Дороги подвига и славы

ФРАГМЕНТ ИЗ КНИГИ "КАЛИБР ПОБЕДЫ"

...Примкнув к основным частям, группа бойцов растворилась в окружении себе подобных спасителей Родины, которым посчастливилось выбраться из вражеских клещей. И снова отступление. Палящий зной. Жара. Единственное продвижение вперёд возможно было только по нешироким песчано-грунтовым дорогам, на которых пешим маршем увязали в пыли по щиколотку. Каждый шаг, каждая проехавшая повозка взметали ввысь непроглядные клубы пыли.
Пути движения смурных колонн легко определялись по длинным жёлто-коричневым облакам, закрывающим небо сплошной дымкой. И люди, и лошади, увязая в обжигающей муке, невероятно страдали от чудовищной пытки. На зубах постоянно хрустели молекулы грязи, глаза слезились, кожа губ трещала до крови, глотка мгновенно высыхала, а промочить дыхательные пути уже не получалось – слюны попросту не было. Язык присыхал к нёбу.
Из последних сил приходилось в день проходить по 35–40 километров. Заглавный полк в авангарде прошёл 62 километра, следующий за ним 58. Нам повезло – не дотянули до передовиков стахановского движения.
Спору нет, один раз, в крайнем случае, повторно можно в пути совершать подобные подвиги. Но ежедневно раз за разом одолевать по 40–50 километров –это уж явный перебор. Никакой всесильный организм не выдержит. Надо ещё учесть, что ночью абсолютно никому не удавалось полностью отдохнуть. Постоянный недосып. И ещё командиры безжалостные: поднимали людей в два часа утра, а то и раньше, просили поскорее выдвигаться вперёд на марш. А куда деваться? Выбора-то всё равно не было. Хоть стой, хоть падай. Хоть капризничай, хоть бунтуй. Хоть маме жалься, хоть скучай по подолу своей ненаглядной. Никому никакого дела нет до твоих слабостей. Есть только приказ, который не обсуждался. Точка. Так и шли в полузабытьи люди до девяти-десяти вечера.
Пути-дорожки утопшие в беспросветной пыли вдоль рокадного направления были обложены расплющенной военной техникой, сожжёнными танками, остовами и обломками боевых машин, грузовиков, разбитыми телегами, раскуроченными пушками вперемешку со стреляными гильзами, разлагающимися лошадьми, раздутыми синюшными трупами убитых красноармейцев. В воздухе постоянно жужжала армадища падальных мух. Вонь расплывающейся на солнце человечины удручала. Однако потихоньку свыклись на жаре. Проходя мимо кусков гниющих субстанций, уже не воротили рожи в сторону. В любом случае, перегар от мертвечины цедили в пересохшую гортань меж стиснутых зубов. Куда деваться? Дышать-то всё равно надо было, а какой чистоты воздухом – уже второй вопрос.
Около полудня, конечно, делался привал. Лица утомлённых вусмерть стрелков не рассмотреть – запылены до неузнаваемости, покрыты рыхлой песчаной коркой, словно обсыпаны пудрой. На любом привале многие крепкие с виду мужики падали на землю, либо валились, как мухи, прямо в пыль и мгновенно засыпали мертвецким сном в небольшой тени повозок. Плачевное зрелище.
Однако слабина под палящим солнцем позволялась обычно с краю лесного массива, зачастую рядом с водой из соседней болотины. Те, кому доля улыбнулась остановиться на днёвку возле ручья или затянутого тиной озерца, – превращались в счастливчиков до седьмого неба. Отмеченные судьбой баловни срывали с себя одёжку и бросались плашмя в воду, какой бы грязной она ни была. Никто не возражал, что бесценная влага для солдата в жару – на вес золота. А дурачащиеся парни во взбаламученной жиже через минуту становились похожими на барахтающихся в грязи свиней. Шум, гам, хохот, крики, визг и похабный мат вперемешку с бравурными выкриками – всё взбалтывалось в минуты наивысшего наслаждения.
Эх, солдатики, – славные защитники Родины, как ни балуйся, а на руки к сердобольной мамочке уже не прыгнуть. Солдатское дело – воевать умело.
