Моя первая хирургическая операция

    По окончании Московской ветеринарной академии меня направили на работу на должность   главного ветеринарного врача в зверосовхоз Пряжинский Карельской АССР.  Как часто бывало тогда, молодому специалисту, даже с семьёй, не сразу давали  положенную  по закону, если не квартиру, то по крайней мере отдельную комнату. Директор зверосовхоза Г.Н. Мартынов встретил меня неприветливо: должность главного ветврача совхоза  занимал  его  родственник, ветеринарный фельдшер по образованию. Теперь тому приходилось  быть в моём подчинении. Директор заявил, что дом, в котором я получу квартиру, ещё только в проекте и будет построен годика через полтора-два.
    
  Пожив несколько дней  в тесной поселковой гостинице я перенёс свои пожитки в комнату ветврачей, точнее в ветеринарную аптеку зверосовхоза - небольшое помещение примкнутое к зверокухне.   Там я установил за ширмой  между двумя стеклянными аптечными шкафами раскладушку с постелью. - всё это, а ещё дорожный велосипед и десяток книг по специальности я предусмотрительно отправил багажом к месту будущей работы.

   В это утро, сделав обычный врачебный обход норковой, песцовой и лисьей ферм я сидел в  моём жилище – ветеринарной аптеке и разбирал оставшуюся от моего предшественника документацию, Но вот в дверь  постучали и вошедший светловолосый парень, в рабочей спецовке и в кирзовых сапогах с неуверенностью голосе проговорил:

    - Это вы новый главный ветврач, Юрий Иванович? Я только что был у директора,  тот послал меня  к вам. Меня зовут  Иван Виронен, я плотник совхозной строительной бригады. Временно работаем на заготовке дров на выделенной совхозу лесной делянке. У нас захромал жеребец, по кличке Рыжий. Ещё два дня назад он перестал наступать на правую переднюю ногу – что-то  у него случилось с копытом, оно у него стало горячим.     Жеребец не даёт до него дотронуться. Уже поговаривают в конторе, что его надо отправить на зверокухню,    чтобы приготовить корм для норок.
         
    По спине у меня прошёл, как говорят, холодок. В бытность студенчества в академии старый профессор, заведующей кафедрой оперативной хирургии предупреждал нас:
      - Опасайтесь без должной страховки проводить манипуляции   с особями мужского пола - с жеребцом, быком, бараном,  а особенно, с петухом!

     Что касается меня, то преддипломную производственную практику я проходил в одном из подмосковных зверосовхозов, и должный навык лечебной работы с лошадьми и другими крупными животными не приобрёл, так как не рассчитывал в дальнейшем иметь с ними дело. А тут нате вам, лошадь и даже не умиротворенный мерин, а жеребец!
 
  Известно, что ветеринарный врач согласно своей специальности, записанной в дипломе, обязан уметь лечить представителей широкого диапазона животного мира начиная от пчелы и заканчивая крупными млекопитающими – слоном и даже китом.

      Назвался груздем – полезай в кузов.   Я и не подумал о том, чтобы возразить что-либо Ване   Виронену  по поводу захромавшего жеребца.

      Чтобы скрыть свою растерянность, я завёл с совхозным парнем моего возраста в бодром тоне,  в общем мало значивший для тогдашнего моего душевного состояния разговор.

  - Виронен – это финская фамилия. Вы, Ваня,  финн по национальности, судя по фамилии?

  - Да нет , я карел по матери, а отец мой финн.

   - Знаете, Ваня, в гостинице и на почте  в квитанциях мою фамилию Боченин переиначивают в финскую - записывают Боченен.  Правда, это звучит странно?

    Я посмотрел на Виронена – тот молча, откидывая со лба нависающие космы волос с интересом оглядывал полки щкафа, где лежало несколько  никелированных хирургических зажимов и скальпелей.

    Голова моя лихорадочно соображала, что взять с собой для операции над копытом, если она понадобится.  Вот зажим с крокодильими зубчиками – пинцет Кохера.  Вот пинцет с  овальными утолщениями на концах, называемый пинцет Пиана.  Вот несколько скальпелей.  Но   где же копытный нож? Это такое длинное узкое лезвие с завернутым кончиком.  Шарю глазами по полками - нет ножа, а он для операции с копытом один из самых нужных инструментов. На занятиях по ковке лошадей нам показывали, как таким ножом расчищать   подошву   копыта.

