Сон дневального

                СОН ДНЕВАЛЬНОГО
         «Достоверные суворовские воспоминания»


         «Рассеяны, но не расторгнуты!»

     Блаженна Юность!..
«Где вплотную, высок и красив,
Подступает к обрыву Серебряный Бор,
Ты увидишь сквозь строй вековых сосен -
Златоглавую церковь как белую птицу
И мальчишек кадет многоярусный хор -
Души ангелов вновь обретут
Здесь свой дом и свой двор
Где сыграют им трубы зарницу!»

Глава 1. Красный суворовец и Родина.

       «Дневальный» – это мальчик в суворовской форме с красной повязкой на руке, на которой белыми буквами написано «дневальный». Он охраняет знамя. В его обязанности входит дневная и ночная служба в помещении роты. В алфавитном порядке, на каждого воспитанника приходилась служба раз в месяц, но если ты был «неугомонный» и нарушал армейский порядок с точки зрения офицера - воспитателя или командира роты, то мог драить полы, унитазы, медные краны чаще одного раза в месяц, вместо увольнений в златоглавую Москву к достижениям «красной цивилизации» - музеям и театрам, выставкам, библиотекам и паркам отдыха. «Внеочередник».      
       Мирослав часто попадал в категорию «неугомонных». Обычно виной тому были толстые книги, спрятанные в кителе под ремнём, опоздания в строй и пререкания в поисках «правды и справедливости» со старшим офицером. Но армия не терпит юношеской справедливости – выполнение приказа начальника, каким бы он ни был, обсуждению не подлежит. Единоначалие. За годы семилетней учёбы мальчик становился юношей и переходил в полумужское качество до первого выстрела на войне в Афганистане или иного сурового жизненного испытания, после которого юноши становятся мужчинами. Этот процесс становления можно сравнить с изготовлением булатного меча в кузнице - без ковки, разогревания до бела, погружения в масла и холодные воды, а затем многократного исполнения тех же самых действий, булатную или дамасскую сталь никогда не выковать. Только тридцать два мальчика, отобранные со всего Советского Союза из огромного числа желающих и мечтающих надеть алые погоны и лампасы, прошедшие медицинскую проверку, музыкальный и общеобразовательный экзамен в объёме программы 4 класса средней школы, проходили строгий конкурсный отбор.      
       С этого момента ребёнок переходил из своей семьи в военную орду на долгие годы. Первым сигналом расставания с детством была вихрастая шевелюра, выращенная «на гражданке». В Ленинской комнате столы сдвигались, а в её центре под пристальным прищуром чёрно-белого Владимира Ильича, на квадратной зелёной табуретке, состригались механической машинкой девственные русые волосы. «Наголо». Тебя «обнуляли» от папы и мамы ритуально. Начиналась другая жизнь в том же теле. Душа приобретала новые свойства. Нас подключали к другому «эгрегору» в «единую массу людей, связанных эмоционально и информационно». «Красная Орда». Теперь Мирошка суворовец. Отрастить три сантиметра под «бобик» разрешалось только при хороших оценках за учёбу. Через семь лет число воспитанников, как правило, сокращалось на семь - восемь человек. Лишь стойкие и удачливые финишировали в длинном марафонском забеге под названием «суворовская жизнь», чтобы тут же перешагнуть ещё на пять лет в курсанты военно - дирижёрского факультета. Дальнейший успех или неудача в военно - оркестровой службе Красной армии зависели от старших по званию начальников и «Господа Бога в душу твою Родину - Мать!»…
       Родная земля, родной дом, детство и юность, родители, воспитатели - наставники, учителя, друзья, начальники, государство, запахи и звуки, воспоминания и настоящее – всё это составляет сложное и комплексное понятие Родина. Про неё можно говорить долго, спорить и драться. «Служить Родине» - частое клише, пронизывающее мужское отношение к этой самой Родине. Оно обоюдоострое или даже «как дышло – куда повернул туда и вышло»! Родина предмет гордости и унижения граждан или предмет политической и преступной спекуляции властителей государства. Русские мужчины видят в Родине женское начало, поэтому часто транспонируют своё служение, отношение к женщинам и к матерям как покровительство и защиту. Родина - Мать в трудную минуту может тоже взять в руки меч. У Родины нет определённого цвета. Она ни «красная», и ни «белая». Цвет есть только у власти. На каждом своём историческом этапе она просто другая. «Родина нового облика». Этот облик определяют «национальные элиты», влияющие на власть в государстве. На самом деле понятие «Родина» — это то, что мы носим в своём сердце. Её нельзя предать или отнять. Она уходит вместе с нами из нашей жизни, если мы её не передали под защиту своим детям.      
       Для воспитанников военно - музыкальной школы Родина сохраняется в образах села Троице - Лыково под Москвой; в запахе кустов, под которые мы писали, подпрыгивая торопясь снять штаны; в звуках нашего голоса; красивого «вибрато» любимого музыкального инструмента; первого сладкого поцелуя любимой девушки и первого успеха при достижении цели, к которой мы стремились. Родина – это чувства. Она либо поселяется внутри нас, либо нет. И ты с этой Родиной внутри путешествуешь к неминуемой старости по континентам планеты... Если по какой - либо причине ты не можешь вернуться в места своего детства и юношества, то начинаешь рисовать образы и создавать свою эксклюзивную Родину вокруг себя, делиться ею с родными и духовно близкими людьми. Как мы это делаем сейчас с тобой, дорогой читатель. Если бы в наших сердцах было разное представление о Родине, то мы бы и не обсуждали этот вопрос. Мы хотим понять, услышать друг от друга - а как она звучит, наша Россия? Родина — это те ценности, которые передаются нам по наследству от отца к сыну:
       «Духовное выше материального
       Общее выше частного
       Справедливость выше закона
       Служение выше владения
       Власть выше собственности».

       Родина – это наша история, временами оболганная и фальсифицированная. Народ создаёт историю, рождает через систему воспитания и образования внутри общества пассионарных героев и бесславных иждивенцев.

Глава2. Учреждение школы. Будёновцы и кадетская перекличка.
      
