйста, генерал.
Листом: Благодарю вас. Если позволите, я буду излагать последо-вательность и содержание наших действий с самого начала. Планируя операцию по приему Лавянского борта, мы разбили её на несколько этапов…