Этот выбора меч дамоклов

Текст на украинском языке - по ссылке:

http://www.proza.ru/2019/10/16/1334


(Фрагмент из романа «ДОРОГА В ОДИН КОНЕЦ»)

    …  - Что, Пал Палыч, под крылышко берешь птенчика? – с ноткой то ли зависти, то ли досады послышалось из толпы, когда погрузились в Ухте и Савчук объявил, что берет на «двадцатку» водителем Бута. – Оно то, конечно. Хохол хохла - до одного котла, как говорится.

- Вот что, други мои! – Савчук, играя желваками на побледневших щеках, как-то по-особому обвел взглядом шоферов. – Каждый из вас получил свой кусок хлеба, согласно жребию, и вы не роптали. «5320» - этот «довесок», так сказать, Бурдейному пришелся не по вкусу, но такова уж его доля – не подфартило. Сколько масла намазать на этот кусок хлеба будет зависеть в дальнейшем только от вашего усердия в работе. У меня любимчиков не будет – повторюсь. Ну, а относительно «хохла» так скажу, други мои! – Чувствовалось, что Савчук подавил в себе опасный и не нужный в данную минуту всплеск. – Да, Вадим земляк мой - с Украины. А Тертышный вон - донской казак. Сомов – сибиряк, Мариус – прибалт, Боровков, знаю, с Урала, Дышлевич – белорус. Не буду уточнять, кто и как попал в Салехард, где все теперь стали земляками. А сейчас мы с вами  – «камазисты» в нашем родном АТП, и пусть это сроднит нас, други мои! А трасса всех проверит на вшивость, быстро и объективно проверит, и поставит кому клеймо мастера, а кому печать гербовую, как черную метку. Вот так!

Савчук медленно и властно обвел взглядом подчиненных.

- Ладно, Палыч. Это дурень ляпнул, не подумав, - примирительно сказал Тертышный и поглядел тяжелым взглядом в толпу. Там один втянул голову в плечи, другие виновато забегали глазами. – Ничего не имеем против Вадимки. Я с ним шел в связке до Мурашов. Нормально водит, не напрягает. Дистанцию держит – видно армейский навык. Ну, а дальнобойным премудростям обучим. Ну, а как же? Он же должен вытянуть первую зарплату, чтобы выставить коллегам «банку» за, так сказать, влитие в коллектив, - уже со смехом обернулся Клим Тертышный к народу. – Верно говорю, мужики?

Одобрительно загалдели. Савчук почувствовал, что спало напряжение, и облегченно вздохнул. Ему теперь предстояло работать с этим суровым народом, и он интуитивно ощущал грань, за которой уже не начальник для них. Видел, как втащили в теплушку ящик водки, но не сказал ничего. Порадовался, что спирт для тормозной системы КамАЗов остался цел. Ох, если бы этим все кончилось – попойкой. Но Тертышный подлез, как уж, заглядывая в глаза:

- Тут дело такое, Палыч. Есть попутчики до Воркуты. Хорошо платят.  Место отгородим за ширмой, не стеснят.

- Какие еще попутчики? – удивился, чувствуя подвох, Савчук.

Клим, вроде даже покраснев, указал взглядом на двух девок, что под ручку прогуливались вдоль состава с невинным видом.

- Ты что, Тертышный, сдурел? – постучал пальцем себе по лбу Савчук. – Пригоните машины, а сами на больничный триппер залечивать?! А работать кто будет? Ну, вы даете! Ладно, бухла ящик приперли! И где только добыли в дыре этой? Но еще и двух шлюх на десерт припасли!

- Да не кипятись ты, Палыч! Гандонов мы тоже с запасом взяли, так что весь личный состав вверенной тебе колонны будет, как штык и до и после, - осклабился Тертышный. - А за порядок я отвечаю, ты же мое слово знаешь, Палыч!