       Официальное учреждение школы состоялось 1 августа 1937 года по инициативе инспектора военных оркестров РККА Семёна «Александровича Чернецкого» (Семёна Исаевича Штембера). В трёхсотлетнюю историю поместья Троице – Лыково Московская военно-музыкальная школа вписалась на «постоянное проживание» по решению Иосифа Виссарионовича Сталина в 1942 году. Школу переименовывали несколько раз: 2-я Московская школа военно - музыкантских воспитанников Красной Армии; Московское Суворовское военно - музыкантское училище; Московская военно - музыкальная школа, и наконец, Московское военно - музыкальное училище имени генерал - лейтенанта Валерия Михайловича Халилова в её нынешнем названии. Кларнетист Валера окончил МВМШ в 1970 году, а затем военно - дирижёрский факультет в семьдесят пятом. Валера и Мирошка, с дистанцией в десять лет, учились у одного и того же педагога по фортепиано – Тамары Ивановны Соколовой. За эти восемьдесят два года характер комплектования и срок обучения также изменились: от воспитанников детских домов со сроком обучения три года, до суворовцев с четырёхлетним сроком обучения. В 1956 году всех суворовцев СССР начали набирать на семилетний цикл обучения, а с 1981года – на четырёхлетний сквозняк, так постепенно утрачивались традиции «красных суворовцев». Школа имеет боевое Красное знамя за героическую защиту Москвы в 1941 году.
       Четыреста девять лет тому назад, в 1610 году, когда царь Василий Шуйский, пожаловал дворцовое село Троицкое князю Борису Михайловичу Лыкову - Оболенскому, никто и не мог предположить, сколько всего необычного и исторически значимого произойдёт на этой земле!
       Дневалить возле тумбочки, охраняя пионерское красное знамя имени Семёна Будённого, присвоенного первой роте, было не только почётно, но и выгодно особенно, если ты любитель почитать книги или прогулять легально контрольную работу, к которой не подготовился своевременно. В тишине, прислушиваясь к шорохам, шагам, приближающимся к дверям, или цоканью подков командира роты Саморукова по деревянным лестницам верхнего этажа, Мирошка мгновенно прятал книгу в тумбочку или накрывал толстым журналом дежурств, вытягивался в струну и замирал. С зачёсом назад, открывающим большой лоб, подполковник всегда щеголял генеральским сукном своего мундира и зеркальными сапогами, плотно, по - гусарски облегающими голени. Он любил наводить страх на ребятню и французский шарм на их мам. «Мне нужны не вы, а ваша мама!» - грозно восклицал начальник в порыве гнева за бесконечные проделки воспитанников. Однако он был добрый солдафон и подходил своими порывами и шутками к возрастной категории своих подчинённых. Одно слово - «Птенец» - закрепилось за ним на многие годы. Осматривая как бы вскользь внешний вид дневального, Виктор Сергеевич, поскрипывая хромом на дубовом паркете, также быстро удалялся, как и неожиданно появлялся. Его частые «ночные хождения за кипятком» в санчасть к дежурным медсёстрам закрепили за ним славу Дон Жуана. Ничто не ускользало от пытливого взгляда «птенцов» …
       Старинные навесные часы отсчитывали время и переливались церковным звоном в полдень и полночь. Прапорщик Пашняк заводил их, приставляя стремянку к стене, особым ключом, спрятанным в каптёрке, где хранилась парадно - выходная форма кадетов. Роста он был не большого: метр с кепкой, но первоклашкам виделся огромным дядькой. Когда мы выросли, то оказалось, что этот, с открытым русским красивым лицом, убелённый сединой мужчина едва дотягивал до наших натренированных физзарядкой плеч. Старшие ребята рассказывали байки о том, что дескать, старшина Василий Феофанович Киреев, разжалованный из капитанов, был фронтовым ординарцем маршала Георгия Константиновича Жукова. Он любил подшучивать над всеми, но с Пашняком у него была особая игра, как у «Тома и Джерри». Однажды он выдернул стремянку из - под Фёдора Никифоровича. Тот повис на часах, изрыгая нецензурную брань, пока дневальный не вернул стремянку на место. Фронтовики умели вбивать гвозди в стену! Что потом было у них в каптёрке - одному Союзмультфильму известно. Мы же слышали, как куски хозяйственного мыла, приготовленные для бани, летали трассирующими снарядами, громко ударяясь о стены, неминуемо оставляя коричневые следы. Но этим проказы не ограничивались. После отбоя внеочередник по туалетам, Павлик Оскома, по наущению Киреева, прибил сапоги дяди Феди к пню и налил туда воды. Дело было зимой. Утром Пашняк кружил винтами вокруг злополучных сапог, слушая ото всюду советы пацанов, «как их лучше отколоть от дерева». Сказать, что все давились от смеха - ничего не сказать! За регулярные фронтовые сто грамм никто из начальства школы не ругал Киреева. Меткий язык мальчишек запечатлел его под прозвищем «Кирюха».
       Владимир Даль писал, что «прозванья родом ведутся, а прозвища народ даёт». В дореволюционной России почти каждый крестьянин имел прозвище. Имена - прозвища раскрывают богатство русского языка, наблюдательность и иногда язвительную зоркость людей. Еще с времён Древней Руси до христианизации кроме мирских двух имен, человек носил много разных прозвищ с целью запутать злых духов, отогнать болезнь или подтвердить, сформировать характер его носителя. В наши дни прозвища чаще всего раздаются между подростками, а также в военной или криминальной среде.  Суворовцы выросли из детдомовского прошлого. Любое закрытое престижное заведение - пансион, имеет одну главную общую черту – это клетка для детей, лишённых родительской опёки и любви, со всеми её последствиями! Пажеские, Кадетские, Суворовские корпуса, школы и училища прошлого и настоящего России, ничем не отличаются от таких же школ для принцев и принцесс - закрытых частных и публичных учебных заведений Европы и США. Если правило Гарварда гласит: «с кем обнимешься на первом курсе, с тем будешь сидеть потом в сенате», то «русские зарубежные кадеты» из дореволюционной традиции передали современным суворовцам девиз: «рассеяны, но не расторгнуты!» Они также, как и советские суворовцы были детьми войны, лишённые детства и родителей. «Кадетская перекличка». Красной нитью в таких школах проходит идея «братства» на всю жизнь. Хорошо это или плохо? Никто однозначно ответить не может. Скорее всего, ответ знают люди, ответственные за создание национальных элит?   
       В школе почти все офицеры и учителя получали характерные прозвища, переходившие от одного выпуска к другому. Командир первой роты Виктор Сергеевич Саморуков был «Птенец»;  второй ротой командовал «Шульц», интеллигентный в блестящих очках на немецкий манер, всегда подтянутый Куницкий; в третьей роте был «Лютый» -  Лебедев Евгений Георгиевич, а начальника школы, «морского дирижёра» из Ленинграда полковника Владимира Яковлевича Волкова, знавшего по именам всех учеников от первого до седьмого класса, звали «Феодалом» или «Барином». Самый трудный возраст достался Петру Селивёрстовичу Куницкому – отцу пацанов второй роты. Проблемы полового созревания и интеллектуального роста, желание что - нибудь сделать «эдакое», постоянно держало его в напряжении. Он старался направить бушующую энергию в нужное русло военно - оркестровой службы. Долгое время, он командовал парадным расчётом школы и шёл в первом ряду с «тамбур мажором» по Красной площади, задавая ритм тысячам военнослужащих. До сих пор удивляюсь, как среди нашей перманентной шкодливости отцы – офицеры находили к каждому из нас подход и то доброе слово, становящееся иногда доминантно - мажорным на всю оставшуюся жизнь?  Мы любили их по - своему – они нас тоже, но «спуску нам не давали».
       Дневалили, как правило, три воспитанника: по одному из каждого класса. Двадцать четыре часа делились на каждого поровну. В то время, как один стоял на посту, другие должны были наводить порядок в помещениях роты. «Первую роту» или двухэтажный кирпичный господский особняк занимали самые младшие воспитанники школы. Дом построил в 1852 году следующий после Нарышкиных и Разумовских владелец усадьбы, граф Николай Александрович Бутурлин. Здание расположено на высоком холме над Москвой-рекой, недалеко от «лебединой песни древней Руси» белокаменной Троицкой церкви. Этот стиль вошёл в историю архитектуры как «нарышкинское барокко». Профессором В.С. Топоровым сегодня установлено, что зодчим церкви был Яков Григорьевич Бухвостов. В советскую эпоху она была закрыта, время от времени обрастая реставрационными лесами, а также пустыми бутылками дешёвого «Кагора» и «Солнцедара». А вот из зимнего храма Успения Пресвятой Богородицы, выполненного в «русско-византийском» стиле, военно-оркестровое начальство сделало школьную столовую и небольшой зимний спортзал -  на втором этаже в «трапезной и певческих хорах». В центре на алтаре, была размещена кухня поварихи «бабы Грани». С сакральной высоты дневальные разносили на подносах в алюминиевых тарелках гречневую или овсяную кашу всегда голодным мальчишкам. Дежурство по кухне приносило навар товарищам дежурного, в виде дополнительных персиков или яблок, увеличения размера пайки масла, нерафинированного сахара или вишнёвого повидла! Добавка шла в первую очередь друзьям. Особо страждущие могли подняться к амбразуре, из которой торчала голова в белом колпаке - редко кому отказывали в половнике каши. Овсянку прозвали «кирзухой» за её липучие свойства. Кадеты шутили, что грузинский чай заваривался в фильдеперсовых чулках старушки. По вечерам её частенько замечали, возвращающуюся в деревню с огромными баулами «остатков» от «суворовской провизии». Троице - Лыково кормилось с военных складов школы: местные донашивали ботинки, трусы и майки, овчинные шапки, шерстяные свитера и перчатки. Избранные имели работу сапожников, реставраторов медных музыкальных инструментов, кочегаров…

Глава 3. Связь времён. «Шизгара!»
      
