19. второй царь евреев

Самуил — первый пророк евреев, оказался человеком творческим, не ограничивающий себя рамками существующей действительности. Прогнул под себя устои современного общества трех тысячелетней давности и положил начало шахматному приему — рокировке (вот кто настоящий гроссмейстер от политики).
 
Разочаровавшись в одном, собственноручно помазанном царе, вроде неплохо справляющимся с поставленной задачей, но, как оказалось, кланяющегося без должного пиетета, Самуил не стал дожидаться траурной процессии с плачем царских вдов. Он просто поменял ферзей на игровом поле, тайком помазав на царство иудейское нового царя.

А дело было так...

Занесло Самуила в Вифлеем (ивр. Бейт Лехем – "хлебное место), небольшой кишлак на краю еврейского автономного округа. От такого неожиданного явления большого человека, все местечковые старейшины (задрожжали, в обморок упали) прониклись ответственностью момента. Ревизора не ждал никто.

"С трепетом вышли навстречу ему старейшины и сказали: мирен ли приход твой?" (1-ая Цар. 16:4)
 
Были очень рады, что аудиторская проверка переносится на неопределенный срок, а их ждет всего лишь процедура "принести жертву Господу". Причем, главная задача каждого приглашенного — присутствие на банкете.

Помимо основного состава участников, на торжественное мероприятие вызвали группу техподдержки — одного богатого фермера Иессея с сыновьями. Сыновей было восемь, но пришли семеро. Младшего, как всегда, с собой не взяли, оставили на хозяйстве, овец сторожить. Потом бегали за ним по индивидуальному приглашению, потому как Самуил церемонию отложил потребовав: "Пошли и возьми его, ибо мы не сядем обедать, доколе не придет он сюда".

Младший овцепас оказался рыж, не прыщав и с огоньком в глазу. Звался Давидом. Из достоинств, имел музыкальный слух и самодельную арфу. Сам сочинял песни и сам же их исполнял, тренируясь на овцах, благо, акустика Вифлеемских холмов позволяла.

И тут же голос Яхве застучал бубном в голове Самуила: "встань и помажь его; ибо это он". Встал и помазал, конечно. Самуил ведь всегда слушался Яхве, не светский же человек был. А в истории появился новый помазанник Божий, хотя, до монарха ему было еще совсем не рядом.

После банкета все разошлись по своим будничным кишлачным делам, а Самуил и вовсе вернулся к себе в Раму. Допущенные к тайному знанию участники мероприятия, обязались молчать.

Тем временем, действующий царь иудейский Саул впал в депрессию. И было с чего. Самуил прекратил представлять интересы Саула и повернулся к бывшему любимчику спиной, оборвав телекоммуникационную связь.

Однако, у Саула были еще верные сподвижники и прочие доброжелатели, они и подсуетились с развлечениями для депрессивного царя. Подогнали музыканта. Естественно, взяли самого подходящего кандидата "умеющего играть, человека храброго и воинственного, и разумного в речах и видного собою". Ублажать Саула привезли младшего сына фермера из Вифлеема — Давида.

Тот заявился не с пустыми руками, притащил с собой козла, хлебушко и вина в тетрапакете бурдюке. Шоумен понравился Саулу не только в музыкальных номерах, но и в жанре стендапп. Оставил царь его при себе, назначив своим оруженосцем.

Не успел Саул насладиться праздной подавленностью под звуки арфы, как тут опять война. Пришлось забыть про депрессию и её вялые последствия, наряжаясь в доспехи.
 
Филистимляне нагрянули большой толпой, притормозив на южном склоне у долины Аяла и разбили там военно-полевой лагерь. Саул выставил свои войска на противоположном склоне. Так и стояли друг напротив друга, опасаясь спускаться в низину. О правилах рекогносцировки и тактике боя обе стороны знали не понаслышке, в яму на убой не совались.

Юного Давида на фронт не взяли, отправив к овцам и заменив его на трех старших братьев более крепкой комплектации.

Неизвестно, сколько времени армии простояли бы таким образом, если бы филистимлянам не пришла гениальная мысль, решить дело военным поединком двух богатырей от двух армий. Идея, поистине, прекрасная, энергосберегающая, положившая начало движению гуманизма.

