С Александром Сергеевичем прогуливаясь

 С Александром Сергеевичем  прогуливаясь

               
                Былое нельзя воротить... Выхожу я на улицу...
                И вдруг замечаю у самых Арбатских ворот
                извозчик стоит, Александр Сергеич прогуливается               
                Ах, нынче, наверное, что-нибудь произойдёт.
                Булат Окуджава

Моя близкая подруга Анна уже четверть века живет в Германии. Она филолог по образованию и Учитель по призванию. Практически в совершенстве владея немецким языком, она обучает русскому языку как детей русскоязычной эмиграции, так и взрослых, вполне состоявшихся немцев. С детьми все понятно: успехи их очевидны, если есть усердие, они получают сертификаты знаний самого высокого статуса, а воспользоваться этим багажом - их забота.
 
У взрослых людей причины разные, но почти никогда не связанные с карьерным ростом, чаще всего очень личные. Несколько лет тому назад  у Анны появился ученик, которому было уже в районе 50 лет, но занимался он с таким усердием и делал такие успехи, что она не могла нарадоваться. Иногда я получала по электронке выполненные им домашние задания, которые меня поражали  глубоким чувством русского языка,  которое не всегда доступно его носителям.
Однажды Анна сообщает, что Франк едет в Петербург, и ей бы хотелось, чтобы мы познакомились, в связи с этим можно ли дать ему мои координаты. Я согласилась и вскоре по электронной почте получила письмо. С немецкой дотошностью Франк написал о себе все: возраст, профессию, состав семьи и в конце была такая фраза: "Я бы хотел Вашими глазами увидеть зимний Петербург".  А в тот год зима выдалась дождливой, ветреной и бесснежной. В ответ я пишу, что с удовольствием с ним погуляю по городу, только вот зиму обещать не могу.

А дальше начались сомнения: погода плохая, маршрут должен быть недлинный, но, по возможности , интересный, связанный с русской литературой. Придумала, эврика! Это будет Медный всадник - памятник и поэма. Излагаю Анне свой замечательный план, она его не одобряет - Франк еще недостаточно хорошо знает русскую классику, и вообще старайся говорить с ним медленно и короткими предложениями. А я все равно не могу ничего другого придумать и решаюсь действовать по задуманному плану.
В назначенный день и час мы встречаемся у метро "Адмиралтейская".  Я вижу, что ожидает меня среднего роста, средних лет светловолосый мужчина в очках, понимаю. что и он меня узнает, на лице его появляется улыбка , что на моем лице  не знаю, но на душе облегчение, мне кажется мы найдем общий язык, несмотря на его трудности. Я помню, что мне нужно изъясняться кратко, четко, просто. Объясняю Франку, что мы в начале Невского проспекта, но пойдем мы к Неве. Гость мой уже  был в Петербурге, наверно, что-то знает о его истории, но все равно начинаю с того, как

На берегу пустынных волн 
Стоял он дум великих полн...

Надо сказать, что в день нашей встречи погода преподнесла приятный сюрприз: солнца нет, но нет ни ветра, ни дождя, вполне комфортно для прогулки. Я говорю Франку: "А помните, какая вчера была погода. Вчера даже дамбу, которая защищает Петербург от наводнений, закрыли". Действительно так и было. Я начинаю рассказывать  о разрушительных наводнениях в Петербурге в течение всех лет его существования, о несчастьях, которые они приносили людям. Не спеша, мы подходим к Медному всаднику. Идем мимо дома, на возвышенном крыльце которого "...поднявши лапы, как живые, стоят два льва сторожевые". Мне эти львы, нужны, чтобы рассказать о том, что  в то страшное наводнение,  Нева вышла из берегов, и бедный Евгений, о котором пойдет речь дальше, спасался, сидя верхом на каменном льве, а вода доставала до его ног. С этого возвышенного места Евгений всматривался вдаль - на Васильевском острове, у самого залива в маленьком домике жила  девушка, в которую он был влюблен. Я начинаю рассказ про бедную Парашу и ее маму, показывая в сторону Рождественского моста. В общем,  "Остапа понесло", и я уже не помню, что говорить надо четко медленно и короткими фразами, а вспомнив, останавливаюсь на полуслове. Я даже не успеваю извиниться за свои длинные монологи, как Франк мне говорит:- "Не беспокойтесь, если я что-нибудь не пойму, я переспрошу".  Я продолжаю печальную историю  об унесенном нахлынувшими волнами домике, гибели его обитателей, о трагедии не пережившего  несчастья Евгения, который в своем помутненном сознании винил во всем императора Петра, построившего град на "мшистых, топких берегах",  и как чудилось безумцу,  что Медный всадник всюду преследует его.

Говорю я и о том, что поэма Пушкина из цензурных соображений полностью была напечатана только в начале 20-го века. Закончив эту печальную историю, я вспоминаю, что мы на Сенатской площади, а сегодня 14 декабря - день восстания декабристов. Разве можно без Александра Сергеевича:
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы.

Напротив нас Петропавловская крепость, в казематах которой томились участники восстания, поэт верит, что настанет время, когда
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут  - и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.