       Над «двадцатью четырьмя гектарами» царил дух древнейшей русской истории. Лыковы принадлежали к роду Оболенских. Прадед князя, Иван Владимирович Оболенский, носил прозвище «Лыко». Так появились Лыковы. Супруга князя, Анастасия Никитична, принадлежала к роду Романовых. Она приходилась родственницей царице Анастасии – первой жене царя Ивана «Грозного» и была сестрой патриарха Филарета, отца первого русского царя из династии Романовых Михаила Федоровича. Лыковы были одной из первых фамилий московской знати. С 1619 по 1642 Борис Михайлович Лыков управлял важнейшими государственными Приказами: Каменным, Сибирским, приказом Казанского дворца, Ямским и Монастырским. Замечен в «смутных временах» «Семибоярщины». С 1649 года боярское село стало «дворцовым», наделило крестьян особым статусом «свободы и достоинства» принадлежа исключительно царю и членам его фамилии. Поэтому село досталось Ивану Нарышкину, женившемуся на княжне Лыковой. В мае 1682 года во время «стрелецкого бунта» он «после пыток принял смерть на Красной площади». «Хованщина». «Тараруй» («пустомеля», прозванный Романовыми) князь и государев стольник Иван Андреевич Хованский, воевода Новгородского полка, герой войн со Швецией и Речью Посполитой, автор «первых гусарских рот» в 1660 году. Иван Андреевич угодил в сети хитрости царевны Софьи из рода Милославских и активно поддержал против Нарышкиных бунт вверенных ему московских стрельцов. Рейтары Новгородского гусарского полка Хлынины - предки Мирослава Хлынина, остались в стороне от бунта против Нарышкиных. Кирилл Полиектович Нарышкин – отец царицы Натальи и деда Петра великого, командовал этим полком, уступив место по Указу царя Фёдора Алексеевича, Михаилу Тимофеевичу Челищеву. Хованский же, создав «полк нового строя» в итоге превратил стрельцов, считавшихся элитой, в обыкновенных городских полицейских, которым сотники часто удерживали жалованье. Казна была пуста. Милославские рвались к власти. Иван Андреевич Хованский вместе с сыном Андреем был казнён Софьей, получившей регентский трон из его рук. Сегодня понятно, что «сведение противостояния разветвлённых придворных кланов к конфликту Милославских и Нарышкиных является большим упрощением», например, не достаточно изучена роль старообрядцев ...На Руси менялись знамёна и их цвета...
       В 1690 году в Троицком поселились Нарышкины, братья царицы Натальи Кирилловны, которым, соответственно, Петр I приходился племянником.  «По преданию» молодой Петр I Алексеевич заложил камень в основание Троицкого храма в 1698 году. Вряд ли он мог представить, что спустя каких - то двести восемьдесят лет на белой штукатурке храма высоко над входом Костя Тришин с Васькой Виноградовым напишут углём «здесь жили кадеты»!
       После раздела недвижимости между братьями Нарышкиными в 1732 году Троице-Лыково перешло к капитану Ивану Львовичу Нарышкину, а затем – к его дочери Екатерине Ивановне. В результате её брака с «красавцем казаком» Кириллом Григорьевичем Розум в 1749 году имение перешло во владения семьи «Разумовских». Тот самый генерал - фельдмаршал, граф Кирилл Григорьевич Разумовский, блистательный вельможа при дворе императриц Елизаветы Петровны и Екатерины Великой, президент Петербургской Академии Наук. При нём и его сыне Алексее Кирилловиче, увлечённому ботаникой, в усадьбе был заложен парк. «Безбожник - вольтерьянец, мистик и масон с гордыней непомерной» - таковым был камер-юнкер Алёша. Гербарии он любил больше, чем своих сыновей, выросших с гувернёрами. Во время Отечественной войны 1812 года французская кавалерия и мародеры разорили усадьбу. На старости лет Действительный Камергер переменил своё отношение к Богу и оставил наследство двум сумасшедшим сыновьям. В 1876 году «свободные дворцовые крестьяне» вместе с поместьем достались купцу и промышленнику, владельцу московских доходных домов и гостиниц, почетному гражданину Ивану Андреевичу Карзинкину.       
       Что - то всегда мистическое кроется в деталях наименований, главное их вовремя увидеть. Символическим провидением можно назвать то, что родоначальник Карзинкиных - Андрей Сидорович (1755 - 1822) - происходил из «экономических крестьян» «Борисоглебского» уезда Ярославской губернии, а суворовец Мирошка Хлынин родился в «Борисоглебске», но Воронежской области!
       После Ивана Андреевича, усадьбу унаследовал сын Сергей, тульский дворянин и владелец чайной компании. С его смертью всё богатство отошло вдове Юлии Матвеевне, которая развернула большое строительство. В паре сотне метров от обрыва над Москва - рекой по проекту архитектора Ивана Павловича Ропета (Петрова) был построен деревянный «дом – терем» в старинном русском стиле, украшенный затейливой резьбой. Мирослав застал время, когда этот огромный сказочный бревенчатый дом превратили в штаб училища, окрашенный бурой казённой краской. На верхнем этаже в нём располагались кабинеты начальников, а великолепная библиотека, не тронутая советской цензурой, с полным собранием энциклопедического словаря «Брокгауза и Ефрона» на нижнем. В «библиотечной епархии» Ольги Петровны Беликовой не было читальных стульев - она была забита книгами до потолка. Мирошка любил забираться на лестницу в поисках очередного шедевра с «ятями кириллицы и глаголицы». Ежегодные экзамены сдавались в музыкальном салоне на чёрном концертном рояле «Эстония - Красный октябрь» Эрнста Хииса, подаренным Иосифу Виссарионовичу в 1950 году благодарными эстонцами. В зале были свои музыкальные акустические секреты, которыми владели ученики. Пройдя вправо мимо библиотеки по коридору от салона, можно было войти в оркестровую студию старшеклассников. За «штабом» ничего из прошлой жизни не осталось…а когда-то здесь были: «красивый сад, парк с «затеями» — рекой, прудами, островками, беседками, парковой скульптурой, конюшни, каретный сарай, овчарня, скотный двор, свинарник, птичник, кузница с мастерской и водокачкой, амбар с подвалом, зернохранилище, деревянная баня, каменная оранжерея с теплицей и биологическая станция». Хотя, быть может, некоторые здания были перепрофилированы по другому назначению: в учебные музыкальные и школьные корпуса, в киноклуб, в два других замечательных своей архитектурой деревянных двухэтажных дома - для проживания второй и третьей рот. «Овчарню» возле «Штаба» переделали под кабинеты физики и химии, в которых регулярно проводились опыты. Может поэтому Саша Корепанов, вдохновлённый точными науками, закончил после школы в «Бауманском» кафедру СМ – 3 «Баллистики и Аэродинамики»? Интересно, а что он запускал в небо на футбольном поле в октябре шестьдесят четвёртого? «Наш Королёв»! Другую часть поместья унаследовали для своих госдач члены Политбюро, одну из которых, ближнюю к школе, получил автор «Архипелага ГУЛАГ» Александр Солженицын, вернувшийся 27 мая 1994 года из американского сидения в штате Вермонт на Родину…
       В бывшей конюшне вместо орловских и донских рысаков подковами гарцевали на танцевальных вечерах «Питоны» - старшеклассники. «Шизгара». В зале не было свободного места от «элитных красавиц» из пионерлагеря «Артек» и «Чайка», приглашённых суворовцами. «Венеры спускались в кадетку с горы Аю-Даг». Паломничество Наташек Нарышкиных, Попович, Красиных, на танцевальные вечера были связаны с потрясающим «один в один» исполнением «Женькой Лымарем и ко» молодёжных хитов групп «Shocking Blue», «Led Zeppelin», «Deep Purple», «Slade», «Uriah Heep». «July Morning, la-la-la» - тянуло магнитом вибрирующие тела друг к другу. Маленький Мирошка носился между парами передавая влюбленные записки Колькам и Анжеликам, взамен получая конфеты и диковинные жвачки «тутти фрутти», «бруклин», «холливуд». Гитарами, синтезаторами и крутыми колонками «Маршалл» частенько делились Анастас Микоян, известный как «Стас Намин», тоже «Филёвский» суворовец и наш «Лыковский» Серёжа Политиков, руководивший образцовым оркестром Комендатуры Московского Кремля. Тогда они были, наверное, единственными укомплектованными в СССР подобной качественной аппаратурой. Многое мальчишки сами «мастерили на коленках». Чтобы добиться «фирменного звучания» любители рока и попсы иногда «пускались уж в совсем тяжкие» дела. Во время репетиции ансамбля перегорел транзистор и нужны были ещё какие-то детали радиотехники для очередного музыкального бала, а взять в те времена было неоткуда. Лымарь и Должиков решили найти не достающие детали в хранящемся под замком в кабинете музыкальной литературы катушечном стереомагнитофоне «Яуза». Когда на следующее утро Лариса Яковлевна Вайнштейн пыталась включить магнитофон, а потом виниловый проигрыватель, пустые коробки тупо молчали и никак не хотели воспроизводить арии «Руслана и Людмилы». Что тут началось! Старшина Киреев поступил благородно, когда обнаружил в «лыжной комнате» подписанные чемоданы архаровцев, набитые запчастями. Василий Феофанович по - фронтовому обматерил и закопал где - то за забором школы лишние радиодетали от «греха подальше»!
       «Её оружием были кристальные глаза, делающие каждого мужчину мужчиной. Как смоль, она была черна, получив то, чего не было ни у кого. Она добилась своего. Да, детка, она добилась своего. Ну а я твоя Венера, я твой огонь желаний» - нежно неслось из колонок. Мальчики обнимали девушек. Все выше и выше тянулись нежные руки к крепким плечам юношей. Всё ниже и ниже опускались к вздрагивающим бёдрам девушек горячие ладони. Никто не пострадал. Купили новый магнитофон с проигрывателем. Новогодний вечер удался. «Шизгара!»...