Клим мягко, но уверенно обволакивал Савчука паутиной заверений и обещаний – это он умел. И чувствовал начальник колонны, что должен уступить, нет у него аргументов. Ну, нет! Не совестить же и впрямь этот возбужденный от предвкушения предстоящей оргии народ.

- Ладно, Клим, - устало молвил Савчук, - ты сказал, я услышал. Но чтобы за сутки до прибытия все были трезвы, как стеклышко. И без мордобоя и насилия, ясно? А то эти «дамы легкого поведения» глазом не моргнут - раскрутят всем «групповуху» по 117-ой.

- Заметано, Палыч! Кисоньки лишь тогда отведут хвостик в бок, когда возжелают и получат свою вожделенную купюру, - Тертышный скабрезно ухмыльнулся, - никакого насилия. Как говорил тот грузин, что укатал Бурдейного: «Это только бизнес».

- Ты никак сутенером при них, Клим, а? –  Савчуку впору было восхищаться предприимчивостью своего подчиненного.

- Ну, кто-то же должен следить, чтобы кисок не обидели. Так что не переживай, Палыч, все будет чин чинарем. Кстати, тебе полагается, так сказать, бонус. – Тертышный явно переходил грань.

- Пошел ты, знаешь куда, со своим бонусом, - сквозь зубы выдавил Савчук, и, притянув Клима к себе за отворот полушубка, прошипел:

- Не вздумай пацана совратить. Удавлю.

Вадим видел эту стычку. Ему претил фамильярничающий с Пал Палычем  Тертышный. Но понимал Бут, – Клим здесь лидер. Во всяком случае, в этой теплушке-казарме на время поездки – лидер и никуда от этого не деться. Вадиму, с одной стороны, и хотелось быстрее влиться в коллектив, но, с другой стороны, он понимал, что стать вровень с этими мужиками он, практически еще пацан, не способен. На данном этапе, во всяком случае. А если не можешь стать вровень, есть опасность упасть вниз – таков закон в жестоком мире и армии, и зоны, и Севера, где все вокруг – зона. Поэтому, как спасение от этих сложностей хотя бы на первом этапе, воспринял Вадим предложенное Савчуком  дежурство в кабине грузовика - теперь уже своего и рабочего места и жилища.


Сквозь дремоту услышал стук в дверь и вздрогнул от неожиданности: «Что за черт! Привидение, что ли?».

- Вадим! Это я – Пал Палыч! Открой!

Вадим потянул за ручку, и в приоткрытую щель двери в кабину втиснулся Савчук, подталкиваемый тугой струей  встречного морозного потока.

- Мотает платформы, чуть не свалился, - улыбнулся облегченно. – А ты как? Не укачало?

- Да нет, вроде, - ответил Вадим, хотя болтанка уснуть нормально не давала и стала уже раздражать.

- Ну, вот что, коллега-дальнобойщик! Пойдем ко мне в КУНГ. На передних площадках не так колышет. Там есть топчаны, обогрев, перекусим. Давай, одевайся. Только идти надо осторожно, держась постоянно за что-нибудь, понял? А то, не дай бог, свалиться за борт в этой пустыне. Хуже, чем в океан. Там хоть утонуть можно, чтобы не мучиться.

Перебираться с платформы на платформу среди машин было и вправду опасно и страшно. Состав болтало на раздолбанных путях. Казалось, что упившийся машинист, наплевав на ограничения, давил на всю железку, куражась. Вадим и не рад был, что не нашел повода отказаться. Но когда отворенная дверь КУНГА дохнула теплом и чем-то по-домашнему вкусным, настроение сменилось на мажорный лад. Внутри фургон был, как комната: две лежанки по бокам и привинченный столик между ними. На столике стояла сковородка с еще горячей жареной картошкой. На газете лежали нарезанный хлеб и колбаса, а также пара луковиц.

- Ну, вот мы и дома. – Савчук снял полушубок. – Раздевайся, располагайся, сейчас будем ужинать.

