один день в школе

          Садовский снова воспроизвел учителя полиметрической графики из небытия. Тот пах сдохшим котом, дотрагивался до всех и улыбался. Вернее, как улыбался, скалил останки зубов, разматывал разлагающиеся губы. В общем жалкое зрелище. Ничего оригинального. То ли дело вчера Мартынюк самопроизвольно изрыгнул общество ветеранов труда в полном составе. Они приходили к нам в школу месяц назад. Я просто хорошо их запомнил. Там был старик, взахлеб рассказывающий о чудодейственном эффекте созерцания Путина при недугах с пищеварением. Он, помню, все совал нам какие-то фотографии, врачебные выписки, сомнительно поставленные диагнозы. А потом… Потом он задрал свой свитер с рубашкой и показал нам длиннющий шрам на животе якобы от полостной операции. Что-то там ему вырезали. До того момента он был ярым коммунистом. И вот после операции, которая прошла плохо, он стал умирать. Так нам и сказал. Якобы кислота желудочная стала разжижать его. Сначала потекли ступни, затем разкиселились локти. К концу недели от прошедшей операции он стал напоминать студень. Врачебный консилиум (консилиум - так и сказал, он умный) был в полном недоумении. Какой-то чудак просто дал ему картинку с Путиным. И все. Началось исцеление. Сначала картинку, потом газеты, журналы, видео с Путиным. Интервью разные. Старик стал сгущаться. Это он так сказал. Брэд конечно,но Питт.
         Коломийчук его не взлюбил. Повалил навзничь и орал в ухо, что дед его против голосовал. Мы его еле оттащили. Еще один человек был. Бывший стоматолог. Зубы руками мог выдирать. Особенно любил избавлять от зубного бремени полных женщин. Какой-то сексуальный подтекст, по-видимому. Женщины ветераны были. Жанна Николаевна - кондуктор муниципального транспорта. Фанатка макраме и бывших зеков. И вот всех их он просто отрыгнул. Они телесно конечно настоящим проигрывали, но вели себя точь-в-точь. Тот про Путина начал истерить. Женщины купала в макраме плести. Стоматолог всем в рот заглядывать. Короче, повеселил Мартынюк.
А сегодня у нас будет новый урок. Основы самозачинающейся автономной религии. Создание религиозного культа с помощью подручных идей и малой толики нейропрограммирования. Такие дела.

          @Климент Гаревой
   На лестнице послышался многоголосый гомон и топот ног. 
- Климент, ты чего тут? – толстозадая классная заметила меня.
- Я… мне отец инфернальный информацию передавал. Поэтому выходил. 
- В астрал?
- Угу.
- Ясно. В столовую марш!
Я влился в толпу и уныло побрел, не отводя глаз от ее тугих щиколоток. 
- Посмотри, что мне Паря отдал? – сосед по парте Ручкин ткнул меня в бок.
 - Чего там?
- Прах Мединского в колбочке.
- Врешь ты все, - не поверил я. – Мединского, как еретика, на площади жгли. На дровах. Как потом собрать?
- Значит собрали.
Он повернулся ко мне в профиль, и я снова упер взгляд в его вечно пыльные уши. «Придурок».

   В столовой было тесно и жарко. Пахло томлеными каракатицами, рыбным блинами и еще чем-то весьма неприветливым. «Сегодня же четверг, - вспомнил я».
- Так, моем руки и рассаживаемся. Оперативненько! – подала голос классная. Когда все успокоились и распределили мягкие места по стульям классная сцепила руки и подняла их к лицу.
- Свояченица  наша. Проредительница злобы и ненависти. Сырости и серости. Невероятного сущего и реального с…ущего. Благодетельница апофеоза воли и неспособности боли. Созидательница неспешного и не грешного вешнего. Аполитичная женщина изменившая вечного. Трудности обособляющая, к старости приготовляющая. Своя, своя, своя. Яченица моя и твоя! Больше всех знающая и наперекор ублажающая!
Я как всегда громче остальных проорал последнее слово. Классная скосила на меня покрасневшие глаза.
- А теперь потребляйте!