Глава 4. Карзинкины.
             
       Русское купечество, вышедшее из народа, стеснялось своего богатства, основанного «на доверии общинных денег». Они старались поддерживать слабых и неимущих крестьян. Благотворительство и меценатство стало естественной и почётной чертой трёх гильдий купцов. В 1876 году при Успенской церкви Троице-Лыкова была открыта богадельня, а в 1891 году — лечебница для бедных, школа, сиротский приют, детская больница. В 1899 году заботы об усадьбе взял на себя сын Юлии Матвеевны, Сергей Сергеевич Карзинкин. Он дружил со многими знаменитыми людьми. В поместье помимо гостей и странников, бывали братья Васнецовы, Третьяковы, Гнесины и семья Шаляпиных. В 1915 году, перед своей смертью, Юлия Матвеевна Карзинкина завещала усадьбу Свято-Троицкой общине. Так появился в 1917 году Свято - Троицкий женский монастырь.      
       На свою беду, Карзинкины, как и многие предприниматели того времени благоволили революционерам в надежде на смену режима самодержавия хотя бы на конституционную монархию. Сергей Сергеевич был знаком даже с Лениным. Он оказывал финансовую помощь РСДРП. Революция расставила всё по новым местам. Усадьбу национализировали – некоторых купцов 1-й гильдии, «Родина» выселила в эмиграцию. В марте 1922 года в Троице-Лыкове на протяжении целого месяца отдыхал Владимир Ильич Ульянов. ГПУ при НКВД РСФСР сочло, что пребывание вождя революции в Горках было опасным и Троицкое рассматривалось в качестве одного из вариантов резиденции «Ленина». По словам Надежды Константиновны Крупской, во время прогулок они много разговаривали на антирелигиозные темы, и именно здесь Владимир Ильич написал статью «О значении воинствующего материализма». Богу не было угодно сохранить деревянный дом, где жил «Ленин». В 1929 году, на Масленицу, он сгорел. Женский монастырь, превращённый большевиками в коммуну, в тот же год прекратил свое существование. Пожар случился по банальной причине: в один из дней произошла большая драка местных лыковцев, недовольных осквернением храмов, с жителями Туркменистана, превративших по решению ГПУ, здания усадьбы в рабфак и Туркменский дом отдыха.

Глава 5. Рождение суворовских легенд.
      