- Откуда картошка, дядь Паша? – спросил удивленный Вадим, снимая бушлат.

Савчук хитро прищурил глаз:

- Все расскажу и покажу начинающему дальнобойщику, но позже. Сейчас давай к столу. Вот только ложка у нас одна на двоих, но ничего, – есть еще нож.

Вадим чувствовал, как разгорается аппетит. Он сто лет не ел жареной картошки. Ну, сто не сто, а последний раз – перед армией, дома это было. Бабушка готовила ее очень вкусно, в печи, на большой черной сковороде. И пахла картошка по-особенному – дымком сосновых поленьев. Нет уже ее - бабушки. И могилы ее еще не видел Вадим. «Может, надо было, все-таки, заехать домой?», - мелькнула мысль.

- Ну, бери ложку, ешь, не стесняйся, - прервал грустные мысли голос Савчука.

Он булькнул из солдатской фляжки в алюминиевую кружку с водой. Запахло спиртом.

- Кружка у нас тоже одна на двоих, но ничего, поделимся. Правда, Вадим? – Он посмотрел ласково на жадно жующего парня. – Твое здоровье, будущий дальнобойщик, – улыбнулся и отхлебнул из кружки.

- Выпей, Вадик. Это не «камазовский», - медицинский, чистый. Всегда вози его с собой, как НЗ – неприкосновенный запас,

Пал Палыч подсунул кружку к Вадиму и подцепил ножом кружок картошки. Вадим отхлебнул глоток и поперхнулся.

- Ничего, ничего, солдат. Этому быстро учатся на северах. Но, мой тебе совет, - Пал Палыч внимательно посмотрел в залитые от кашля слезами глаза Бута, - бойся попасть в зависимость от этого, - указал ножом на фляжку со спиртом. – И вообще, в зависимость от чего или кого-нибудь. Любая зависимость – это несвобода, дружок, - неволя. – Отвел взгляд, вздохнув тяжело. – Ну, ты ешь, ешь.

Разведенная спиртом, не превратившаяся в водку вода слегка ударила в голову и расслабила. Вадим налег на картошку, вприкуску с колбасой.

Савчук еще отхлебнул с кружки,  бросил в рот ломтик хлеба и продолжил задумчиво:

- Но не всем, Вадик, свобода нужна. Я бы так сказал: не всем претит неволя, то бишь, зависимость. Кто-то там сказал: «Свобода – это осознанная необходимость». Намекнул, - мол, и без нее можно. Можно, наверное. Но, без свободы, без стремления к ней, ты не личность, Вадим. Хотя и это многим не важно. Выпьешь еще? – спросил молча жующего Бута.

Тот покачал головой. Савчук допил из кружки, налил в нее чай из термоса и подсунул к Вадиму.

- А знаешь, Вадик, в чем прелесть работы дальнобойщиком? В том, что ты имеешь возможность, иногда целыми неделями, не пересекаться с людьми. И ты не в безлюдной степи, не в тюремной камере и не на необитаемом острове. Вот они – люди. Идут по тротуару, едут навстречу в автобусе, переходят дорогу по пешеходному переходу, но ты в своей кабине облагодетельствован не общаться с ними, когда нет надобности, понимаешь? И ты свободен в этом выборе. Это как то, что мы вот с тобой здесь, а остальные – в теплушке. Хотя, это уж точно их осознанный выбор. Не нашлось желающих ехать по кабинам, разве я бы запретил. Человек, увы, - животное стадное и там – в теплушке той, тому подтверждение, Вадим. Но есть и «альбиносы», выделяющиеся из массы другим восприятием мира, человеческих ценностей, другими приоритетами. В природе альбиносы – изгои, да и среди людей, в большинстве случаев, тоже. А вот ремесло дальнобойщика, друг ты мой, дает возможность такому «альбиносу» выжить и состояться, как личности, понимаешь? Во всех иных профессиях тебя подравняют, построят и впаяют в коллектив, где ты будешь обязан тянуть слабых или идти по их головам. Здесь же предоставляется возможность избежать этого. При желании, естественно. Вот такое ты себе ремесло выбираешь, дружок! Доедай картошку. Вот чай. Извини, хлеб без масла. В этом голодном краю это дефицит. Хотя, что здесь не дефицит? Ну, может, водка. Взяла же братва где-то целый ящик.

