Адрана. хроники войны. книга 1 мандрагора гл. 8

- Мандрагора...

- Ш-ш-ш, не надо, Ив, не говори ничего, дабы духи не подслушали. Я все знаю. Я благодарна тебе.

- А я – тебе, благородная.

- Да охранит нас Исида от беды!

- Ассан, - изрек Руска.

Сигнал «к бою» прозвучал внезапно. Солдаты бросились к бойницам, готовые встретить врага. Мощно раскатился боевой клич. Снизу донеслись скрежет и вой.

- Держись меня! – прокричал Руска.

- Хорошо! Береги себя! – откликнулась Мандрагора.

Их мечи вышли из ножен. В проемах бойниц уже маячили головы выродков, с бешеной ловкостью взобравшихся на стены. Помощник легата на ходу отдавал приказы, и голос его напоминал рев тура.

Мандрагора подскочила к бойнице и выпустила из лука несколько стрел, одну за другой, как вдруг к ней метнулась огромная лапа нападавшей твари. Она отскочила, переменила оружие и, сделав молниеносный выпад, отсекла мечом кисть выродка. Чудовище издало горловой звук и ретировалось. Мандрагора бросила взгляд на отрубленную кисть. Крупнее человеческой, пять пальцев заканчивались когтями, длинными и острыми, которыми можно было раскапывать землю и разрывать плоть. Кожа была сероватая, гладкая, кажущаяся влажной, на тыльной стороне кисти темнела редкая щетина. На ладони, слегка растянутая по дуге, как жабьи губы, белела присоска.

- Вот почему вы так быстро взбираетесь по стене, – прошептала Мандрагора.

Монстр пролез в проем между зубцами. Это было высокое сильное существо. Его могучее мускулистое туловище удерживалось на непропорционально тонких ногах с коленными суставами, загнутыми назад. Кожа монстра сверкала в лучах заходящего солнца, красные глаза под тяжелыми надбровьями были подобны угольям. Голый череп венчали рожки, а от темени до середины позвоночника спускался зеленый гребень. Из обрубка сочилась белесая жижа – кровь выродка. В тех местах, куда падали капли, образовывались углубления, поднимался дымок – каменные плиты плавились.

Существо заворчало, бросилось вперед, замахиваясь кривым мечом. Мандрагора встретила его ударом. Лязгнуло железо. Она ощутила силу мутанта. Мускулы его руки напряглись, вздулись жилы, как лианы, оплетающие живую плоть. Мутант взмахнул обрубком, разбрызгивая кислоту. Мандрагора увернулась, затем сделала выпад и достала противника острием меча, раскроив его бедро. Клинок мутанта разрубил воздух, на одно  мгновение увлекая его за собой. Она ударила его локтем в шею, в ухо, сгибом кисти в висок. Мутант хрюкнул, тряхнул головой. Мандрагора перебросила меч в левую руку и нанесла удар.

Он отбил. Атаковал стремительно, и все же недостаточно быстро, чтобы достать ее. Злоба мешала ему, застилала глаза кровавым туманом. Воительница сделала новый выпад; сверху, как топор палача, летел клинок выродка, она ушла от удара, и затем прыгнула, на излете полоснув противника по выпуклому животу. Брызнула кислота. Несколько капель попали на доспехи, металл пузырился.

Мутант заревел и бросился в атаку. Мандрагора двигалась быстро, уворачивалась, уходила. Он заливал кислотой площадку, но казался еще полным сил, еще был опасен. Она наступила на валяющийся щит и быстро подняла его. Ремни удобно обхватили руку. Отбивая мощные удары выродка, Мандрагора искала подходящий момент для решающего выпада. Два мощных удара, один за другим, обрушились на щит. Воительница еле устояла. Широкая трещина пробежала по щиту сверху донизу. Она выставила вперед свою защиту и разжала пальцы. Кривой меч обрушился, брызнули медные осколки, атакующий клинок срезал прядь волос Мандрагоры. И в тот же самый миг ее клинок описал широкую дугу и наискось снял голову мутанта, словно это была не голова, а охотничий берет. Из артерий фонтаном забила кислота, тело врага заваливалось назад, заливая стену.

Мандрагора стряхнула с руки бесполезный обломок и осмотрелась. В нескольких шагах от нее другое чудовище теснило раненого воя. Адранида покрепче обхватила рукоять меча, вонзила клинок в спину чудовища, нажала вниз. Плоть мутанта была куда мягче человеческой. Мышцы с треском рвались и лопались.