Через несколько минут Брагина уже клянчила у поварихи добавки каракатиц.
- Жрет, как дышит. – Артем, мой единственный друг, сел рядом.
- Не говори. Я в четверг вообще голодный ухожу. Рыбный день напоминает мне начало из Парфюмера. Я таки вижу этот материализующийся рыбный душок.
- Сегодня на сходку пойдешь? - Артем поправил очки и взглянул мне в глаза.
- Слушай, не знаю пока. У меня же допы сегодня.
- Чего тебе взяли родоки?
- Ересь какая-то. Сейчас вспомню. Воспитание блуждающего подсознания, кажется. И Физиологические подробности перехода Варан…
- Варолиева моста?
- Да. Кажется.
- Муть полная. Я на втором был. Пучеголовый шизоид ведет. Илларион. Мнит  себя пророком новой космополитической идеи.
- Так что, наверное, не получится.
- Жаль.
Я тыкал каракатицу в вареную плоть.
- Нет, я пойду.
- Пойдешь? - недоверчиво спросил Артем. – А допы?
- А допы в попы.
Негодующие глаза классной полоснули нас со всей мочи.

          @cходка
   Абрам приоткрыл дверь и подслеповато ощупал нас глазами:
- Чего опаздываете?
Мы с Артемом кивнули и прошли в квартиру.
- А бабка где? – кидая куртку на выцветший диван, спросил Артем.
- Отправил к праотцам. Временно, конечно.
- Нет, ничего более постоялого чем двор.
- Золотые слона,  - оскалился Абрам.
На сходке были все постоянные адепты: Абрам, на этот раз хозяин места действа, его сестра Ильда, наш одноклассник хромой Илья, Палыч и мы с Артемом.
Палыч как всегда пыхтел в углу какую-то виртуальную мадмуазель.
- Заканчивайте, уже Палыч, - попросил Артем. Начинать надо.
Илья громко икнул и попросил прощения.
- Комрады! – неожиданно осенило меня. – Давайте Иллариона вскроем!
Лицо Артема заговорщически хмыкнуло рядом.
- Этого с допов что-ли? – спросил Абрам.
- Он самый. Шизоид наглядного плана.
- Да, да. Я взглянул на часы.  Через  пятнадцать минут у него занятие начинается. Решайтесь?
- Я за. – Палыч проткнул воздух указательным пальцем. - Будет занятно.
- Абрам? – нетерпеливо спросил я.
- Не знаю. Собирались же Дерипаску препарировать?
- Да на хер он нужен со своей рыбкой. Ну?
- Илья за! – взвизгнул хромой Илья.
- Ладно, уговорили. – Абрам согласился и в знак согласия поднял руку сестры вверх. Она молчала.

   Психическая конгломерация прошла быстрее чем обычно. Ментальное отождествление чуть запаздывало, но физическое воплощение фантома синергировало наши труды. Илларион был вскрыт.
Мы не стали осязать звуковое испражнение подопытного,  а сразу провалились в мыслительные слои. Там было действительно занятно.

          В @Илларионе 
   Абзац. Еще Абзац. Почему я должен ее прощать. Потому что Она просто консультировала клиента. Клиента ли? Ты же его видел.  У него бикфордов шнур в штанах. И что?
Она консультант. Он клиент. Ничего больше. Но шнур… В штанах. Эрогенный взрыв? Это тебе не облако. Хотя и в штанах. Это намного… прозаичнее
Опять просрочил абонемент…
Тогда с Серегой хоронили дохлую крысу. Был май. Собирались обустраивать убежище в заброшенном погребе. У него конечно идеи бредовые были. А бабка его? Эти вечные свиные шкварки и чай в граненом стакане. От запаха шкварок меня мутило. А стакан жег ладонь. Я ее не переносил.
А хотел перенести. В спальню.
- Ты хотел меня?  - Что?? – Хотел ведь, откинуть вуаль? – Какую еще вуаль? А чем это…                - Засандалить почем зря? – Я?.. – А кто же еще.
Илья снова икнул. Артем зажал ему ментальную трахею и беззвучно гаркнул. «Он нас выдаст своей икотой, - подумал я».
- Меня, мои шкварочные зашквары? Мои приторные щеки? Мои телеса, мою спесь, мою суть?
- Суть?!! – Признайся? Себе! В этом! – Я не знаю… Вы… она была старухой.  – Мои зашквары, стаканы крепкого словца, упругие шлепки соблазна.
Я почувствовал нарастание психического напряжения препарируемого. Дал знак остальным чуток отпустить.
 Серега любил динозавров. Это да, правда. Мы с ним их изучали.
Абонемент надо продлить…

Ильда неожиданно взяла инициативу.
Мы против наркотиков, особенно если это касается котиков! Абзац. Котейки милые создания. Но у меня аллергия на них. На нюх. Вспух. Винни Пух. И пятачЁрт.
……..Дзниссь!
- Препарируемый начал читать, - заметил Палыч, и обдал всех нас ментальным парафразом.