Савчук с умилением наблюдал, как Вадим ест, уже не спеша, насытившись.

- А знаешь, в чем минус этого ремесла? – вдруг спросил Пал Палыч, и не дожидаясь ответа Вадима, заинтересовано поднявшего глаза, произнес:

- В невозможности иметь семью нормальную. Хотя, нормальность – понятие относительное. Дом, жена, дети, приезжающий периодически после рейса и привозящий деньги хозяин – это семья? Семья, конечно. Смирившиеся и не ревнующие жены – это нормально? Наверное, да. Они ведь как думают. Лишь бы деньги привозил, а как он там, в рейсе, или с кем он там – плевать. Отголоски ревности, превратившиеся с годами в жабу, задавит такая благоверная, раздвинув ноги, при случае, перед соседом, кумом, сослуживцем – разницы нет. И при этом оправдание себе найдет непробиваемое: он же там, по трассам, с «плечевыми» не стишки читает, небось. А с виду семья нормальная. Она и есть нормальная, ибо нормальность – это состояние большинства. А как же не нормальные семьи, спросишь? А нет их, Вадим, по определению нет. Ибо распадаются они, когда капля за каплей неизбежно иссякает из-за жизни такой вера в любимого человека, а с ней и любовь. Вот так, Вадим. Велика это роскошь для дальнобойщика – любить. Любить – значит маяться в долгих рейсах-разлуках, спасаясь, насколько можно, верой в родного человека – единственным спасением семейного и любящего свою жену дальнобойщика. Но всегда же найдется тот, или та, или те – мужчина, женщина, соседи, которые постараются запустить червя сомненья в душу. Или ей, или ему нашептать. Чаще всего из зависти, ибо их семьи из числа, так сказать, нормальных, где, хоть и изменяют на стороне, но спят обычно по ночам вместе -  в своей семейной кровати. Правда, повернувшись задницами друг к другу при этом. Вот на что ты себя обрекаешь, будущий дальнобойщик! Или передумал уже покушаться на это ремесло после моих тирад?

Савчук как-то незаметно перешел на полушутливый тон.

 - Не дрейфь ты, солдат! Это я сгущаю краски. Всегда есть возможность выпутаться из такой ситуации. В жизни всему есть противовес, иначе мир бы рухнул.

 - И как же выпутаться из нее, а еще лучше – не вляпаться? – спросил немного ошеломленный услышанным Вадим, когда Пал Палыч умолк, погрузившись в свои раздумья.

 - Как выпутаться спрашиваешь? – как бы проснувшись, отозвался Савчук.

Пауза тянулась долго. Стучали колеса на стыках. КамАЗ на платформе покачивало слегка, клоня Вадима в сон. Пал Палыч поднялся из-за стола, открыл дверь наружу. В тепло КУНГА шастнул проворный шлейф холода, пахнущего выхлопом локомотивного дизеля. Из теплушки сквозь завывание ветра доносился нестройный хор подпитых голосов. Савчук захлопнул дверь, присел к столу и посмотрел долгим серьезным взглядом в глаза парня.
 
- Выпутаться, Вадим, проще простого – остаться с тем, кто тебе дорог, или что тебе дорого. Но, пусть убережет бог от этого выбора любого дальнобойщика. И тебя тоже. А вот как не вляпаться? Тут, уж,  я тебе, брат, затрудняюсь ответить, извини …

http://proza.ru/2018/03/03/477

Роман Владимира Брянцева «ДОРОГА В ОДИН КОНЕЦ» доступен на ресурсах электронных книг: ЛитРес, Андронум и др.