Шалом, ещё шалом

     — Будь готов!
— Всегда готов!
С этими словами Срулик Гольдман — бывший халуцник А- шомер А- цион , а ныне обладатель виллы в Герцелии-Питуах и председатель фонда «Шалом навсегда» с миллионными вливаниями из разнообразных прогрессивных источников, — вышел на балкон своего кабинета с видом на идеальный газон. Внизу, на площади имени Ицхака Рабина — расстрельщика Альталены и Нобелевского лауреата за убийственное «Осло», — уже собиралась публика.
Срулик неспешно спустился вниз, поправил шёлковый шарф, надвинул дизайнерские очки на лоб и кивнул Хаиму Ландау — ветерану идеологических войн и безработному публицисту, живущему на гранты фонда Векснера.
— Ну что, Хаим, отдадим себя за шалом? — усмехнулся Срулик.
— А как же, — лениво протянул Хаим, — мир без конца и без начала.
— Шалом ахшав, — заорал Сруль, удивив Хаима своей звонкостью.
На трибуне разогревался Ронен Брик — не родственник Лили, хотя... кто знает. Генерал в отставке, кандидат в премьеры от партии БАГАЦ, оратор с дипломом Кембриджа и выражением вечного страдания. Он размахивал бумагой и вещал в рупор с пафосом мессии:
— Мы собрались на священной площади нашего кумира — великого Ицхака Рабина!
— Ура! — взревела толпа.
— Игаль Амир признался: стрелял и спереди, и сзади. Это всё Натаньягу! Он виноват! Только шалом спасёт Израиль от… самого Израиля!
Шаломники ревели в экстазе. Приехавшие на «Теслах» и Mercedes-Benz 300 SLR из «Савионей Дания» Хайфы, из Шаарей а-Ир, из иерусалимских Рехавии и Тальбие, — хипстеры с айфонами, кофейные философы с террас Неве-Цедек — скандировали, как под гипнозом:
— Шалом, давай шалом! Сейчас! И ни минутой позже!
На заднем плане чечётку отбивали африканские беженцы с Центральной автостанции, покачивая бёдрами в такт.
Позади сцены, не скрывая удовольствия, стояла Шкедия, в миру известная как Айелет Шакед — бывший министр юстиции, а по сути —  коуч по стратегическим назначениям. В отличие от Аарона Барака, который за всю свою юридическую карьеру так и не нашёл ни одного потомка марокканцев, достойного судейской мантии, Шкедия проявила чудеса селективного нюха и таки откопала в Америке некоего Алекса Штайна.
По легенде — «русский ревизионист», внучатый племянник подпольщика с первой алии. На деле — гладкий, ухоженный шаломник, с рекомендательными письмами от всех нужных фондов и щедрой рукой, регулярно вносящей пожертвования на гендерные конференции Тель-Авивского университета.
— Главное, чтоб был свой до костей мозга, — шептала Шкедия. — А идеи? Идеи можно импортировать. Главное — фасад.
Тем временем под фонограмму «Ширу шалом» выносили французские пирожные. Фонд «Партнёрство за толерантность» торопливо штамповал очередную заявку на финансирование — пока ещё горячую, как багет на углу Дизенгофа.
  Срулик, откусив от круассана с миндальной начинкой, прищурился в сторону собравшихся журналистов из BBC и Der Spiegel, пытаясь прикинуть, сколько репортажей выйдет до конца недели и кто из них осмелится назвать вещи своими именами.
— Сабантуй удался, — шепнул Хаим.
Срулик, чуть не подавившись, кивнул с набитым ртом:
— Ещё бы.
Шаломный народец для ****ства собрался.
Попробуй оторви их от корыта...
Н.Л(С)