С внешним видом – тоже весело, но бесстыдно. Загорелые черти. Повзрослевшие в действующей молодые парни раздевались и, подвязав тесёмки возле щиколоток, пока сон не сморит, расхаживали в одном исподнем. Некоторые городские выделялись среди прочих в трусах, привезённых ещё с гражданки. Городские – видно же. Хотелось найти исключающую форму обличия, однако куда ни брось взгляд, везде оголённые телеса воинов, отощавших на постных харчах. Солдат очень много, их как тараканов полно везде, во всех мало-мальски затенённых местах возле дорог. В общем, куда ни плюнь – повсюду только полуголые, либо раздетые вовсе мужики.
При таких раскладах желудок на полном износе. Голодно. Но и не позавидовать жильцам окружающих полуразваленных лачуг. С голодухи солдаты до последней крохи выметали съестные припасы у местного населения. Обшаривали подчистую все схроны: погреба, амбары, чердаки, подполья. «Добровольные» экзекуции донельзя озлобляли местных мужиков да баб против Красной армии. Самим есть нечего. Хотя было понятно, что громадную внеплановую ораву людей в любом случае прокормить было невозможно. До целенаправленных поставок с железной дороги далеко и рассчитывать не приходилось, а что до трофеев, то их пока не было вовсе.
После короткого отдыха – снова вперёд, то есть назад.
Вдоль дорог практически все деревни стояли в состоянии чудовищного упадка: подворья запущены, разрушены, заброшены и вообще в ужасном виде. Никаких новых срубов, тем более многоэтажных построек. Имения бывших дворян использовались под склады, различные колхозные нужды или как бараки для бездомных сельчан. Магазинов не было. Гордые советские люди работали на селе не во благо себе, а на общество. За трудовой вклад с урожая получали натуральный продукт и 80 рублей в год, хотя килограмм масла стоил 36 рублей. В обиходе существовали нормы облагодетельствования от законной власти. На них обычно выдавали по талонам: мужикам ткань на портянки, бабам чулки, по спискам: мыло, махорку, иногда «ржавую» селёдку из громадных деревянных бочек. Кстати, в лихую пору госсклады поголовно все были разгромлены местными и выпотрошены до основания. Армейскому люду поживиться было уже нечем.
Во многих крупных поселениях, в обязательном порядке у рынков, как бельмо в глазу, маячили бетонные памятники «любимцам» народа, детей, крестьян, рабочих: Ленину и Сталину. Изваяния правителей до смешного походили друг на друга и были исполнены как под копирку: грубыми, неотёсанными, без толики художественного мастерства. Монументы вряд ли соответствовали облику вождей, а воинам было не до тонкостей идеологической составляющей войны. Казалось, что политика не касалась служивых никаким боком.
Скопление войск на сужающихся частях дорог, механизированные пробки затрудняли движение. Повсюду расстилались бескрайние просторы новгородского леса. Между чащобных буреломов участки болот на километры. В трясине запросто можно раствориться, утонуть – стоило только сделать несколько шагов в сторону. В прогалинах вроде бы в одночасье должно опахнуть ветерком. Однако снова прошагали чуть-чуть и опять лес по краям дорожных обочин. Не посвежело. И так до бесконечности. Всё время одно и тоже, до оскомины набившая глаз картина. Унылое однообразие.
До всех частей было доведено, что Сталин отдал приказ: отступающим войскам уничтожать всё, что могли бы использовать немцы. В результате абсолютное большинство зданий, представляющих собой маломальскую общественную значимость, выжигались дотла, как во времена пришествия Наполеона или во время оккупации в Первую мировую от тех же немцев. Естественно, под замес попадались и частные подворья.
Как-то в одном из достаточно крупных сёл пожаловались, что дома сожгли сами же панически отступающие верховоды Советской власти. Дураки. Идиоты. Как говорится, ни себе, а тем более ни людям. Они что, разве не собирались возвращаться обратно? Фашистам-то от пожаров в любом случае ни холодно ни жарко. В результате в центре остались лишь два помпезных здания, в которых ранее располагались органы госвласти. И так с большинством населённых пунктов по пути следования. Избы, в лучшем случае, оставались несожжёнными, сохранялись только с краёв населённых пунктов.
Среди людей ходили противоречивые слухи, что уничтожение сельских поселений ничто иное, как диверсионные акты специальных партизанских отрядов НКВД. Их главной задачей было путём терактов настроить местное население против агрессора. Чудовищное предположение. Однако смахивало на правду...