       В 1942 году, Иосиф Сталин (Джугашвили), передал усадьбу Суворовскому музыкальному училищу. К огромному удовольствию местных жителей Троице - Лыкова и Строгино на 37 лет тысячелетний Серебряный бор был озвучен медью духовых инструментов и барабанным боем. Плавно текущая здесь Москва-река в круговую омывает высокий берег, с которого кроме звуков скатывались футбольные и волейбольные мячи, «зашпандоренные» лихой, азартной, стриженной на лысо детворой, в широких семейных синих трусах «Большевичка» и вьетнамских кедах. Время от времени вспыхивали битвы воспитанников с сельскими мальчишками Троицкого. Возрастное созревание никому не давало покоя. Причины драк были самыми разными. Бились самозабвенно жестоко, доводя начальников школы до предынфарктного состояния и объявления на школьной территории комендантского часа. Иногда из-за поведения вверенных им воспитанников у офицеров летели погоны, понижали в должности…      
       Горнист трубил «отбой» в десять часов вечера и «подъём» в семь утра. Дневальный выключал в спальне свет. Все должны были спать, но разве такое мыслимо для заряженных энергией свежего воздуха 12-летних и семнадцатилетних спартанцев?! Начиналась ночная жизнь. Младшие воспитоны «травили истории», завернувшись в конверты из белых простыней и шерстяных одеял, предварительно аккуратно сложив форму на табуретках у кровати. От чёрных ботинок, прозванных «говнодавами», в комнате пахло гуталином и сырой кожей. Кстати, это были тёплые и удобные ботинки для скольжения зимой в овраг за первой ротой, и прочные для пинания тающих ледяных снеговиков весной.       
       Фантазёры. Как только истории перерастали в горластый гвалт, включался свет и из пола вырастали прапорщики Полянский или Шмыров, чтобы огласить список бузотёров, отправляющихся после отбоя на уборку туалета. Это было самое неприятное наказание, длившееся до полного блеска медных кранов и унитазов. Старшие ребята из второй и третьей роты, заранее сделав манекены на своих кроватях, лазали через открытые окна в самоволку…Первая любовь... Свидания назначались в дальнем углу усадьбы, на полянке, прозванной «пятаком». Там парочки сидели, обнявшись возле костра, курили, иногда даже выпивали портвейн «Три семёрки», загодя купленный в деревенском магазине и припрятанный в кустах. Кто попадался на таком нарушении распорядка дня, мог расстаться с алыми погонами суворовца и отбыть с места учёбы на свою маленькую Родину в какой - нибудь Архангельск или Бердянск. Знамо дело, рисковали многие. Тестостерон зашкаливал и никакой бром, подсыпанный в компот медсестрой Ниной Константиновной Квитко, не удерживал от страстного желания кого - нибудь полюбить до гроба! Вторая рота приходилась на самый отчаянный возраст – пятнадцать лет! И не удивительно, что самые сумасбродные поступки приходили в голову любителям приключений Андрюхе Сухову и обладателю абсолютного слуха Илье Циммерману, способному услышать в скрипе двери тот или иной звук нотного стана «ми бемоль или фа диез»! После бани, на спор, за три компота… эти два молодца эпатировали деревенских девственниц, прогуливаясь голышом и распевая «Чижик - Пыжик». Как сюда попал дух Императорского училища правоведения с Фонтанки из Петербурга?! Удивительно. Из песни слов не выкинешь. Свидетельствую: этот дух ангельски переселился жить в Серебряный бор из всех пажеских и кадетских корпусов дореволюционного прошлого. Он витал над воспитанниками, одних поражая в сердце, а иных - в задницу! 
      В конце концов заканчивались все похождения и наступал сладкий сон в спальне. Дневальный оставался наедине с ночью и серой мышкой, грызущей хлебную корочку под батареей в коридоре. За закрытой дверью гулял по двору октябрьский студёный ветер. Он раскачивал ветви исполинского дуба, выросшего перед центральным входом, забирался на колокольню Троицкой церкви, сдувая дремавшую на высоком резном девятиярусном иконостасе столетнюю пыль. Вместо бронзового колокола наверху висела железнодорожная рельса. Стрибог умудрялся её раскачивать, и тогда сверху доносился приглушённый звук большого камертона в тональности «У». «У-у-у-уу!» заунывно пугало слух Мирошки, а роман «Ричард Львиное сердце» про династию Плантагенетов искажал не только историю прошлого, но и реальность октябрьской ночи настоящего, наводя дрожь. Страшно. В конце тёмного коридора тускло мерцал жёлтым светом спуск в полуподвальное помещение, где располагались умывальня и туалет. И всё же, на помощь в два часа ночи приходили шаги воспитателя - майора Ивана Михайловича Коробко, прозванного «посылкой» за свою прямолинейность и солдатскую затейливость. Он выходил из каморки под лестницей, ведущей на второй этаж здания, оборудованной специально для ночных дежурств офицеров. Великодушный «Посылка» досрочно отпускал клюющего носом Мирослава спать.      
       Если есть забор, то в нём всегда есть дыра. Попытаться удержать пацанов в клетке можно, но ненадолго… «Кадетские горбыли» кочевали в блокнот учительницы русского языка и литературы Галины Степановны Малиной.      
       «Тпру-уу, стоп! Эй, вы! Оба трое ко мне!» – хриплым голосом взревел патрульный. Две чёрные шинели застыли в проёме одной ногой на свободе. «А у нас…эта…есть! – придумал на ходу Женька Чайкин. «А кто вам дал эту вещь?! – продолжил офицер. «Коробка!» - мгновенно парировали уже из-за ограды. В диалоге речь шла об увольнительной записке!      
       Из офицера - воспитателя Иван Коробко дослужился до звания подполковник и в 1978 году стал командиром повзрослевшей третьей роты, у которой стояла трудная задача выбора своей дальнейшей судьбы. Шестиклассники и семиклассники покровительствовали - наставничали младшим первоклашкам. У них были даже свои любимцы. «Птенцы» тянулись к авторитетам. Вторая же рота, после обгона справа   колонны малышей, могла оставить торчащие из сугроба ноги Генки Кузина или Серёги Грачёва… При всех «за» и «против», мальчишки любили Коробко.
       О! Это сладкое слово «сон»! Руки обнимают холодную подушку, тело выстраивается в позе крокодила на скрипучей панцирной сеткой кровати, глубокий вздох и… «подъём»! Ночь пролетела в одно мгновение! Как же не хочется вылезать с голым торсом утром на физзарядку из нагретой и запуканной квашеной капустой кровати! И всё же некоторым так удаётся свернуться калачиком в постели, что дежурный офицер не замечает под кучкой откинутого одеяла прогульщика. Есть ещё полчаса поспать!      
       По утрам первая, вторая и третья роты встречаются на плацу возле штаба, чтобы сделать комплекс упражнений номер шестнадцать. Физрук, капитан Ловских, он же «Лось», бодро подпрыгивает и приседает, отжимается и наклоняется. От него и колонны разгорячённых молодых тел суворовцев к утреннему небу исходит пар.
Если младшие воспитанники умудрялись слиться с кроватью, то старшим было позволительно пропускать зарядку, только когда они с шести утра - ещё до подъёма- «раздуваются» в лесу на своих инструментах. Это называлось «тянуть длинные звуки». Таких героев было немного, но они появлялись каждый год в старшем классе, потому что решались уйти в «жисть», чтобы в будущем занять места солистов в духовой секции симфонических оркестров или в яме Большого театра. Поэтому часто по утрам можно было слышать эхо звуков валторны Аркаши Шилклопера или Вити Бушуева, арпеджио на фаготе будущего главного дирижёра симфонического оркестра Российского Гостелерадио Сергея Политикова или Юры Рудомёткина впоследствии ставшего концертмейстером группы фаготов Большого театра, флейтистов солистов - регуляторов Большого театра Поплавского и Хазиева, трубача Саши Сладковского – ныне главного дирижёра Государственного симфонического оркестра республики Татарстан и многих других будущих мировых музыкальных знаменитостей.
       После зарядки почти не оставалось времени, чтобы заправить кровать, привести свой внешний вид в порядок - подшить чистый выглаженный подворотничок на черный китель, начистить бляху и отполировать ботинки. Утренний осмотр. Прапорщик Приступа, переведённый из ВДВ служить в школу, длинный как колодезный журавль, отпускал налево и направо неряшливым суворовцам, по желанию вместо «наряда вне очереди» - «лётчика». Если плохо начистил бляху на ремне, не пришил оторванную пуговицу или не выгладил брюки – провинившийся становился в позу прыгающего с самолёта десантника и расставив широко руки как птица, подпрыгивал вверх после лёгкого удара по заднице. Все весело смеялись!
       «Взвейтесь соколы орла-а-а-ми!» В стройном многоголосии в колонну по четыре, каждый класс со своей строевой песней, дружно шёл на завтрак в храм Успения Пресвятой Богородицы. После завтрака и получасовой музыкальной самоподготовки в девять часов утра, начинались занятия в бревенчатых корпусах школы, разбросанных по всей территории усадьбы.      
       Школьные учителя были гражданскими. Мужчины и женщины. Преподаватели специальных музыкальных предметов и обычных общеобразовательных дисциплин были выдающимися профессионалами своего дела, любящими детей и то, что они преподавали. По прошествии многих лет, Мирослав имел возможность неоднократно убедиться в уровне своей подготовки не только на флейте и фортепиано, но и по математике, физике, по русскому и немецкому языкам. Класс формировался как духовой оркестр. У каждого мальчика был свой музыкальный инструмент и индивидуальный преподаватель с высшим консерваторским образованием. Практически все они имели опыт работы в лучших оркестрах страны. Когда суворовцы собирались в оркестр к майору Александру Васильевичу Полякову на последних годах учёбы, то их артистическое мастерство позволяло играть не только марши, но и очень серьёзные произведения Моцарта и Бетховена, Рахманинова или Чайковского, Глинки или Бородина. Оркестры школы были всегда желанными участниками государственных торжественных концертов в Кремле, Колонном зале Дома Союзов или на сцене Большого зала Консерватории имени Петра Ильича Чайковского. Ни с чем невозможно сравнить восторг Мирошки, который он впервые испытал во время слаженной игры оркестра. Его звучание было высшей формой музыкальной палитры в сравнении с сольной игрой. Эти занятия были самыми любимыми классами. Хотелось играть, играть, играть, наслаждаясь гармонией, исходившей из медных труб, эбонитовых кларнетов и флейт. Духовые инструменты были продолжением юного голоса суворовцев. Оркестр пел в экстазе. Классический академизм прорастал своими музыкальными плодами в душах мальчиков, часто вступая в противоречие с военной казёнщиной. Младшие классы до «ломки голоса» своим хоровым bel canto удивляли знатоков оперы и любителей революционных песен «Братьев Покрасс». Высокий уровень подготовки поддерживается и сегодня. Воспитанникам прививали желание учиться, узнавать новое, стремление иметь своё мнение, любовь к книгам, чувство ответственности за свои поступки.
       Замечательные были у нас женщины – преподаватели! Занятия в классах по фортепиано оставляли чувство, что «скоро начну играть как Святослав Рихтер»! «Постановка руки», «правильно сидеть» – такие важные элементы, как и правильное дыхание при игре на духовом инструменте. Мирошка «Рихтером» не стал, но Андрей Кухаренко и Саша Кабаченко, тромбонист Олег Анохин, Игорь Мерный и Юра Яготинцев, да и всё тот же перфекционист Циммерман умудрялись брать сложнейшие «рахманинские аккорды» не мыслимые для ширины юношеской ладони и источали фортепианную гармонию так, что мы частенько останавливались послушать под дверью. Сердце замирало и вибрировало.       
       Молодостью и необычайно женской красотой отличалась Наталья Виардо, жена известного пианиста Владимира Виардо. Её наглядные уроки географии волновали мальчишек. Когда она неосторожно приближалась к отчаянному влюблённому, последний ронял карандаш или линейку под парту. Духи «Magie Noire» … «Шестнадцать тактов паузы» …
      Как-то она принесла австралийские сувениры – чучело мохнатого коалу и бумеранг. Последний, в результате «немереной силы» и желания проверить аборигенов на достоверность полётов, а главное, возвращения бумеранга назад, летая вдоль футбольного поля над вершинами сосен, не дожил до конца урока. А в это время, два друга Олег Джанаев и Лиэр Уркитис, на глазах изумлённой учительницы невозмутимо грызли «латышский деликатес» - песочное печенье с чёрным перцем, которое принёс дежурный по столовой Женька Лемесов. Никто не хотел пропустить такой урок географии и убедиться, что бумеранг все - таки летает! Он летал хорошо, но для него это был последний полёт в вечность после удара о фонарный столб... разхреначили в дребезги. Бумеранг не вернулся. Это были прекрасные уроки! Мы смотрели фильмы, снятые её мужем в Америке и Австралии; читали великолепные книги Джеральда Даррелла, изредка учили и отвечали что-то по учебнику, получали отличные оценки! Уроки математики по учебнику П. А. Ларичева с Галиной Петровной Беликовой и по химии, ботанике и анатомией с Розой Григорьевной Бушковой, носившей на голове зимой и летом арбузного покроя вязаную шапочку, были не менее познавательны и забавны. «РГБ» - так звали промеж себя кадеты Бушкову, возбуждала неокрепшее эмоциональное воображение на последнем уроке по анатомии человека. Она разрешала писать записки с любыми откровенными вопросами о «физическом устройстве мальчиков и девочек» и смело отвечала на них. Нас уже интересовали не пестики и тычинки. Главный совет, который мы получили на всю жизнь: «Мальчики! Если вы целуете курящую девушку, то вы облизываете пепельницу!» А мальчикам было «по барабану». Курящая - некурящая? Мы ещё ни тех, ни других толком не целовали...

