Взгляд спаниеля

 На команду: «Голос», мой русский спаниель Чап гавкал с большим удовольствием, и сразу устремлял свой взгляд на меня, ожидая похвалы или поощрения, при этом в его глазах появлялся молчаливый вопрос: «А зачем нужно было гавкать?» Вообще, мой спаниель был удивительной собакой, он понимал все с полуслова, с полувзгляда, но при этом ему было важно глядеть мне в глаза. Такого умного, проникающего и понимающего взгляда я не встречал ни у одной собаки. Даже не у каждого человека встретишь такой внимательный и сосредоточенный взгляд, дающий уверенность, что ты говоришь с разумным существом, а не с куклой. Чап был разумным существом, он был членом нашей семьи, его любили все: и жена, и дети, и даже сиамская кошка Муся.

Так получилось, что на собачьих конкурсах с Чапом я был всего один раз, его экстерьер был оценен на «хорошо». Подвели уши. Они были немного длиннее, чем положено. Ушами он был похож на кокер-спаниеля. Это ему придавало дополнительную собачью красоту, но создавало некоторые неудобства. Например, при приеме пищи, уши макали в миске собачью похлёбку и тут же пачкали все вокруг миски. Мы нашли выход – задирали уши ему на макушку и скрепляли их между собой обычной бельевой прищепкой. Чап удивительно быстро привык к этой процедуре, он терпеливо ждал, сидя перед миской с едой, когда ему защепят уши на макушке.

Поскольку Русский спаниель является охотничьей породой, мне пришлось стать охотником. Охотничий инстинкт у Чапа был врожденный. Когда я с вечера готовился пойти утром на охоту, собирал снаряжение, доставал ружье и боеприпасы, Чап занимал место около ружья и не отходил от него всю ночь. И каждый раз, когда я проходил мимо него, он заискивающе заглядывал мне в глаза с немым вопросом во взгляде: «Мы ведь вместе идем на охоту?»

Еще одним удивительным индикатором настроения русского спаниеля является купированный хвост. Кто не знает, купирование – это обрезание хвоста, когда от него остается одна треть, обрубок, за который в случае необходимости на охоте можно схватить рукой и вытащить собаку из норы. Но обрезают хвост спаниелю и по другой причине. Дело в том, что когда он радуется, он машет хвостом как маятником - влево, вправо, влево, вправо. А на охоте среди колючек, кустов и тростника, длинный хвост получает раны и начинает кровоточить. Короткий обрубок менее уязвим. Так вот, этот обрубок хвоста при хорошем настроении спаниеля торчит вверх и качается из стороны в сторону. Если настроение плохое – хвост перестает двигаться и виснет.

Так вот, однажды я понял, мой спаниель понимает моё настроение. Чтобы подтвердить свою догадку, я несколько раз проделал следующий эксперимент. Сидя в кресле, я подзывал Чапа и, глядя на него, приветливо улыбался. В хвосте спаниеля тут же включался маятник, и чем шире я улыбался, тем больше была амплитуда маятника. Ни говоря ни слова, я сжимал рот в трубочку и хмурил брови. При этом, сделав строгий взгляд, продолжал смотреть спаниелю в глаза. Чапа охватывало беспокойство, он несколько раз качал головой, фыркал и устремлял свой пронзительный вопросительный взгляд прямо в мои глаза, словно спрашивая: «Хозяин, что случилось?». Его хвост замедлял колебания и, в конце концов, замирал, затем медленно опускался вниз. Я резко менял строгую гримасу лица на доброжелательную улыбку, хвост сразу приподнялся и приходил в движение. А еще через мгновение Чап вставал передними лапами мне на колени и радостно лизал в щеку.

Чап прожил в семье четырнадцать лет. Он переехал с нами с Байконура под Москву. Злокачественная опухоль в ухе, вначале привела к глухоте, затем стала вызывать боли, от которых Чап постоянно поскуливал и тряс головой. Он не слышал команд голосом, но все понимал по губам и жестам. Почти всё время между прогулками он лежал на своём лежаке в коридоре. Когда кто-либо проходил мимо него, или пытался заговорить с ним, он жалобно смотрел своим удивительным проницательным взглядом. Его слезящиеся глаза были похожи на глаза умирающего старика, понимающего и принимающего безысходность смерти. Своим взглядом он словно просил прощения за постигшую его немощность и причиняемые нам неудобства. Потом его не стало...

 Я больше не стал заводить собаку, боюсь снова увидеть этот жалобный взгляд.