Черный свет. Притча

      "Громыхает Гражданская война
       От темна до темна,
       Много в поле тропинок
       Только Правда одна"
         Р.Рождественский

       Брату Лютобору и
       всем защитникам Родины
       Посвящается!



Ночью 27 мая 1920 года в двух верстах от станицы Первоконстантиновка, в расположении красного кавалерийского полка, не спал лишь один красноармеец Ханавкин 16 лет от роду.
 
Во время оно, когда все: включая командира полка - товарища Синюхина, комиссара - товарища Смачного, часового - красноармеца Кротова, воспринимали угнетающие грёзы светлого будущего, то не спалось отчего-то Ханавкину Захарке - сыну скупца Самойловича.

Умственно натужно и визуально посредством грязных пальцев правой руки учился он счёту до «пяти». Однако на «тройке» постоянно спотыкался.
-Видать - не то моё пальцы, тоись не для счёту пристроенные! - расстраивался Захар и вытряхнул из обоймы своего карабина все патроны, ибо слышал, как командир говорил комиссару:
-Чудак, скуль пальцев в одной руке - стуль патронов в обойме!

 С патронами пошло веселее, но тут заела «четвёрка». Напрочь выскочило это глупое слово из головы, как пустая бутылка из трактирного окошка.

И тут вдруг вспыхнул какой-то вертикальный голубой свет через всё небо, раскрыв его на две полусферы, там засквозили облака, ослепительные щупальца света коснулись земли, и в том месте что-то белеющее ожило. И нервно затопали, зафыркали кони, заворчал во сне Товарищ Синюхин, что есть знак плохой: командир - он за версту опасность чует.

Ночь как-то потеснилась с этим неясным мерцанием, двигающимся от белогвардейских позиций к траншеям красных.

-Чего-то несёт нелёгкая! - жутко подумалось Захарке: - может, пронесёт!? Мужик прёт какой-то, а за головой, будто кто свечу держит или фонарик. Так оно ровным кругом отсвечивает. Хочет светомаскировку нарушить! Шпиён, подожжет чего!
Странная фигура в белом балахоне, как прожектором высвечиваемая, двигалась к Ханавкину. Захар бросился навстречу с карабином в руках и криком:
-Стоять, твою мать! Куды? Э, руки… не понимаешь? Руки вверх!

 Странный субъект отказывался понимать справедливые команды красноармейца и продолжал продвигаться уже вдоль позиции, мимо Захара, всё тем же степенным шагом. Тот поспешил за не сознательным нахалом, кроя его материнской руганью, и едва преодолел желание шарахнуть по светящейся длинноволосой башке прикладом. 

Длинные волосы смущали Захара:
-Баба, что ли в исподней рубахе? - и пихнул неизвестного стволом в мягкую спину. Тот болезненно дёрнулся и удивленно обернувшись, представил вытянутое лицо с длинным тонким носом, маленькой курчавой бородкой и лучистым взглядом серых глаз.

Захар был испытанным бойцом, несмотря на свою некоторую моложавость. Здесь, в горниле Гражданской войны, молодость была быстропроходящим и малоценным явлением...

 Он путался от настойчивого вопроса и детского добродушия, струящегося из глаз неизвестного, но сомневающимся языком, всё же, выдал следующее:
-Гражданин, так вот прежде, чем пялиться эдак… то и нечего разгуливать тут, как по базару!
Как есть - хочешь шлёпну!?

Но столь страшные слова не возымели действия. Неизвестный продолжал оставаться вопросам, лопоча какие-то не русские слова.  Захар его, поначалу было пожалел, как раздетого белобандитами, но тут стал догадываться: «антантовец» - сука, пилот, али парашютист английский!

-Стоять, руки в гору! - заорал он и наставил ствол, в высокий лоб незнакомца, уничтожив тем самым все пути его к отступлению.

-Что тебе юноша? - со странным, но приятным мягким акцентом заговорил «антантовец».
Захар не успокаивается:
-А что ты делаешь на передовых рубежах классовых сражений?

Неизвестный ответил уклончиво:
- А с кем и за что Вы тут сражаетесь?
Ханавкину не очень хотелось отвечать. Угнетающая сила глаз и голоса незнакомца мешала думать, но он отвечал заученно, как на занятиях по политграмоте.
-Ну чтобы, сталбыть, посредством диктатуры, пролетариев всех стран лицом к этому… к свету повернуть!

Незнакомец был явно не из сознательных и ничего не понял. А по непонятливости своей сказал странные совершенно слова:
-Так говорят ваши пророки. Но от лживых пророков внемлите!.. Но чего же добивается ваша секта?
Захар не растерялся:
-Построить новую светлую обществу без угнетённых мировым капиталом!
 Вот бы сейчас возгордился комиссар, товарищ Смачный видя, как успешно держит экзамен на местности его ученик - красноармеец Ханавкин.