Глава 6. Рассеяны, но не расторгнуты!
       
       Октябрь 2019 года, город Виктория, Британской Колумбии. Мирослав проснулся, взволнованно дыша. Его давно мучают кошмарные сны. Нет, это не разрушенный Кабул и моджахеды, отрезающие головы «девятой роте». Это не пылающие БТРы и бензовозы, кувыркающиеся вниз в ущелье, словно игрушки… Настоящим кошмаром является сон из кадетского детства! Невыученный урок по сольфеджио или гармонии, подготовка к экзамену по дирижированию или по немецкому языку. Этот сон приходит часто, как оказалось, не только к нему, но и к шурави Фирсову Саше, Савченко Валере, Андрею Сухову, Саше Халилову и Игорю Михайленко; норвежскому органисту Сергею Шеину, кларнетистам шведу Валерке Белозёрову и американцу Женьке Колкевичу; солисту ансамбля «Поющие сердца» Володьке Куклину и композитору Глебу Маю; «тубисту в законе» Сане Должикову и певцу, поэту Володьке Гунбину. Всем кадетам, давно уже разменявшим шестой десяток, приходит один и тот же сон из детства. Экзамен. Его надо сдюжить! А потом, перекур. Радость свободы. Мы должны сдать этот экзамен в последнюю минуту! Сила воли. Мы его сдаём бесконечно много раз, всю свою жизнь.
       Влажная от пота простыня прилипла к спине. Мирослав выпил стакан холодной воды. Он решил дописать составленное перед сном поздравление для Бориса: - «Ты родился в октябре, а я в мае, но у меня фамилия Хлынин, а у тебя Май! Как же я люблю этот месяц в России! Весна уже в полном расцвете, заканчиваются нелёгкие школьные дни и скоро наступит лето с его звонким смехом босоногой детворы, плескающейся в реках, озёрах и морях, рвущей пестики и тычинки для домашних гербариев, вяжущей цветочные венки и дарящей букеты роз любимым! Всё это было, всё это есть и всё это будет всегда, как Солнце!
       Борис, представляешь? Тебе ещё только семьдесят, а мне уже пятьдесят семь!
"Семь - семь" и открывается скала, в которой заключены богатства сказочного мира, собранного каждым из нас в своей жизни, такой разной и такой, как ни странно, похожей!   
       Мы учились в одной «Мэ Ша» в Троице - Лыково, в Серебряном бору. Каждое утро семь лет подряд, в семь часов утра нас будила одна и та же команда "Подъём!" Нас учили любить музыку и армию одновременно одни и те же учителя и офицеры! А когда мы в нашем сосновом и кленовом лесу "тянули длинные звуки", у нас были одни и те же слушатели - рыжие белки и горластые вороны. Как ты думаешь? Они что - нибудь понимают в Вивальди или Чернецком?       
       После того, как ты со своим братом Глебом окончил кадетку и ушёл в "жисть", мы по ночам после команды "Отбой" пересказывали легенды, доставшиеся нам от старших "питонов" о твоих с братом похождениях, где-то в заоблачных далях семьи Леонида Ильича Брежнева...Ты этого не знал? А вот я тебе, спустя сорок лет, свидетельствую!      
       Помнишь гвардейскую Таманскую дивизию, в которой и я также служил? Там наши дорожки разошлись. Ты топтал тернистый творческий путь театра и музыки, а я юриспруденции и журналистики.      
       Что из этого получилось? Стёрлись ли наши каблуки кирзовых сапог и сколько мозолей, шишек получено за долгие годы странствия по закоулкам планеты? Думаю, никто из нас не считал, да и зачем? Главное - результат.      
       Я гляжу на фотопортрет, где ты лысый, как биллиардный шар, серьёзный, мудрый и, думаю, что в чьей-то памяти ты всё ещё "вихрастый горнист суворовец" в пионерском лагере «Артек», а для кого-то мэтр… А для меня ты старший брат - кадет, с которым рассеяла нас судьба на разные континенты, но не расторгла! Мы все приходим друг к другу в живых снах и с невыученными уроками по сольфеджио или гармонии, думаем - как сыграть фугу Баха или «полёт шмеля» выдающегося гармонизатора морского кадета Римского - Корсакова, браво маршируем по Красной площади в день Великого октября под восторженными взорами всей страны.      
       Мы прожили уже более полувека, но по-прежнему, мальчишки - суворовцы, готовые встать в строй по первому зову трубы за правду и справедливость, за музыку в безнадёжном обществе перемен! Мы храним нашу Родину в сердце и служим только ей! Здоровья, Брат! Творческих успехов! Собирай свой сказочный мир! Три раза «Ура!»»
      За окном просыпался город. Пять часов утра. Бурчание автомобилей, укомплектованных одиноким офисным планктоном, спешащим на работу в никогда не засыпающие окна «билдингов даунтауна». Большая кружка дымящегося кофе в руке, наушник сотового телефона в ухе, «лаптоп» через плечо, зауженный унисекс костюм, красные или цвета радуги носки, зияющие из-под коротких штанин, кожаные жёлтые остроносые ботинки «а ля Бостон». Таков прикид молодого джентльмена 21 века.
       Шестое октября. Надо отправить поздравление Борису в Сыктывкар, пока он спит. Сегодня в цифровом мире это сделать очень легко. Клик… и всё, послание через пару секунд на другом конце земли.      
       Мирошке не надо спешить на работу. Можно, как в детстве, свернуться калачиком, обнять подушку и раздавить томные утренние минуты, погрузившись в какое–нибудь воспоминание. Например, в парадную подготовку «От Ходынки к Мавзолею»…

