часть II солдат глава 8 прадукты

Флюгер на шпиле охотничьего домика роднил его скорее с  брейгелевским замком, чем с чеховскими дачами.

– Чего засмотрелись? – теребила Ионина. – Пойдемте, пойдемте, Олег Палыч.

– Какая там цифра на флюгере? Не разгляжу…

– Год постройки, наверное. Николае Гавриилович, что это там за цифра, в-о-он там?

– Это секретная цифра, – бесстрастно сострил Нико.

Бронированные «Хаммеры» цугом уползли в конюшню. Гости вступили под сень загадочных цифр.

– Молодцы, молодцы! – зашумел у дверей Окоемов. – Ровно десять ноль-ноль!

– Вопрос, смягчит ли это статью приговора? – усомнился Плевако.

«Кило два», – оценил Вятр украшения домоуправительницы. Казалось, что за прошедший год ювелирки на Варваре в разы прибавилось, а сама она во столько же раз умалилась. «Закон сохранения массы», – ошибочно заключил технолог.

– Прошу в гостиную, – размашистыми жестами приглашал штабистов Окоемов. – Варвара, принеси нам, там, чаю, кофе…

– Знаем, – огрызнулась домоуправительница.

Демарш остался без внимания. Штабисты расселись за овальным столом. В камине шла веселая перестрелка березовых чурок.

– Прокл Харитоныч просил нас обсудить вопросы… – Окоемов замялся, – будем говорить, финансового обеспечения кампании.

– Правильно говорить «обеспЕчения», Григорий Петрович, – строго указала Ионина. 

– ОбеспЕчения, – завороженно повторил начштаба, но тут же взял себя в руки. – Нико, расскажи вкратце, в чем суть дела.

– Пресечена масштабная провокация! – доложил обер-охранник. – В избирательный фонд кандидата Доброжилова поступил взнос от ОАО «Полюс Холода», на тридцать процентов плюс одна акция принадлежащего бермудскому оффшору «Шороши энд Шороши»…

– Мы заблокировали трансакцию! – вставила Ионина.

– Финслужба дезавуировала авуары, – продолжал Нико. – В противном случае нашего кандидата могли бы обвинить в нарушении федерального Закона «О гарантировании избирательных прав граждан пограничными органами ФСБ РФ»!

– Кадидат в президенты РФ не имеет право получать пожертвования от… – Плевако набрал воздуха, – иностранных государств и иностранных граждан; лиц без гражданства; граждан Российской Федерации, не достигших возраста восемнадцати лет; российских юридических лиц с иностранным участием, если доля иностранного участия в их уставном капитале превышает тридцать процентов…

– Не уловила! – грозно призналась Ионина. – Повторите, пожалуйста, Никифор Федорович.

– Извольте, – легко согласился юрист. – С какой цифры?

– Ну, с восемнадцати лет.

– Да чего тут рассусоливать? – погнал коней Окоемов. – И так ясно, что этот «Полюс» – шараш-монтаж…

– Были ваши – стали наши, – нештатно вступил Олег.

– В каком смысле? – по-ревизорски развернулась к нему Ионина.

– Наш «пограничный» месседж президентские отбить не сумели. Своего у них нет. Вот они и решили тупо зарезать нас по финансам.

– Вашими бы устами, батенька…– покачал головой Плевако.

– А! – досадливо отмахнулся НШ от умников. – Угощайтесь, коллеги!

По гостиной забряцали цацки домоуправительницы, покатился столик на колесиках, запахло оптимистически кофием…

                ------------------

Чем больше было хаоса в кампании, тем больше значили мелочи. Буквально: один выстрел – и вся война пойдет по-другому.   

Едва кремлевские нацелились провести подозрительную «прессуху» без названия, как Вятр навострился ехать туда сам. «Хоть с приклеенной бородой! – убеждал он Нико.
– Хоть треногу камеры переставлять!» 

Они опоздали: ведущий Нагога уже представил участников действа. Но шуму в зале не убавилось. Ни повод – семидесятилетие давно почившего КПСС-овского листка «Совиндустрия», ни «лица» пресс-конференции – главред «Совиндустрии» Водовозов, завотделом Мокрый и спецкор Каплин – не торкнули СМИ-шников.

Внезапно в президиум влетел взмыленный Патрикеев.

– С какой $ляди его сдернули? – спросил кто-то сзади.

Журналистика, однако, стала оживать: министр по СМИ, тень президента, на рядовое мероприятие не придет. Олег попытался пересчитать камеры в зале, но бросил. Телевизионщики были везде, как вирусы.

– Если разрешите, Дмитрий, я скажу несколько слов, – не особенно деликатно перебил министр Нагогу. – Наш президент Дмитрий Владимирович Иванов однажды заметил: «Кто хочет вернуться в наше советское прошлое, у того нет головы. Но кто забыл то хорошее, что было в СССР, у того нет сердца».

Вятр чутко вслушивался в арию министра. «Советская индустрия» – зеркало индустриализации страны. Двигатель косыгинских реформ. Рупор горбачевской перестройки. Но гласность все понимали по-своему…

Вот оно!