          «Ущелье престарелости»
   Они сходились в ущелье со всей округи. Они знали, что нужно покидать дома, прощаться с родными. Хотя некоторые, не найдя возможности высказаться, уходили не прощаясь. Навсегда. Все знали, что это путь в один конец. Из ущелья престарелости не возвращаются. Новая обитель тех, чей срок настал. Помнится, трудяга Джером, бухгалтер заурядной конторы, не мог поверить, что его очередь тоже пришла. Все твердил управляющему, что берет отпуск без содержания. Извинялся, что подводит компанию, вынужденным отсутствием. Тот кивал лысой головой и пожимал ему кожистую руку. Сослуживцы знали, да и Джером знал. Просто отказывался признать очевидность. Она ему казалась невероятной. Невозможной, почему-то именно с ним. Бродил по конторе с  пустой коробкой, силясь собрать свои вещи. Папка с синей тесемкой, блокнот – подарок товарища, облезший дырокол, надежный citizen, любимая шариковая ручка. Все смотрели на него, будто его уже нет. Будто их посетило привидение, призрак Джерома. Надоедливый фантом. И они хотели лишь одного – забыть его как можно скорее. Ведь пребывание Джерома после весточки из ущелья наполняло их умы мыслью о том, что когда-то настанет их черед. Вот также бродить между рабочими столами с пустой коробкой и, бессмысленно созерцая уже бывших коллег, пытаться уйти так, чтобы вернуться.
Кое-как собрав вещи, Джером застыл в дверях. Лишь добродушная рыжая Матильда, не проработавшая в конторе  и полугода, осмелилась взглянуть на Джерома. Она даже попыталась улыбнуться. Джером что-то неразборчиво проговорил и сутулясь вышел вон.
Темнело. На этот раз весточку получили многие. Они шли по вымощенной булыжниками дороге по направлению к морю. Никто не знал, что ждет его в ущелье. Люди любят слухи и домыслы, но, когда дело касалось ущелья, никто не набирался отваги сказать хоть что-нибудь. Все знали одно: кто ушел, то это навсегда.
Супружеская чета Минсонов получила весточку в один день. Они единственные кто шли вместе. Взявшись за руки. Шли молча. Как все. Лишь изредка кто-то пытался раскашляться, придав себе толику задора, смелости. Возомнить будто он в театре. Кашель – непременный атрибут любого спектакля. Один полоумный калека даже затянул застольную песню. Истово проревев пару куплетов, он замолчал.
Одинокий мужчина в нелепом твидовом костюме всю дорогу молился, сжимая в руке затертую библию. Он то и дело поднимал голову вверх, будто пытаясь высмотреть в небе знамение. Знак. Надежду. Темнеющее небо оставалось безучастно. Где-то вдалеке протяжно выла собака.
Супруг Минсон вдруг остановился: «Мы забыли покормить Барда». Жена прошептала ему что соседка покормит пса, не волнуйся. 
Дорога круто уходила вниз. Все явственнее чувствовался запах моря. Отдаленный и убаюкивающий шелест волн. Ущелье престарелости могло быть только на побережье. Где умиротворение пересиливает тревогу.
Идущие первыми уже рассмотрели зияющие темнотой провалы. По толпе пронесся шорох страха. Кто-то бессильно опустился на пыльную обочину. Схватился за сердце. Вздрогнул и запричитал. Решился повернуть назад.   Его никто не останавливал, возвращать не удел бредущих в ущелье. Все знали, он сам вернется. Иного не дано. 
Минсоны видели, как шедших первыми поглотила разверзшаяся пустота ущелья. «Словно раскрытая дверца духового шкафа», - подумала женщина. «А мы безвольные жертвы острого ножа мясника, для рождественского сытного запеченого блюда». Супруга крепче сжала руку мужчины. Он поцеловал ее и…

- Уныло, - донесся голос Артема. – Может атакуем?
Я не ответил. Если честно, Илларион не показался мне шизоидом. Кроме того, книга его меня увлекла.
Абрам подал знак, что пора выходить. Кроме Палыча все были за.