Глава 7. Ходынка.
    
       «Нас привезли на огромных «Уралах», крытых зелёным брезентом. Мы почти сосульки. Холодно. Ноги отстукивают дробь. Согревают только анекдоты и книга за пазухой, уводящая от солдатской прозы жизни в историческую даль.
       «Это поле - та самая Ходынка, да?» – спросил Мирослав у воспитателя Владимира Тимофеевича Ларичева, который сидел с кадетами в кузове. «Да!» – ответил майор.
       Сто сорок сантиметров. Сarrе (Каре - фр.) барабанщиков начинается с правофлангового. В разные годы ими были самые маленькие суворовцы, преодолевшие ватерлинию в тысяча четыреста миллиметров. Валера Халилов, Юра Пуховкин, Игорь Михеев, Володя Просин и многие другие боролись «печатным шагом и отмахом руки» за право, чтобы на них равнялась вся барабанная рать. Начальник парадного расчёта или случай могли в любой момент отправить правофлангового в запасные. В каждом ряду строя были всегда запасные. Эти запасные бемоли и диезы ждали с трепетной надеждой момента, чтобы их включили в основную партитуру военного марша у Спасской башни Московского кремля. Начальник школы Волков надолго запомнился своей шуткой Мирошке. Как-то во время репетиции он остановился возле маленького суворовца и спросил: «Так сколько, говоришь, в тебе сантиметров?» «Ровно сто сорок, товарищ полковник!» Его короткая шея вытянулась мгновенно в лебединую, а каблук оторвался от земли. На цыпочках. Владимир Яковлевич рассмеялся и похлопал по плечу «малого барабанщика». «Ой, врешь! Смотри не подведи, сынок!» «Служу Советскому Союзу!» - гаркнул домажорно во второй октаве Хлынин. Из-за роста он боялся оказаться в запасных.
       Никак не забыть морозные октябрьско-ноябрьские тренировки парадных расчётов на бетонном взлётном поле с его пронизывающим до нижнего белья ледяным ветром и примерзающими розовыми пятками к кожаной подошве ботинок. Семь ветров. Горячий чай и печенье с маслом не согревали озябшее худое тело. Барабанные палочки выпадали из деревенеющих пальцев. После каждого прохождения войск Московского гарнизона краснорожие генералы собирались в специальном шалаше, пили "Белый аист" и жрали сервелат, красиво разложенный на покрытых белой скатертью столах. Они обсуждали "равнение направо" и "делали втыки" своим майорам и полковникам, а те, в свою очередь, нам, воспитанникам оркестров и суворовцам, солдатам и курсантам военных училищ. Самые тёплые автобусы были у лётчиков академии Жуковского - туда «воспитонов» пускали погреться и там давали дополнительное печенье, а кто - то из офицеров даже делился домашним бутербродом. Болели? Нет. Пропустить участие в параде считалось позором. Так нас Родина готовила к ежегодному празднованию победы «Великого Октября» ... И таких годов в моей жизни было Семь...         
       И вот, седьмого ноября наступало главное событие - военный парад на Красной площади! «Р-р-равнение направо! Пабатальёонно! На одного линейного дистанция! Первый батальон прямо, а остальные напрааа-аву!» Музыкальные суворовцы начинали движение войск с барабанным боем и свистом флейт пикколо в темпе сто двадцать шагов в минуту, а впереди нас на серебристом лимузине «ЗИЛ», приятно и тихо попукивая сизым паром из выхлопной трубы, ехал стоя, держась за ручку, длинный с серым лицом дважды герой СССР маршал Андрей Антонович Гречко. С его назначением министром обороны СССР в 1967 году начался призыв на срочную службу лиц с уголовным прошлым и в армии расцвела пышным цветом «дедовщина». В 1976 году после «лафета и стрельбы вверх» Гречко сменил розовощёкий любитель русской бани и ухи на водке, трижды герой, маршал Советского Союза Дмитрий Фёдорович Устинов. На зиккурате - мавзолее Ленина стоял пятикратный герой Советского Союза Леонид Ильич и его свита в каких - то серых одеждах, нахлобученных до ушей шляпах и пыжиковых шапках. Они нам снизу казались небожителями и перехватывало дух, когда твои глаза встречались с глазами вождя всех народов. Номенклатурные дедушки Политбюро ЦК КПСС приветливо улыбались своему народу.       
       Но самым замечательным праздником для нас, мальчишек, были осенние каникулы! В суворовской форме чёрного цвета, в штанах с красными лампасами, опоясанные белым ремнём, с аксельбантом и в белых перчатках, мы мчались в аэропорты и на железнодорожные вокзалы, чтобы приехать, прилететь в свои Урюпински, Бердянски или Новосибирски к праздничному столу наших родителей, собравшихся вокруг голубого экрана телевизора вместе с соседями, разглядывая своего Мирошку, марширующего в первом ряду в сердце Советского Союза, в Москве! Нас ждали. Нас любили. Этот букет чувств отогревал замерзшие в мужской орде юношеские сердца.
       Мы были горды за своё Отечество.
       Из гордости может родиться гордыня. Она тоже родом из детства. В своих мемуарах «Мечты кадетские: стихи, песни, драма» «калининский» суворовец Володя Кошелев вспоминает:
                «Кадеточка, кадетские мечты.
                Я водку пью: я так тебя люблю.
                Мечты кадетские -
                Жизнь собачья,
                Нравы светские…
                Да с «моськами» * разборы были.
                Но, коли свара, не дрожи:
                Тверские завсегда при силе –
                Здесь не придворные пажи.
                Скорее, больше по привычке
                Имели место эти стычки –
                Всё без последствий роковых
                И столкновений групповых.
                Но после не было вопросов:
                Дружили, бросив мордобой –
                Полуспортивный и не злой,
                Ну против этих... «нахимосов».
                Притом никто не гнал взашей
                МВМШ «карандашей» ***.
Володя поясняет, что «моськами» - калининские суворовцы в ответ называли московских, «питонами» – нахимовцев, а «карандашами» - воспитанников Московской военно-музыкальной школы».      
       Конечно, это всё та же возрастная мальчишеская чепуха – «двор на двор», «наших бьют». Но это случалось среди суворовцев разных училищ. Во время парадной подготовки на «ходынке» армейские суворовцы – будущие генералы и маршалы - пуляли в нас варёные яйца и огурцы, а в ответ получали рой барабанных палочек. Наверное, им было завидно, что своим барабанным боем и ритмом для 35 тысяч героев всех фронтов и родов войск, мы первыми создали образ Парада Победы 24 июня 1945 года, следуя за маршалом Константином Рокоссовским. Теперь это стало неизменной воинской традицией: парады на Красной площади открывают наши воспитанники.
       И в этом смысле, нам есть, чем гордиться! Мы первые на линии парада и огня. Так было всегда. На поле брани горнисты и барабанщики не раз поднимали солдат в атаку. Конечно, мы музыканты, погибали за Родину в первых рядах ещё со времён Куликовской битвы! И пусть не забывают эти гордые «стратеги войны» суворовцы-генералы, что многие из нас вместо трубы или «дирижёрской палочки – карандаша» держали не один раз в руках меч с копьём или АКМ! Вот лишь совсем недавние имена - Леша Пономарёв, Валера Савченко, Валера Халилов…
Помянем их, братцы!
            