– Одни стремились использовать идеологическую оттепель и кооперативное движение для обновления СССР, для его плавной трансформации в… более современное государство. И в первых рядах реформаторов выступила «Советская индустрия»! – Патрикеев патетически простер длань над Водовозовым, Мокрым и Каплиным. – А другие поняли перестройку как вседозволенность, очернительство прошлого, развал государственности! Это они нанесли смертельный удар «Совидустрии», закрыв газету.

Замысел «прессухи» вдруг стал понятен Олегу. Раз вспомнили «расследования» восьмидесятых, значит, будут шить Доброжилову шашни с бюрократией. Да, может, еще эксплуатацию трудящих довесят…

Нико, правда, заклинал Олега не задерживаться на «прессухе». И оператор нет-нет да и бросал на него укоризненные взгляды из-за камеры. Но время вылета еще не пришло.

– Нам нечего стыдиться, – тряс головой главред Водовозов, – мы всей душой поддерживали перестройку! Газета распространяла опыт новаторов, кооператоров, арендаторов. – Он отпил воды из разового стаканчика. – Трудности у «Совиндустрии» начались, едва мы коснулись неприкасаемой фигуры Доброжилова. Сегодня он неустанно твердит про народный капитализм, перезагрузку демократии. Заткнуть рот оппонентам, прихлопнуть газету – вот демократия по-доброжиловски!

– Мозно воплоса? – стеблем бамбука выстрелил стилус из передних рядов.

– Я думаю, вопросы лучше задать, когда выскажутся все наши гости, – раздельно проговорил Нагога, поглядывая на министра.

Патрикеев поощрил комсомольца государственническим кивком головы.

– В разгар дискуссии вокруг «Печоры», – вступил завотдела Мокрый, – к нам в редакцию пришло письмо группы следователей. Я позволю себе несколько цитат… «При расследовании дела по фактам получения взяток Бровиным, бывшим секретарем Брежнева, мы вскрыли связь руководства «Печоры» с заместителем руководителя следственной части прокуратуры СССР Чумаковым…»

– Брежнев умер полвека назад! – заволновались журналисты.

– Прошу тишины, коллеги, – мягко успокоил их Нагога.

– Я позволю себе продолжить, – продолжал Мокрый. – «Обвиняемый Барткевич, зампредседателя «Печоры», показал, что Чумакова счел нужным человеком сам Доброжилов. Старатели, строившие дачу Чумакова, табелировались и получали зарплату в артели. Чумаков же расплачивался информацией по уголовным делам, расследуемым Прокуратурой СССР в отношении Барткевича».

– Это ест в Интернет!

– Терпение, друзья.

– «Вопрос об отстранении Чумакова от дел был заморожен, зато получил взыскание руководитель нашей группы Нагорный. Следствие остановлено. Однако Руководство Прокуратуры СССР ошибается, считая, что оно вне критики и контроля». – Мокрый сделал долгую смысловую паузу. – Вот так, товарищи, Доброжилов сотоварищи напрямую коррумпировали госаппарат. И после этого они будут утверждать, что избавят Россию от коррупции?! Спасибо.

– Господин Каплин? – Нагога вопросительно посмотрел на собкора.

– Коллеги все правильно сказали, добавить мне нечего. – Предательская капель обильно обметала лоб Каплина. – Но вот тут присутствует… один человек, который работал с Доброжиловым…

«Вам не пора?» – отчаянно нашептывал Олегу в ухо оператор. «Щас, щас», – отмахивался Олег от гласа судьбы. 

Ловкий мальчик (возможно, будущий Нагога) сноровисто подсунул микрофон фактурному старцу в свободно висящем на нем старомодном костюме. Ветеран замешкался.

– Представьтесь, пожалуйста, – помог ему Нагога.

– Парамонов, – пробормотал старец, замерев.

– Кем вы работали у Доброжилова?

– Ну, в артели «Семилетка» – парторгом. Потом – зам по общим вопросам. В «Печоре» – снова парторгом…

– И? – понукал ветерана Нагога.

– И, ну, скажем так, неважно Доброжилов относился к старателям…

– Особенно, к парторгу, – долетело из зала.

– Тихо, коллеги!

– Попасть в артель к Доброжилову можно было только по знакомству, – собравшись, наконец, с силами, заговорил Парамонов. – А вылетали оттуда за один косой взгляд. Не понравился «хозяину» – получай деньги на самолет и до свидания!

– Назовите хоть одного пострадавшего! – порывисто обернулся к парторгу паренек-репортер, на миг обвившись «лошадиным хвостом».

– Да что там зарплата… Бывало и пропадали люди. Не согласен с самим Доброжиловым? Плохи твои дела! Так, помню, исчез бригадир Витя Горохов. Ушел на охоту и не вернулся…

– Это голословное обвинение! – выкрикнул кто-то.

– А можно вопрос товарищу Парамонову? – выпорхнул откуда-то сбоку «сокол Ряженовского» . – Правда, что жена Доброжилова Татьяна Творогова в молодости имела прозвище Кристина и неоднократно задерживалась милицией за проституцию?