          @CCCоРа
   Матвей Плужников сидел на последней парте. С его лица капала кровь. Классная истошно распекала краснолицего Льва. Судорожными движениями ватной ноги тот избавлялся от ментальной слизи. Он пытался защищаться, но ее обвинительные доводы были безупречны. Мы с Артемом ковырялись в микрокосме дождевого червя. Мир червя был невероятно убог.
- Он основы поколебил? – не соображая чем уже ответить классной, выпалил Лев.
- Опа, - оторвался я от червя. – Это уже интереснее.
Артем вздернул червя на виселице и уставился на классную.
Она обмякла и плюхнулась в кресло:
- Как основы?
- Он сказал, что свояченица ублажает возмездно.
Мне показалось, что в классе воцарился вакуум и мы все сейчас погибнем. Артем открыл рот. Сидящая справа Абызова, вместо яблока, прокусила большой палец. Но не проронила ни звука.
Даже вечно пыхтящий Садовский, округлив глаза, откинулся на спинку стула.
- Воз..мезд..но, - так тяжело дались классной несколько слогов.
Лев чуть заметно кивнул и закрыл глаза, будто автором слов этих был он сам.
- Возмездно, - бессмысленно обводя класс глазами, выдавила классная.
Я пожалел, что второй участник драки Ивов отправлен к врачу.
- Ивов это сказал?  - все еще не придя в себя, промычала классная.
- Угу, - буркнул Лев. Я услышал как урчит в животе Садовского.
- Превеликая Свояченица наша ублажает возмездно.  Лицо классной потеряло и толику осознаности. На нее стыдно было смотреть. Я кивнул Артему. Он наконец прикрыл свой рот.
Лев, не зная куда пристроить руки, зачем-то достал ушной платок и с визгом высморкался в него. Кто-то на задней парте еле слышно выпустил газы. Лев извинился.
- Апофеоз, - шепотом проговорил я.
- Молчать!!! – заорала классная.
 - На что покусился этот отпрыск беспричинного словоблудия? На что раскрыл недра инфернального сущего своего? А, дети мои? Где он!?
- Вы его отправили, Лев ему ухо прокусил, - промямлила отличница с второй парты.
- А надо было, Лев, полностью ухо откусывать. Беспардон! Полный!   
Матвей скромно потянул руку вверх:
- Инесса Павловна, можно выйти, у меня кровь капает?
- Подожди со своей кровью.
- И что дети, вы послушали его? Никто не дерзнул опровергнуть гнусную словесную падь?
  В дверь класса постучали.
- Ага, вот и наш герой! – прикрикнула классная.
Но в дверной проем заглянуло одутловатое лицо дворника.
 - Я это, инеспална, извините. Я суть вашего выступления. Есть что сказать, так сказать. Ну вчера поддали с трудовиком. На спор. Я говорю, меня иногда, возмездно ублажают. Так сказать. Извиняюсь. Ну а что. Я не человек что-ли. С моей-то наружной внешностью по доброй воле сложно сыскать партию. Так сказать.  Он замолчал.
- Тебе чего, Федор? – вопросила классная. 
- Я ж говорю. Спорили с трудовиком. Ну на тему ублажания, так сказать. Удовлетворения телесных исканий, - прерывисто проговорил он. -  И я говорю иногда могу позволить себе. Возмездно. Ну а что, все законно. Я с зарплаты.
- Слушай, Федор, ты мешаешь.
- Совсем чуть-чуть. Ну что, водочки тяпнули пятихарик, да полирнули пивасом с квасом. Правда теплым. Мешали? Ну не много.
- Тебе чего, Федор?
- Инесса Паловна, можно я сяду, - взмолился Лев.
- Стой где стоишь! Федор уйди.
- Не могу инеспална. Тут невинно обвиненный имеется. А я стало быть зачинщик. Зачин я подал.
- Не судите строго, - чей-то задорный голос раздался из коридора.
- Можно выйти! – выкрикнул Плужников.
- Сидеть! – заорала классная. Она поднялась из кресла и заставила нас лицезреть вислозадую женщину в гневе при исполнении образовательного долга.
- Можно и посидеть. – Дворник обстучал сапоги и сел на пол, войдя в класс.
- Я говорю, что возмездно, извините дети, мне дают.  А этот ученик ваш, не на  что не покушался. Наслушался он просто вчера наших разговоров. Про возмездность. Ну и выдал, чего не смыслит. Так сказать. Вот.
Классная поперхнулась, робко шагнула к дворнику и обняла его. Лев зарыдал. Плужников выбежал из класса. 
Я наконец вспомнил по своего червя и оборвал его тусклую жизнь.
 

