Медосмотр ветеранов войны

В один из апрельских дней в доме 90-летнего Ивана Петровича раздался телефонный звонок. Трубку взяла дочь. Женский голос сообщил ей, что завтра сборная бригада врачей приедет к ветерану Великой Отечественной войны для проведения медицинского осмотра. На предложение Нины Ивановны самой привезти отца в поликлинику звонившая отрезала: «Приедем сами, ждите строго с 9 до 12».

Нина Ивановна отпросилась на полдня с работы, причем одна из сотрудниц посочувствовала ей, услышав столь уважительную причину. Дескать, сама через это прошла: такой медосмотр не то что больной – здоровый-то не выдержит. Мол, за 5 минут шесть человек умудряются и кровь взять, и по коленке постучать, и ЭКГ сделать, и глазное давление измерить.
- Ну уж пятью минутами тут не обойдешься, - наивно полагала тогда Нина Ивановна.

Растроганный вестью о предстоящем визите, Иван Петрович попросил дочку:
- Истопи-ка мне баньку.
Баньку истопили. Стрелки на брюках нагладили. На предложение надеть вместо сорочки футболку Иван Петрович, военная косточка, оскорбился:
- Что ж я, докторов с голой шеей встречать буду?
И с праздником в душе отошел ко сну, предвкушая встречу с эскулапами.

Встал ветеран ни свет ни заря. Оделся, побрился, сбрызнул себя одеколоном.
Глядя на отца, Нина Ивановна вспомнила бессмертные пушкинские строки: «Так ждет любовник молодой минуты первые свиданья».

В 9:40 в дверь позвонили – и в комнату хлынула ватага людей в белых халатах. Вопросы сыпались один за другим:
- Чем вы его лечите? А где ваш полис? А где карточка?
- Позвольте, но кто нам даст на руки карточку? – пролепетала ошалевшая от такого напора Нина Ивановна.
Дедуля только успевал крутить шеей, не понимая, то происходит.
- Что болит? Голова? Вот вам рецепт. На желудок не жалуетесь?
- Да у него его практически нет! – воскликнула Нина Ивановна. – Половину давно удалили!

И тут в соседней комнате зазвонил телефон. Женщина быстро ответила, что занята, и вернулась к месту осмотра.
К ее удивлению, врачей и след простыл, осталась лишь медик, которая призвана была делать кардиограмму, и то по уважительной причине - она самостоятельно не нашла розетку для включения аппарата.
Нина Ивановна посмотрела на часы: осмотр длился ровно пять минут! Бригада усаживалась в видавшие виды карету «скорой помощи». Водитель, чтобы реанимировать мотор, потратил гораздо больше времени, чем медики пробыли в доме ветерана.

А сам он, решив, что это была прелюдия к медосмотру, в это время чинно сидел в ожидании осмотра как такового. В течение получаса был в полной прострации от пронесшегося тайфуна. Наконец спросил:
- Так что ж мне, доченька, можно раздеваться?

Остаток дня Нина Ивановна провела в горьких раздумьях. Сначала мысль метнулась к соседу, Михал Иванычу, передвигающемуся только на костылях. А что, если и к нему нагрянет бригада? Устоит ли заслуженный человек перед таким натиском? И хватит ли медикам выдержки дождаться, пока тот дойдет от входной двери до комнаты, где будет проходить медосмотр?

Затем, что свойственно русскому человеку, мысли стали приобретать характер обобщения: а с какой целью проводятся подобные акции и нужны ли они вообще? Ведь профессиональные знания медикам во время таких чёсов применять некогда, только успевай перемещать тела от одного ветерана к другому.
 
И знает ли руководство минздрава, как воплощаются его директивы в жизнь? В то время как врачей не хватает в поликлиниках на приемах, они обеспечивают антураж медосмотров.

Как вдруг на Нину Ивановну нашло просветление: во всем нужно искать материальную подоплеку. Наверное, бригада получает неплохой куш за каждого медосмотренного…

Наконец, хлопнул себя по лбу, женщина воскликнула:
- На носу же 9 Мая! Наверное, медики хотят отчитаться, сколько ветеранов они осмотрели в преддверии Дня Победы!

В эту ночь Нине Ивановне снились кошмары: грозил кому-то пальцем доктор Рошаль; выступал с высокой трибуны сантехник Василий, облаченный в белый халат с красным крестом на груди; блестела очками ведущая Елена Малышева, производящая манипуляции почему-то с водолазкой…

А в середине стоял грустный седой человек, ее отец, с немым укором в глазах той системе, которая достигла апофигея и диагноз которой – полный пофигизм!