– Не хотелось мне вспоминать об этом… – заколебался, вроде, Парамонов. – Но Кристиной-то она только в ЗАГс вошла, а Татьяной Петровной Доброжиловой оттуда вышла.

– Прекратите! Позор! – раздалось сразу несколько голосов.

Журналистика недружественно зажужжала.

– Тишина, тишина, – увещевал коллег Нагога.

По шумок министр Патрикеев, пригнувшись, сбежал из президиума. У дверей появились крепкие молодые люди в аккуратно застегнутых костюмах. Вятру на мобильник присвистела вацапка с цифрой «1»: уходи немедленно!

Олег с благодарностью тронул оператора за плечо и стал пробираться к выходу. Последнее, что он увидел, была величавая, как вавилонский долгострой, фигура Парамонова в центре зала. Богатырскими взмахами руки парторг направо и налево разил классового врага.

«Поразительное сходство с Маяковским! – подумал Вятр. – И такой же говённый финал».

                ------------------

«Брера» потерянно петляла среди пустоглазых цехов, кроша ржавчину мертвых узкоколеек. Вятр наивно воображал, что все московские промзоны давно переделаны в нано-техно-центры (вариант: техно-хаус-лофты). Но Восток смотрел на них по-своему.

По зоне разбросано было без числа китайских лавчонок типа «Металаремонт» или «Прадукты». На веревках сушилось пестрое туркестанское тряпье. От харчевен убийственно разило жареной селедкой по-вьетнамски.

Искомый автасервис был задвинут в дальний, самый глухой угол зоны. Помимо
раздолбанных «узбечек» и «китаянок», перед ним торчал оранжевый рогожинский «Крузёр» на огромных кроссовых «лапищах». Вятр с облегчением припарковался рядом.

Желтокожий жестянщик провел Олега в полутемную каморку. Из-за грязного стола навстречу Вятру молча поднялся Рогожин. Они обнялись.

– Когда суд? – осторожно вступил Вятр.

– Через две недели.

– Наши юристы помогают?

– Да занимаются… Поздновато только подъехали…

– А – что?

– Счета-то у меня арестованы. Рабочим в Красном – и то платить нечего. Про штабных уж не говорю…

– А что Треф? Мацкявичус? – Вятр стал по памяти перебирать второстепенных спонсоров костромской сети. – Мартиросян? Желябов?

– Сомневаются. Они ж видят, как меня… – Рогожин по-крестьянски поскреб затылок. – Ну, рублишко-то-другой когда подбросят. Но – видно: полные штаны у пацанов. 

– Не здОрово.

– Да &ерово.

– НА вот, подшей к делу. – Вятр выложил на стол плотный прямоугольный сверток.

– Что это?

– Баксы. Сто штук. От одного тут…

– Почему через тебя?

– Через штаб он не хочет. А мне они руку жгут.

– Ну, спасибо.

– Маловато, конечно. Но Ионина тебе еще даст.

– Даст она… – Рогожин невесело усмехнулся.

…Но сеть – работала!

Вятр и верил, и не верил купчине: «северяне» с профсоюзниками уж несколько раз без согласования с властями выходили митинговать на «Сковородку». Лозунги были: «Мы не бандерлоги!» А то и просто: «Иванов – лыжи – Магадан!» 

Губернатор угрюмо грозился разогнать смутьянов, но к тем на подмогу подтягивались пенсионеры, казаки, содатские жены, экологи, ролевики, реконструкторы… Народу перед каланчой сбивалось под тысячу. Милиция лишь по закраинам – да и то скорее для проформы – убеждала земляков разойтись. Те вроде бы отходили. Но – до ближайшего угла. И – возвращались.

Одновременно пошла буза в Красном-на-Волге, Судиславле, Шарье,  докатившись аж до Боговарова. Но уездные революции протекали тихо, по-семейному. Митингующие неспешно подходили к трибуне, обмозговывали сказанное, степенно толковали с суседями, убеждали(сь), что жить по-старому, дескать, себе дороже. А стало быть… Местные анискины  даже из уазиков не вылезали.

Частные и муниципальные СМИ не только заранее информировали народ, где и когда пройдут акции, но и умело использовали малейший повод, чтобы поковыряться в вековечных болячках Поволжья. Особенно ярился народ в соцсети Антона Че.

Губернатор спустил всех собак на пионера Интернета. «Rа.ru» был атакован хакерами-«нашистами», но устоял. Наконец, прокуратура нарыла-таки хитромудрый какой-то предлог блокировать «Rа.ru». Но, пока силовики пыжились, Антон перешел в зону сom. Спецоперация блестяще провалилась.

Братство «Благовест» всенародно предсказало губернатору скорую отставку. Чиновник кинулся искать поддержки у РПЦ. Но митрополит сказался нездоров.

Продолжение следует…

Полный текст романа-головоломки "мечтатель_солдат_бунтарь" в электронном и бумажном форматах вы найдете по адресу:
https://ridero.ru/books/mechtatel_soldat_buntar/
или через раздел "Ссылки на другие ресурсы" на главной странице моего аккаунта здесь, на "Прозе.ру"