На площадке крепостной стены кипела схватка, сверкала сталь, сшибались мечи и секиры, боевые топоры высекали искры. Щиты со страшным грохотом принимали удары. Шум и вонь были невообразимые. На плитах тут и там лежали распростертые тела. Мандрагора увидела Руску, сражавшегося одновременно с тремя монстрами. Тело могучего воителя покрыли кровоточащие раны. Кровь вытекала обильно, и Руска терял силы.

- Не пускать на площадку! Держать на расстоянии! – кричал он, отражая и нанося удары тяжелым пламенеющим мечом.

Чудовища лезли лавиной. Их пронзали копьями и дротиками, секли мечами и саблями. Лучники, заняв удобные позиции, осыпали осаждающих градом стрел. Стрелки из арбалетов, расположившись на плоских кровлях двух башен, били прицельно, пронзая насквозь шеи и головы тварей. В глаза Мандрагоры бросилось странное обстоятельство – монстры были практически голые, не защищенные доспехами. Только грудь чудовищ прикрывал литой бронзовый панцирь. Нападавшие спрыгивали со стены на площадку, утыканные стрелами, разбрызгивая кислоту, от которой страшно страдали люди. И дрались свирепо, почти не выказывая боли.

Заместитель легата бился, как демон. Один из выродков с отсеченной левой стороной тела рухнул, разбрызгивая свою едкую кровь. Эгин в пылу битвы подошел слишком близко, и его схватили за ногу. На мгновение Руска оказался обездвижен, тут-то и атаковал другой монстр. Удар сокрушительной мощи обрушился на эгина. Он блокировал, отбросил окровавленный меч своего врага. Лужа кислоты расползалась под поверженным монстром, Руска отсек его руку и ринулся вперед.

Мандрагора пробивалась к Руске. Меч в ее руках собирал обильную жатву. Постепенно на стене и площадке становилось тесно. Эгины сражались мужественно. Изрубленные, падали замертво, и в лужах кислоты их тела медленно растворялись. Крики людей и вопли монстров слились в чертов хор. Кто-то в отчаянии призывал Маршалла. Воительница все время держала Руску в поле зрения. Дважды их взгляды встретились.

- Где, смола, черти? – закричал он, перекрывая общий шум. – Жрец, проказа на твою голову! Смолу на стену!

Мандрагору атаковали, и она ударила выродка, пронзила его голую бледную грудь. Клинок, выкованный кузнецом-волхвом в Ночь Полных Лун, когда все три луны стояли в скоплении Девы, а Химера лежала у ее ног, и неистово сиял прекрасный Антиной, клинок, над которым читали заклинания и окунали в колдовское зелье, этот клинок проткнул насквозь врага, но тот лишь по-змеиному зашипел, отскочил и снова бешено ринулся в атаку. Кислота из его тела обильно вытекала, но выродок как будто не чувствовал этого. Словно и вовсе не было ран.

Солдаты тащили на стену чаны с кипящей смолой. Площадку заволокло дымом. Возникло впечатление нереальности, тяжелого, больного сна. Смолу черпали ковшами, лили на стену с той стороны, плескали в яростно нападавших монстров. Те с воем летели вниз, корчась в агонии.

Руска покачнулся, прижался к стене, и в этот самый миг над его головой просвистел длинный изогнутый клинок выродка. Мандрагора бросилась к Руске. Подхватила копье, метнула на бегу. Копье нашло свою цель, тут-то Мандрагора налетела и одним ударом перерубила сухожилия на ногах монстра. Он завалился, бешено ворочая глазами в поисках противника, и Мандрагора отсекла ему голову.

- Аристоник! – закричала она.

Руска дышал тяжело, с хрипами. Поднял забрало, попытался снять шлем.

- Нет! Ив, опусти забрало! Слышишь меня? Ив!

Мандрагора выдержала еще одну короткую схватку, и еще одна голова запрыгала по плитам. Она склонилась над эгином.

- Ив, ранен? Тяжело?

- Кажется, я теперь твой должник, благородная.

Она ощупала его быстрыми пальцами. Доспехи на груди Руски были пробиты копьем, которое вошло чуть выше сердца. Рана была глубокая и сильно кровоточила.

- Аристоник! – снова позвала Мандрагора, оглядываясь вокруг.