    И не удивительно – копытный нож в звероводстве скорее всего бесполезен.  Значит, моим предшественникам, ветеринарным работникам совхоза он был ни к чему.
 
   - Где этот жеребец сейчас?
 
   -  На вырубке, недалеко от карельской деревни Маньга, километров десять отсюда - качнул светлыми волосами Ваня.

    - Как туда добраться? – вялым голосом спрашивал я, укладывая в брезентовую ветеринарную сумку с синим крестом на боку хирургические зажимы, пузырёк с настойкой йода, несколько бинтов, банку с порошком белого стрептоцида и бутылку медицинского спирта. Не заменит ли копытный нож брюшистый скальпель?       Может быть, он пригодится – я захватил их несколько про запас на случай поломки.  Мелькнула мысль: не  взять ли для удаления  грязи с подошвы копыта  (на безрыбье и рак рыба) суповую ложку из нержавеющей стали. но тут же подумал, что засмеют заготовители дров неопытного бедолагу, назначенного  новым главным ветеринарным врачом.

   - Я заикнулся было Григорию Николаевичу насчёт транспорта,- сказал Ваня, - но тот отмахнулся, мол, у тебя и нового ветеринара есть велосипеды, а доехать до лесной делянки всего ничего …

   - Это  ваш велосипед, что у ступенек аптеки, - с неуверенностью в голосе продолжил  Ваня. – Через полчаса будем на месте.

   - Ну, мой.  Я его опробовал  вчера, проехавшись по улице  районного центра вдоль большого озера.

    Ваня помог мне привязать к багажнику моего велосипеда  брезентовую сумку с синим крестом, и мы без дальнейшей проволочки нажали на педали.

    Деревня Маньга, известная своей туристической достопримечательностью – старинной деревянной церковью находилась на трассе Петрозаводск - Сортавала.  Тогда эта дорога не была обустроена,не покрыта асфальтом, и мы с Ваней некоторое время катили по известняковой щебенке.

   - Сейчас свернём на тропинку и по ней доберёмся до вырубки – осталось всего-то ничего! - успокаивал меня Ваня.

     Полуденные лучи солнца  просвечивали сквозь хвою ёлок и падали отражаясь от серо-белых стволов берёз прямо на тропку, по сторонам которой были непролазные  заросли  спелой малины и плотные сплетения разросшейся черники  с глянцевито блестевшими ягодами.
    
 «Неплохо здесь живётся - рассуждал я, ведя велосипед по извилистой тропке. Надо на досуге    заняться сбором витаминного корма! Однако, справлюсь ли я с болезнью лошадиного копыта?
 
   В анатомичке на занятиях по остеологии мне запомнилось, что копыто лошади -  это просто удлинённый и утолщённый средний палец. Эволюция постаралась за счёт деградации  остальных пальцев превратить средний палец  в мощную опору для быстрого бега с массивным роговым копытом, этаким башмаком  на конце пальца.

    Лавируя рулём на изгибах тропинки с вспоминал, что основу копыта составляют три большие кости: путовая – это она служит как бы стержнем путовой части конечности: к   ней привязывают верёвки, когда надо стреножить лошадь. К этой кости примыкают своими суставными поверхностями венечная, а за ней и копытная кости. Есть ещё более мелкие кости: челночная и сесамовидные.  Всё это скреплено массивными связками, включая прочные сухожилия для сгибания и разгибания конечности.

  Что из этих частей копыта поражено болезнью или травмой предстояло мне выяснить и по возможности вылечить. Мысль о наркозе лошади для облегчении операции я сразу отбросил - у меня нет набора ремней для повала животного, нет раствора хлоралгидрата для внутривенного введения.

   Но вот и лесная делянка. На поляне, среди разбросанных повсюду облиственных берёзовых веток и сосновых сучьев, трудились четверо: высокий парень с бензопилой, коренастый обрубщик сучьев, заготовщик дров с колуном на длинной металлической рукоятке и пожилой возчик дров, правящий понурой белой масти кобылкой, отвозившей на телеге наколотые дрова поближе к основной дороге.
 
   Среди берёз повсюду виднелись пни с отвилинами мощных корней сосен и елей, оставшихся после ухода с участка леса работников леспромхоза. На долю совхозной бригады заготовителей дров оставались кривобокие сосенки и с ободранными боками после трелевки строевого леса  берёзы, а также крупные сучья некогда росших здесь лесных хвойных великанов.
 