Роль богатыря со стороны филистимлян играл великан из города Гефа (совр. Кирьят-Гат) – Голиаф. "Ростом он – шести локтей и пяди", что соответствует примерно 3-м метрам (может, вместе с лошадью замеряли?). И одет он в чешуйчатую броню, весом "пять тысяч сиклей меди" (порядка 60 кг). "Медные наколенники на ногах его и медный щит за плечами; а само копье его в шестьсот сиклей железа" (около 7 кг).

Этот броневик из под Ленина каждый день выводили на прогулку перед строем израильтян, устрашения ради и показухи для. Ахтунг, ахтунг, кричал он евреям, показывал язык и звал желающих биться. Подходящего по габаритам, еврейская сторона представить не могла, искали альтернативный вариант.

И тут наш шоумен выскочил роялем из кустов, с продовольственной корзиной для братьев наперевес и запасом сыра для их командира. Это батюшка отправил его родственников навестить и подкормить домашними харчами.

Первым, что попалось на глаза Давиду в расположении еврейских войск, было цирковым представлением тяжелоатлета Голиафа. Тот блестел на солнце ярче новой монеты и звонко бил в грудь чем придется. Конкуренцию на манеже Давид терпеть не хотел и с порога стал интересоваться "что сделают тому, кто убьет этого филистимлянина?" На что знающие люди отвечали: "одарил бы того царь великим богатством, и дочь свою выдал бы за него".

Давид очень захотел обещанных благ с собственной бабой в придачу и вызвался биться с Голиафом. Саул не проникся желаниями юнца, хотел его взашей прогнать за неспортивное поведение "куда тебе юноше против такого воина?!", но тот включил свой театральный дар и развел царя: "и льва и медведя убивал раб твой, и с этим Филистимлянином необрезанным будет то же, что с ними". Ну и к тому же, всё равно, больше желающих не было.

Давиду выдали доспехи с царского плеча. На вырост. Он в них, как старый обмылок в мыльнице болтался. Не подошла, в общем, броня. Сдал придворному костюмеру весь царский наряд обратно и пошел на Голиафа с пастушьим посохом и камнями в сумке.
 
От такого оскорбления бедный Голиаф офигел "Что ты идешь на меня с палкою? Разве я собака? И сказал Филистимлянин Давиду: подойди ко мне, и я отдам тело твое птицам небесным и зверям полевым".

Давид над неуклюжим амбалом обидно посмеялся, рисанулся заступником с ближнего облака и поиграл с Голиафом в салочки, ловко ускользая из под его неловких рук. Уличив момент "опустил Давид руку свою в сумку и взял оттуда камень, и бросил из пращи и поразил Филистимлянина в лоб, так что камень вонзился в лоб его, и он упал лицем на землю. … меча же не было в руках Давида".

Это своего меча не было у Давида, а трофейный валялся рядышком с упавшим телом. Вот им-то Давид и освежевал Голиафа. Увидев надругательства над свои лучшим бойцом, филистимляне побросав обозы побежали по домам (всегда важно помнить, что бегуны живут дольше боксеров). Самые лушие атлеты успели добежать до ворот Гефа и Аккарона (совр. Кирьят-Экрон), куда их загнали евреи.

Ну, а Давид никого никуда не загонял, он за наградой пошел к Саулу и свою боевую добычу, голову Голиафа, припер сувениром. Сувенир заценили, обещанную премию зажали. Но в армию взяли и военачальником назначили. А сын Саула Ионафан, так даже воспылала к Давиду странною любовью: "и прилепилась душа Ионафана к душе его, и полюбил его Ионафан, как свою душу". От избытка чувств, отдал Ионафан Давиду всю свою верхнюю одежду, которая была на нем (разделся, хвастался анатомией), "и меч свой, и лук свой и пояс свой".

Долго ли, коротко ли, а популярность нового медийного лица росла по гиперболе. Харизма плюс опыт публичных выступлений сделали свое дело (аналогия с Зеленским не лишняя) и внесли ревность в сердце Саула. И это он еще не знал, что Самуил уже помазал того на трон.

Саул, опасаясь за теплое место под еврейским солнцем и за респект от своего народа, пытался потихоньку убить Давида. После многочисленных фиаско, решил поручить ему рисковый бизнес, опасный для жизни и малопригодный в употреблении. За успешное выполнение, обещал отдать ему в жены одну из своих дочерей. В качестве калыма за дочь требовал сотню "краеобрезаний Филистимских" (1-ая Цар 18:25). Так себе сокровища, в хозяйстве трудно пристроить...

Давид же оказался не промах. Рыже, они ведь самые везучие.