Несколько раз в пылу битвы в поле ее зрения попадал молодой лекарь, который успевал оказывать помощь раненым, и отбивать атаки врагов. Юноша возник рядом. Его камзол был изорван и перепачкан кровью, легкие доспехи во вмятинах. Он кинулся перед Руской на колени и стал быстро отстегивать ремни его панциря.

- Ни хрена не вижу, - он скинул с головы рогатый шлем, закрывающий сзади шею, отер рукавом красное лицо. Волосы его были мокрыми от пота.

- Сделай все, что сможешь, чтобы он выжил. Чтобы жил, - сказала Мандрагора.

- Это мой долг, благородная, сделать все, что смогу, - отозвался Аристоник.

День завершался - призрачный, кровавый, для кого-то последний. Когда арбалетчики зажгли на башнях огни, стало ясно, что наступил вечер, и сгустился сумрак. Над рваными краями леса еще догорала тонкая стрела заката. Полоса ледяной синевы застыла в монументальной неподвижности, постепенно темнея, а лес стал черным, как уголь, окончательно и навсегда враждебным человеку.

Там, в царстве хищников, среди вековых деревьев, ядовитого кустарника и гнилых топей притаилось зло. И, вглядываясь в стволистую мглу пограничного леса, солдаты ощущали его враждебность. Было заметно какое-то движение, вспыхивали и гасли блуждающие огни. За людьми следили из темноты.

В этот раз убитых было больше. Тела сносили вниз и укладывали вокруг жертвенника. Погребальное пламя бушевало, отблески огня метались по крепостному двору. Младшие жрецы пели, время от времени подбрасывали в огонь щепоти порошка из поясных мешочков. Пламя с гулом возносилось в черное небо, рассыпаясь яркими искрами. Воины стояли лицом к жертвеннику. И Хайл пел. Когда пламя возносилось, жрец выкрикивал древнюю формулу и имя павшего воя.

- Эреб! – вторили воины.

В этом слове было заключено все. И боль утраты, и сожаление о долгой разлуке с товарищами, и пожелание доброй дороги за перевал, в иной мир, и радость от того, что воя принял Маршалл, и обещание новой встречи за перевалом. Руска одними губами произнес это слово и взглянул на Мандрагору.

- И все-таки я твой должник, благородная, - сказал он и улыбнулся.

Эта улыбка могла бы разбить сердце Мандрагоры, не будь оно уже разбито. Она приникла к нему. Он обнял ее одной рукой, шумно вздохнут.

- Нет, доблестный Руска, ты ничего не должен мне, - ответила Мандрагора. – Если бы сейчас и тебя провожали к Маргусу, дух мой был бы полон скорби. Но он ликует! Ликует, потому что ты жив! И это – высшая награда для меня, поверь.

- Вечные боги! – воскликнул эгин. – Я сам себе не верю. Я встретил тебя. И теперь ты – моя богиня и моя госпожа.

Под стеной взметнулось пламя.

- Эреб! – прокричали воины.

В оранжевых отблесках сторожевых огней лицо эгина казалось грубым, печать суровой жизни лежала на его челе. Но глаза светились искренним чувством.

- Как же ты красив! – прошептала Мандрагора.

- На мне венец твоей красоты.

Наступающая ночь не принесла прохлады. Душные испарения заволакивали все вокруг. Все стало влажным, блестящим и ненадежным, скользким, как лед. Мандрагора оперлась о стену, и тут же брезгливо отдернула руку. Воздуха не хватало. Но уже не осталось ни времени, ни сил на создание мыслешлюза. Она обхватила голову руками.

- Боги! – простонала она. – Боги!

Руска привлек ее к себе.

- Сейчас, сейчас, - бормотал он. – Лес заберет влагу. Потерпи. Дыши медленно.

Он отцепил от пояса фляжку. Поднес к ее рту. Губы воительницы побелели, в ушах стоял звон. Казалось, сердце распухает и вот-вот взорвет грудь. Она даже не делала попыток глотнуть.

- Пей, - сказал эгин. – Это бальзам Аристоника. Тебе станет лучше.

Ей и в самом деле стало лучше. Она потерла рукой шею. В горле застрял сухой горький ком, и она глотнула еще.

- Эреб! – словно сквозь пелену донеслись голоса воев.

- Как вы это выносите? – прошептала она, едва переведя дух.

- Привыкли.