   А где же мой пациент?

      Я различил в тени тонкой берёзы  моего Рыжего, крупного жеребца темно- рыжего окраса шерсти с белым пятном -звездочкой на лбу.  Жеребец стоял на трёх ногах, навалившись  боком к тонкоствольной берёзе, поджав под себя правую переднюю ногу.  Бросался в  глаза крупный овал блестящего металла копыта, прижатого к груди. Видимо, в такой позе Рыжему стоять долго было невмоготу. Он время от времени, как бы давая ноге отдых, опускал правую ногу,  но скоро с испугом отдергивал её от земли. При этом рыжая шерсть на лопатках лошади покрывалась темными пятнами пота.
   
   Мы с Ваней подошли к жеребцу, как принято - справа и немного спереди.  На Ваню лошадь не обратила никакого внимания, зато на меня как на незнакомого ей чужака, она уставилась небольшими овальными глазами.
 
   - Послышался тревожный храп.

   - Не бойся, Рыжычек, я пока ничего тебе ещё не сделал! – я провёл ладонью по его шерстистому костистому носу.

     Жеребец успокоился и слегка мотнул головой.   Я всунул пальцы сбоку его рта, чтобы он открыл рот, и посмотрел на его зубы.   Они были стёрты до самого основания, и пеньки от зубов были направлены остро-овальными краями в глубину рта.

    - Лет двадцать твоему Рыжему, не меньше,  сказал я Ване, озадаченному моей манипуляцией со ртом лошади.

      Парень от удивления приоткрыл свой  рот, мол, как мне удалось   определить по зубам возраст лошади.

     Я велел Ване наложить веревочную закрутку на мягкую верхнюю губу лошади для того чтобы,  переключать её внимание от возможного обострения боли при основной операции на копыте на боль в губе.

   Послышался шум автомобильного мотора.  Это директорский вездеход Газ-69, пыхнув полупрозрачным дымком из выхлопной трубы остановился у заготовителей дров.
 
    Директор подошёл к высоком бригадиру, заговорив с ним как бы по делу, но я видел, как он время от времени поглядывал в мою сторону.
 
    «Интересуется, как я справляюсь с работой!» - подумал я с досадой.

     Я  поднял ногу жеребца и положил её между своих коленей на полы халата, плотно сжав коленями путовую часть ноги лошади. Мы на практических  занятиях на факультете проходили занятия по ковке лошадей.  Запомнилось, что кузнец, зажав между колен копыто лошади   поворотился спиной к её голове. Так удобнее работать с копытом, кроме того, не надо опасаться возможного удара лошади.

    Но вот у меня отлегло от сердца. как бывало на экзамене на курсе, когда попадался мне  хорошо знакомый материал по вопросам билета. Я видел, что в середину стрелки копыта – этой эластичной треугольной части подошвы воткнулся кусок соснового сучка размером с половину спичечной коробки.
 
   Итак, вот в чем причина заболевания копыта. Правильный диагноз поставлен!

   Жеребец давил на мои колени весом своего подкованного копыта, по-видимому стараясь перенести на них хотя бы частицу тяжести больной ноги на меня.

    Я обрабатывал подошву копыта спиртом, когда краем глаза   увидел, что машина с директором направилась в сторону дороги. Так что уехал незваный свидетель моей дальнейшей операции с копытом.

    Сучок в кожистой стрелке копыта сидел так плотно, что не поддавался ни обычному пинцету, ни пинцету Кохера с крокодильими зубчиками. Жеребец  дёргал ногой между моими коленями, я чувствовал, как вот-вот чуть ли не сотрётся кожа на внутренних поверхностей моих колен и бёдер.

    -  Потуже закрути закрутку!  - кричал я своему ассистенту, да  попроси не найдётся ли у лесорубов что-нибудь вроде клещей.

    У распиловщика бревен нашлись пассатижи. Жеребец на этот раз дёрнулся всем корпусом,взметнув вверх задние ноги, когда я вырвал кусок сучка из стрелки копыта.

     Из открывшейся раны выступил желтоватый эксудат - кровянистая жидкость называемая в народе сукровицей.