          @Ганзориг   
   Консенсус. RIP
   Ганзориг вышел классным. Безусловно он нам всем удался. Абрам просто был невменяем от счастья. Ганзориг стал нашим одноклассником неделю назад. Мы просто немели, когда он входил в класс. Было отчего: мы сами создали этого долбаного Ганзорига. Сами, без чьей-либо помощи. Психофизический субстрат только из хранилища Палыч стырил. А остальное все сами. Стоит признать, что решающую роль в наделении паренька биологической сущностью  сыграл именно Абрам. И, по его словам, это было трудно. Все остальные занимались исключительно личной начинкой. Артем так увлекся процессом, что мне приходилось его остужать. Говорит нужно внедрить специалиста по внедрению в себя и инженера фактологических домыслов.
Ганзориг, как вы уже догадались, монгол. Паренек нашего возраста, свободно разговаривающий на русском. Все шло отлично, паренек ходил в школу. Учился. Даже обзавелся другом. Ни кем иным как мальчиком Петей. Петя был главным отщепенцем в нашем классе. Мишенью нападок, издевок, тычков и придирок. Короче он был козлом отпущения и жертвенным агнцем. У него были глаза с поволокой, пробивающиеся усики и вечно грязные волосы. Но это не помещало стать ему  лучшим другом нашего благочестивого Ганзорига.
Дабы эксперимент проходил в наиболее благоприятных условиях, после появления монгола издевки над Петей прекратились.
Сегодня Ганзорига первый раз вызвали к доске.
Училка по альтернативной морали Антонида Б. упрямо силилась прочитать в журнале фамилию Ганзорига.
- Ганзориг иди уже. – По-дружески напутствовал я наше дитя.
Парнишка встал у доски.
- Итак, Ганзориг, ты встречаешь в вагоне поезда закадычного друга. Но неожиданная ситуация: друг тебя не узнает. Ты проходишь все стадии конфликта: недоумение, недовольство, злоба, ненависть. Проводник вагона пытается погасить конфликт. Приглашает вас в вагон-ресторан. Вы усаживаетесь за стол. В тебе все еще пламенеет огонь ненависти. Друг равнодушен и безразличен. Твердит о том, что голоден.
Повар объявляет блюдом дня жаркое из баранины. Друг заявляет, что не ест мясо, лишь рыбу. Итак, что будет дальше?
Ганзориг молчит.
- Ты подумал, отвечай.
Ганзориг молчит.
- Ты в порядке? Что ты будешь делать?
- Абрамка меня штопал, штопал. Сухожилия прилаживал, пучки мышц накручивал. Суставчики отлаживал. Ступни прикладывал, размер выбирал. С ушными раковинами долго возился, все форму подбирал и размер выискивал. Хотел, чтобы как у сисястой Марты были. Не получилось. Селезенку синтезировал, сердечные клапаны устанавливал. Кровообращение запускал. Икал, часто.
 Где-то за партой звучно икнул Садовский.
 - Это, что за…
Ганзориг перебил ее. Долго меня делали. Упорно. Упрямо. Гормональную систему форматировали. И конечно с мозжечком возились. 
Я посмотрел на Артема.  Он провел ладонью по горлу.
Ганзориг тем временем расходился. Инесса Б. вся вспучилась, но уже молчала.
- Штопали, ладили. Кожными покровами в покров день укрывали. Мораль программировали. Псевдоморалью маркировали. Альтер-эго нахлобучивали.
Неожиданно по классу прошла волна вибрации. Еле ощутимая. Потом еще. И еще, уже явственнее.
Ганзориг молча поднял руку и согнул ее в локте. Присел.  В потной тишине класса что-то заискивающе хрустнуло. Лицо Ганзорига стало темнеть. Зрачки потускнели. 
Каштановый язык безвольно выпал. Левая ушная раковина стала распрямляться. 
- Что это с ним? – наконец встрепенулась училка. – Что!?
- Провал это, - только и выдавил я. – Провал. 
- Надо его в подвал тащить, - расстроено буркнул Абрам. – Хана ему. И может рвануть.
   Спустя пару минут в школе объявили всеобщую эвакуацию в педагогический астрал. Всю нашу шайку, естественно, с родителями к недавно воскресшему директору…