За спиной послышался возмущенный голос Криспа. Они обернулись. Легат приближался в сопровождении наемника Двора, и ругался на чем свет стоит. В руке он все еще сжимал обнаженный меч. Шел бойко, подпрыгивая и сильно волоча ногу. В своем камзоле, изорванном в клочья, в брызгах и пятнах крови – своей и чужой, командующий крепостью являл собой красочное зрелище. Походка его была столь нелепа и устрашающа, что, казалось, это раненое кенгуру исполняет бесовскую пляску. Наемник почтительно склонился и что-то сказал Криспу.

- В центре! – взорвался легат. – Мы почти в центре королевства! О чем думают в Башне эти олухи?

- Пока не вернулся ни один из отправленных ящеров.

- Знаю! Так пошлите еще!



***


Легат цепким взглядом оглядывал место побоища, становясь все мрачнее. Перешагивал через лужи подсыхающей крови, через ямки, выжженные кислотой, разломы, через обломки оружия и дыры в обороне.

Руска закрыл собою Мандрагору.

- Сколько у тебя осталось людей? – закричал Крисп, стремительно приближаясь.

Воитель кивнул в сторону двора.

- Все там.

Крисп подскочил к парапету, вгляделся в сумрак, подсвеченный сполохами жертвенного огня.

- Что? – вскрикнул он, как птица, которой пришлось взлететь с насиженного места. – Что? Там все?

- Так, легат.

- Я спрашиваю, сколько у тебя?

- Десяток, если наберется.

- Все они наши, - сказал один из наемников.

- Эреб! – поднялась глухая волна голосов.

Легат скрипнул зубами.

- Десяток, - повторил он. – У Фрица пятнадцать. Дарий тяжело ранен. У него восемь человек. Плюс дозорные на башнях.

- Гм. Многие ранены… долго не продержатся.

- Фриц! – легат повернулся на каблуках к офицеру. – Донесение в Башню, быстро.

Фриц коснулся ладонью груди, поспешно исчез в темноте.

- Руска, - Крисп смотрел на воителя своим единственным глазом, глазом спрута. – Они не ушли. Скоро снова начнется штурм. Готовь людей. Постой! Потом, быть может, не будет времени. Сам знаешь, шансов остаться в живых у нас с тобой мало. Но лучше смерть, чем бесчестие. Мы обязаны их задержать. Благодарю тебя, соратник, ты – один из лучших.

Мандрагора выступила из-за спины Руски.

- Легат, - приложила к груди руку, склонила голову.

Крисп выпучил глаз, но тут же овладел собой. Склонил голову.

– Благородная Север. Ты не должна находиться здесь. Это не твоя война и не твое сражение. У тебя иной путь, воительница Адраны.

- Позволь мне самой определять, кому и что я должна. Я не подчиняюсь тебе, и мое присутствие здесь – моя добрая воля.

- Это не твое сражение.

- Ошибаешься. Я приняла это как часть задания. И теперь либо останусь, либо совершу самоубийство на Тропе.

Легат пожал плечами.

- Я встречал таких, как ты. Все вы безумцы.

- Безумству храбрых поем мы славу.

- Эреб! – снова донеслось из темного колодца двора.

Мандрагора была бледна, дышала тяжело. Расширенные зрачки отражали костры на башнях. Заря погасла совсем, и земля сомкнулась с небом. Крисп смотрел через бойницу на лес. Там угадывалось какое-то смутное движение.

- Свирепые боги преисподней! Там целый легион! Здесь, в королевстве, - сказал он тихо и сокрушенно. – Чудовища просачиваются через Кольца. Сколько их теперь в королевстве – неизвестно. Око Дракона – не первая атакованная застава. С пограничной Васелины ни слуху, ни духу. С Хребта Передура было донесение. Их тоже атаковали. Я тут же связался с Башней и номархами. – Он обернулся к Руске. – Сдается мне, дружина Фуска повстречала их по дороге сюда. А Траян и пальцем не пошевелит, пока не спохватятся эти олухи в Башне.

- Выходит, помощи не будет, – сказал Руска. – Это был вопрос.

- Выходит, так. – Крисп тревожно всматривался в кромку леса. – Что они делают там? Они явно чего-то ждут.

- Или кого-то, - отозвалась Мандрагора.

Секунду мужчины смотрели на нее. Потом легат процедил:

- Готовь людей, Руска. Быстро.