Неизвестный изумленно продолжал:
-Но это уже было юноша – Великая Римская империя, Нерон, Веспасиан, Домициан, поклонение статуям. Нет, диктатурой не создашь общину, тем более светлую!
Хотя устремления ваши благородны и чисты, но люди продажны, порочны и алчны. И вожди ваши предадут вас через семьдесят лет и три года.
Ты вот счёта не знаешь, радости в жизни никоей не видел, из нужды семья твоя крестьянская николи не выбиралась, а они недра Земли Вашей поглощать будут!..

Непонятные слова и неспешная речь антанцовца усыпляли Захара, но и в приступах дрёмы он ещё сильнее сжимал революционное оружие по адресу последнего.

Усилием пролетарской воли Ханавкин сбросил остатки провокационной дрёмы.  Встрепенулся и возопил:
-А хвать мне тут лясы точить! Сказывай теперь, кто такой будешь и пошто блукает тебя здеся?

Не смещая с лица благодушной улыбки, словно говорил, со старым добрым знакомцем, Неизвестный невозмутимо молвил:
-Зовут же меня Иисусом Назарянином, а путь мой дальний в иерусалимские Палестины...
Что-то знакомое почудилось красноармейцу:
-Да ты из буржуёв никак? Чёта фамилиё твоё знакомое?.. Махновец?
Незнакомец отрицательно грустно качает головой.
-Прощай Захарий-воин, спешу я сообщить народу иудейскому благую весть! Аз приидох!

-Стуй! - запротестовал Ханавкин, удаляющейся сутулой спине:
- Мне революцией оружие дадено, чтобы шпионов ликвидировать как класс. Не стоишь? Но так я тебя положу!  И он нажал на крючок спуска. Пустой щёлк напомнил о неудавшемся счёте и оставленной обойме на траве.

Но на ту же секунду, по-над полем, простерлась мгла и накрыла балку, примыкающую к позициям красных, но уже и позиций нет, будто никогда не было, и даже тачанки со злобными «Максимами» на задках пропали. 

И вот те на! Казачий разъезд ниоткуда, под самым носом нагайками коней осаживают. Карабинчики со спины скинули и на прицел взяли красноармейца Ханавкина и шпиона своего белобрысого.

-Шо, выродки коммуняцкие, попалися? Скидавай ружжо, охламон!
Захар покорно передает винтовку, которую второй казак лихо, накрест закидывает себе за спину.

-Атаман, вот этот гражданин, как бы ваш - беляцкий! (Тут он припомнил учебу комиссара Смачного). Этот, опиум народный... Его вам лично хотел передать в полном порядке и живом состоянии. Забирайте и покиньте, будьте премного любезны, вашбродь, наши расположения...

-А кто это тут у нас!?- казак грудью коня наехал на пленных.
Только Ханавкин не дал и рта открыть ни атаману ни шпиёну.
-Он же, этот, ваш - Иисус Назарянин!
-Хватит гавкать, разберемся! 
Казак с коня соскочил, и оказалось, что он на голову ниже Ханавкина. А на коне выглядел богатырем былинным. Хватает казачина за бороду незнакомца и к небу тянет:
-Хто, говоришь, будешь?
-Иисус - Бог ваш!
-Не могёт быть такого! Тот давно помер! Две тыщи лет назад.
-Да, но вот он я - жив! Бог всегда живой! На тебе атаман крест, на котором меня распяли!
-А, еврейчик поди!? Москаль, али «большак»? – злится Атаман
Тот, кто в белых одеждах был, пожал плечами и улыбнулся. Казак на этот оскал шашку вынул.

И опять хмарнее стало в окрУге, загрохотало сверху и по полю. Из яруги спереди, машина черная железная выползла, с крестом хлоркой намалеванным. Выскочили из люков, в черных комбезах, верещащие по-немецки, два уродца.

-Танка…- задумчиво цедит Атаман, пробуя большим пальцем жало клинка.

Немчура (ну, конечно же, на фашистском наречии) орёт:
-Что за спектакля такая наивная, школьная. Страсти по Христу... Рождественская мхатовская постановка?
Казаки, Захарка и неизвестный Иисус смотрят подозрительно на немецко-фашистских танкистов. А те загоняют всех в окопчик и уже затворы на МР-38 передергивают.

-Во так дела, граждане фашисты! - неистовствует Захар:
-Пошто нас-то в расход вовлекать? Вот вам казаки, вот неизвестный шпион белогвардейский, который суть опиум! А я за каким здесь приседом?