     Я отсосал из раны марлевым бинтом эксудат, убрал сгустки свернувшейся крови.  Дотронулся кончиком пинцета на обнаженную розовую надкостницу пяточной кости. Жеребец  вздёрнулся  всем телом от пронзившей его боли, да так, что ствол худосочного деревца треснул и сильно наклонился. Вот-вот жеребец повалится вместе с берёзкой на бок.  Тогда мне хана: с лежачим  жеребцом с его полупудовым копытом, отягченным блестящим железом подковы, я не справлюсь...
 
     - Держи крепче закрутку, шляпа! - испуганно заорал я на своего ассистента.

   Ваня сжал потуже закрутку и от растерянности от моего неожиданного крика  схватился свободной рукой за потное ухо лошади, будто пытаясь этим удержать её от падения.
 
     Рыжий захрапел, но вскоре успокоился.

     Я обработал рану раствором йода, затем щедро засыпал её  порошком стрептоцида.

    Нашёлся  у пожилого возчика кобылы листок бактерицидного пластыря - им я заклеил рану.

   Теперь я был спокоен, что предпринятая мною. антисептическая обработка раны копыта не позволит патогенной микрофлоре вызвать в его тканях гнойную раневую инфекцию.

     - Найдётся ли кусок брезента или мешковины? – я поднял голову ни к кому в особенности не  обращаясь.

       Мешковина к счастью нашлась.

       Я обмотал копыто тремя слоями мешковины, скрепил их сверху   бинтом.

       Всё! Гуляй теперь жеребец!

     Рыжий вырвал у меня зажатую в моих коленях и бёдрах ногу и с удовлетворением тихо заржал как бы поняв, что дальнейшие мучения  его окончены.

    И лошадь, о чудо! сначала не уверенно попробовала опереться на освободившуюся ногу, потом через долю минуты чуть прихрамывая заковыляла прочь от заваленной берёзы, на которую опиралась прежде боком.

    Лесорубы собрались кружком возле костра. Там на подвешенном  котелке уже что-то вскипало – наступило время обеда.

      Рабочие пригласили меня отведать их еду. Я вежливо  отказался и великодушно отдал    остатки спирта в бутылке   свидетелям  моей успешной хирургической операции.

   Ваня стоял в стороне.  Лицо его ещё не потеряло бледность от пережитого.

   - Прости, Вань.  Это я так сгоряча крикнул на тебя.

   Вместо ответа малоразговорчивый финн  примирительно  потряс  меня за локоть.

   На обратном пути машинально нажимая на педали я раздумывал  не столько о пережитом волнении при операции, сколько о своих оплошностях при её проведении.

    "Как это так,что я забыл положить в свою врачебную сумку флакончик с двухпроцентным раствором новокаина!  Тогда бы Рыжий не вздернулся от боли, и я в сердцах не обозвал  бы в сущности невинного парня "шляпой"!

   По пути я  заехал   в деревню Маньга. Хотелось после пережитых волнений какого-то умиротворения, которое всегда возникало у меня при посещении церкви. Никого вокруг  не было. Сама деревянная церковь не охранялась. Забрался на колокольню по скрипучим ступенькам, вошёл потом в помещение церкви через полуоткрытую дверь.  На аналое лежала раскрытая библия. Книга была по-видимому,  очень старинная и дорогая судя по серебряной  окантовке переплёта. Как это у никого  из жителей деревни, да и заезжих посетителей хватило совести не схватить раритетную вещь и  скрыться?

    За то  короткое время, что я уже  провёл в карельском рабочем поселке Пряжа, я убедился, что жителям его и окружающих деревень было не ведомо   какое - либо воровство.  На дверях домов не висели замки. Где бы я не оставлял свой велосипед  - у входа ли  в чайную или у деревянного домиков почты или магазина – никто не зарился на мой   ежедневный транспорт или даже сумку с покупками.
 
   Через несколько дней  я снова посетил лесную вырубку.  Брезентовая повязка у моего пациента была уже сброшена. Рыжий уже не хромая, привычно   включился в обыденную работу - подвозил наколотые дрова к дороге. По тому, что он не стал всматриваться в меня как в незнакомого, чужого, я догадался, что он запомнил меня. Однако, этот неблагодарный старый рыжий чёрт тут же изволил поворотить свою рыжую голову с белой отметиной   на лбу в   противоположную    от меня сторону.