Это много позже Пушкин напишет, что "Нет правды на земле, но правды нет и - выше". Хотя и вложены эти слова в уста Сальери. но думается мне, что эта сентенция поэту была  близка.
По Дворцовой набережной мы приближаемся к Зимнему, и, что естественно, говорим о революционном движении, о молодежи, которая бросается в него, о победах и разочарованиях. Это уже не мой монолог, мы делимся своими мыслями и понимаем друг друга.
Подошли к Зимней канавке, и тут я вспоминаю "Пиковую даму", спрашиваю Франка, читал ли он повесть или слушал оперу. Оказывается, нет. "Ну, значит и Вы не знаете тайну трех карт",- пересказываю сюжет, и конечно же кончаю тем, что преданная, любящая Лиза, обманутая  Германном, утопилась вот в этой канавке.
Дальше по Миллионной идем мимо Нового Эрмитажа, я обращаю внимание  Франка на изваяния десяти юношей поддерживающих портик здания и читаю строчки из  Александра Городницкого:

Когда на сердце тяжесть
И холодно в груди,
К ступеням Эрмитажа
Ты в сумерки приди,
Где без питья и хлеба,
Забытые в веках,
Атланты держат небо
На каменных руках,
...............................
И жить еще надежде
До той поры, пока
Атланты небо держат
На каменных руках

Эти стихи и мелодия к ним были написана в годы нашего студенчества, а со временем  песня стала неофициальным гимном города.
Выходим на Дворцовую площадь и замираем. Площадь совершенно пустынна, и как будто застыла в своем величии. Впечатление, что в целом мире только мы вдвоем и эта непередаваемая красота.
Молча идем к арке Генштаба и вдруг Франк меня спрашивает: "А как здесь было в вашей молодости". Я не сразу понимаю вопрос: "Да так же и было",- отвечаю. Потом осознание реальности приводит меня в себя. Ведь он рос и взрослел в Западной Германии, и вероятно, в его представлении мы  в ватниках ходили строем, разве  что без медведей.
Я погружаюсь в воспоминания о счастливых студенческих годах. .
- Мы учились на физико-механическом факультете политехнического института - четыре девчонки из разных мест Союза. Нас объединяли не только интерес к науке, юность, но и стремление  стать по-настоящему культурными людьми, ведь мы приехали в Ленинград из провинции. Перед нами  открылись двери лучших театров,  лучших музеев, концертных залов, и мы хотели везде успеть. А мой папа, когда приезжал в командировку в Ленинград и приходил с гостинцами к нам в общежитие, не переставал повторять: "Девочки, вы мало берете от этого великого города". Конечно, мы ощущали "железный занавес", хотелось посмотреть другие страны, хотелось покупать красивые вещи, а не доставать их сложными путями, но все же не это определяло смысл жизни.

- Но нам рассказывали совсем другое. Мы так радовались в 90-годы,  что, наконец, вы стали свободными,  - с грустью говорит Франк.
Он расспрашивает про эти проклятые 90-е, ему о них рассказывали его здешние друзья, семья, которая вынуждена была перебраться в  Петербург откуда-то из глубинки в поисках возможности выжить. Я не знаю подробностей, но поняла, что получили они от этой "свободы" по полной программе. Франк и эти ребята ровесники, познакомились в интернете, их объединяют одинаковые музыкальные пристрастия. Знакомство с ними и побудило его к изучению русского языка. Я понимаю, что Франк хочет убедиться, что тот ужас, который пережили его друзья, это не сгущение красок, а объективная реальность.
- Франк, - говорю я, - вашему поколению у нас здесь досталось больше всего, оно только входило в жизнь с уже с определенным представлением о своем будущем, и вдруг земля разверзлась под ногами,  а мы - старшее поколение - мало чем могли помочь, ведь и мы не понимали, как выживать, и думали только о том, чтобы хватило сил и разума. На  у нас еще была забота о состарившихся  родителях. Многих мы потеряли в те годы.
- Мне в Германии не верят, когда я рассказываю о России, меня не понимают, не понимают, почему меня так тянет вернуться в Петербург еще и еще.
До позднего вечера мы сидели с Франком у меня дома, обедали, пили чай с пирожными "буше", непременном атрибуте  еще ленинградских застолий, о чем только ни говорили. Он восхищен богатством и образностью русского языка, спрашивает, отчего это возникло. Я излагаю свою версию:  "Думаю. от огромных размеров страны и разноплеменности ее населения, каждый вносил что-то свое, если оно было органично, то приживалось и обогащало язык".
Вскоре Франк вернулся домой, он продолжает совершенствовать свой русский язык, а Анна продолжает восхищаться своим учеником.
*****************
Спустя некоторое время, вспоминая знакомство с Франком, нашу прогулку  неожиданно я поймала себя на мысли: вот это Петербург моими глазами! Получается ,что все персонажи, о которых я рассказывала, или сошли с ума, или утонули, или были повешены. Вот так история, и кто же виноват: я или Пушкин - ведь это все его герои, или город Санкт-Петербург  - строгий, стройный? Я совсем не собиралась из нашей прогулки сделать сценарий для фильма ужасов.  А вот как вышло.
И все-таки на углу Английской набережной и улицы Галерной есть ресторан "Счастливый Пушкин", в этом доме Пушкин поселился  после женитьбы на Натали, здесь была их первая семейная квартира, здесь они были счастливы.