Фашист не добренько так гуторит:
-Заткнись, русская свинья! -
Подумал Захар:
-Вот теперь и я за Революцию пострадавший!

Из горы с востока выехала БМП-2.  Там в горе люк оказался незаметный зелёный, на рельсах отъехал. Толкает «беха» перед собой вагонетку горную полную нарубанного угля.  На броне - бородачи сидят с автоматами Калашникова и Шпагина, в советских округлых шлемах с красными звёздами, в телогрейках, в папахах, в десантном трехцветном камуфляже и тельниках небесно-полосатых.

 Посыпался десант с брони, и оказались бойцы гигантами, словно мифологические Пуруши, на фоне Белых казачков. Похватали казаков, конармейца Ханавкина и забросили в десантный отсек бесцеремонно. А Иисуса старший на руки взял и самолично аккуратненько занёс на броню на телогреечку приладил.

Зарычал движок, и беэмпэха рванула куда-то в степь - шибко и резво. Но тут в корму слева что-то прилетело, видимо кумулятивная граната. Фашисты бахнули в угон.

А сверху посыпался мусор и кромешный фашистский десант.
Старший и говорит:
-Отход надо прикрыть - Добровольцы нужны!
Вдруг Иисус соскочил с брони:
-Александр Владимирович, я вас всех прикрою. Уходите, хочу за вас пострадать!
-Нет, отче, то моя работа, беги! Не страдать надо, а отбиться! - отвечает Старший.
-Тогда вместе, Батя!

Вдвоём они кинулись в кювет, раскладывая вкруг себя АК-74, мосинские казачьи карабины.

Вязкий рокот техники с Запада накатывал волны немецкого десанта и танков с черными крестами.

БМП упылила по степи, припадая на левую "ранетую" гусеницу, а эти двое остались отстреливаться, иногда перезаряжали магазины и забивали их патронами.

Оглянулся Иисус на шорох, а сзади мужик какой-то огромный в телогреечке выцветшей и тельнике десантном, с ППШ на груди, и с длинным ружьем противотанковым ПТРС на могучем плече, и оно ему мелковато, как винтовочка пневматическая. И ликом светел, голубоглаз, а борода и усы золотом пшеничным курчавятся. На кудрях серебряных - кубаночка, а поверх шлем стальной со звездою красною. Ниже рукава закатанного, на предплечье правом, буграми мускулистом, наколочка странная. Не лагерная. Цветок шести-лепестковый в круге... Колоритный, славный такой Доброволец!

Дядя Саша обернулся:
-Ты кто?
-Свой я - Русский, Советский! Солдат первого пехотного полка - Лютобор Перунов...- доложился боец по форме.
-Что же не уехал со всеми, товарищ Лютобор?
-Не бегаю я, Батя, от боя - старый стал, и братьёв бросать не привыкший!
 Дядя Саша кивнул:
-Валяй! А с виду и не скажешь, что старый, седой токма…

Сзади зарычали машины чёрные.
Батя кричит:
-Лютый, тыл держи! –
Перунов разворачивается, лязгнув массивным затвором ПТРС, лупит по чёрным коробкам. Заволакивает дымом округу, летят комья земли, танковая башня с орудием кувыркаясь каскадно мигрирует на юг, и тьма накрывает поле…

***

Утром Захар разбудил Комиссара Смачного. Тот оторвал кудлатую массивную голову от седла, которое пользовал замист подушки.
-Шо?
-Да, будто воевал кто-то ночью? Могёт приснилось?

Командир:
-А кто?
Захар:
-А бис его знает, холера их разберёт! Говорит Иисус какой-то, дядя Саша и Лютобор. Я их поперву ликвидировать хотел, но писля даже подмогал…

Командир, подумав спросил:
- И шо? Сам-то палял? Винтаря шоб зрану почистил, гари нини...И рапорт по проишествию отпиши...- и далее спать продолжил.

-Так я писАты, поки ще, нэ вмию! -отвечает Захар.
-Ничо,-бормочет комиссар, всхрапывая:
-скоро книжки писать будешь… правильные...

Бросился к тому месту Захарка, где вчера ночью бой был.  Но лишь томительно - летучее зыбкое тепло дохнуло в его мужественное лицо, и с рвущимся на клочки мутным сиянием, унеслось кратким мигом в чёрное небо.

 Зрил Захар, как из Вселенского Океана Мрака, от ослепительного светила, сперва изливаясь грязными брызгами искр, а потом страшным потоком, хлынул на землю, на нежную зеленую травку черный свет...



Копытов Г.Л.
03.11.2019

PS.Неизвестному автору из интернета, низкий поклон за картину!