                «С покоренных однажды небесных вершин
                По ступеням, обугленным на землю, сходим,
                Под прицельные залпы наветов и лжи
                Мы уходим, уходим, уходим, уходим.»
      
       Мы все суворовцы. Кадеты прошлых столетий нам передали свой главный завет: «Рассеяны, но не расторгнуты». У нас в сердце одна Родина - Мать!

Глава 8. Канадская реальность и смысл жизни.

       «Дневальный сон» был снова прерван, но на этот раз громким стуком в дверь. Одетый в синюю униформу с двумя тяжелыми сумками крест-накрест, зимой и летом в шортах, почтальон «Кэнада Пост» положил бандероль под дверь, ещё раз пнул её ногой, прилепил отрывной талончик доставки и быстро ретировался. Мирослав Васильевич поспешил к двери. Открыл. Глаза ослепило солнце. Особенный океанский воздух пробрался в ноздри и стал готовить тело к большому чиху. «Апчхи!» Уже полдень!? «Ни хрена себе, - подумал он, — Вот, это я задневалил!» Бандерольку из Ванкувера заказал себе сын Вася. В интернет-магазинах можно купить практически все необходимые товары. Современная молодёжь живёт в интернете. Мирослав, «по старинке» любит потрогать, рассмотреть и даже понюхать товар в магазине, прежде чем его купить.      
       На кухне первым делом заварил крутой кипяток. Щепотка «Иван чая» с мятой принесли другие ароматы. Какое же наслаждение различать запахи и вкусы! Многие заядлые курильщики не могут этим похвастаться. Да, чем хвастаться? Привлекательные пачки сигарет обезображены теперь устрашающими наклейками типа «рак стучится в твои лёгкие!», «курение вредно для вашего здоровья»! В молодости Мирослав иногда красовался с дорогой трубкой и пускал кольцами вверх ароматизированный вишнёвый дым «Чёрного капитана» (Captain black), скорее для запаха, отдавая дань моде. После посасывания трубки начинала кружиться голова. Наступало токсичное опьянение. Дым рассеивался и наутро в его адвокатском офисе пахло все тем же вонючим табаком «Беломор Канала», который курил всю жизнь его отец Василий Иванович. Бросил эту дорогую гадость. Теперь в доме никто не курит. «РГБ» была права на сто процентов!      
       В наполненную до краёв кружку с дарственной надписью «Мирослав» он выдавил половинку маленького лимончика. По кадетской привычке, намазал тонкий кубик сливочного масла на итальянское печенье и сверху капнул канадского кленового сиропа вместо яблочного повидла или вишнёвого джема.
       От семнадцати к шестидесяти… время пролетело мгновенно. Когда мне было 17, я не задумывался о матери - природе вокруг меня. Вдохновение и радость приносил город с его жужжалками и пыхтелками, туда-сюда снующие толпы народу, библиотеки, музеи, картинные галереи и театры. Родились дети, и я стал искать чистые озёра и реки, красивые полянки в лесу и свежий морской бриз, свою «Землю Санникова». Дети выросли, и мне скоро шестьдесят, я наслаждаюсь тишиной, долгими прогулками в парках и вдоль океана. Смотрю на солнышко сквозь растопыренные пальцы ладони для укрепления и остроты зрения, а через интернет получаю всё, что раньше от 17 до 30. Наступил другой формат адекватности. Мудрость и опыт, медленное угасание жизненных сил и быстрое течение часов и лет. Один за другим уходят в мир иной родственники и близкие школьные друзья. Осознаётся каждый день - хочется его прожить максимально наполненным ощущениями и новыми знаниями, отдавать больше, чем брать. Я могу себе позволить наблюдать со своей вершины за суетой общества. У каждого из нас есть свой холмик или Эльбрус – Минги - Тау. Мне достался Белый рог - Whitehorn.      
       Перелистывая мемуары великих философов и писателей, понимаю, что человек не меняется в своих страстях и достоинстве сотни лет, а может быть и тысячи... В каждом возрасте есть свои изюминки, только их не надо выковыривать вилкой! Я всё чаще радуюсь мыслям, которые однажды услышал от учителей и запомнил: своего отца Василия Ивановича Хлынина, флейтиста Александра Романовича Терёхина и отца-офицера Владимира Тимофеевича Ларичева, журналистов Виктора Павловича Смородинова и Александра Петровича Марковича, дирижёра Юрия Ивановича Симонова, юристов Михаила Ивановича Кулагина и Михаила Николаевича Кузнецова, генерала Степана Сергеевича Лапина, изобретателя Валентина Степановича Патрасенко и врача Ивана Павловича Неумывакина, ну и, конечно, главных книжных учителей от Платона, Марка Аврелия, Ошо, Гурджиева с Блаватской до Пушкина, Достоевского, Толстого, Бакунина, Кропоткина, Ульянова, Эрих Мария Ремарка до многих, многих других энциклопедистов, учёных и философов… Думаете я не читал Библию, Тору или Каббалу? Или «Тысячу и одну ночь»? А «Три мушкетёра» и «Двадцать тысяч лье под водой» прошли мимо моего юношеского воображения? Да, конечно, книги мои факультативные учителя на протяжении всей жизни! Но вот живое слово, переданное наставником из уст в уста – самое сильное и надолго запоминающаяся живая вибрация. Оно всплывает неожиданно в самый подходящий момент, будто ждало случая, чтобы открыться своей правдой. Оно бывает тяжело как гора и легко как детский смех. Иногда может превратиться как вода, в замечательную снежинку или стать крепким как алмаз. Оно может быть начертано на пергаменте, а затем предано огню. «В начале было Слово» - так начинается первая строка Евангелия от Иоанна (Новый Завет) и тут же человек изобретает огромное количество толкований на своих разных языках! Что же это было? Древнегреческий «Логос» по Платону или китайский «Дао», или «разумение жизни» по Льву Николаевичу Толстому? В своей книге жизни «Перевод и соединение четырёх Евангелий», он даёт аж одиннадцать определений «Логосу»: «слово; речь; беседа; слух; красноречие; разум, как отличие человека от животного; рассуждение, мнение, учение; причина, основание думать; счёт; уважение и отношение»? И всё это БОГ?
       Сегодня «глобальный проектировщик» активно участвует в создании цифрового иллюзорного мира, в который погружаются миллиарды людей вместо того, чтобы создавать «по образу и подобию» свои собственные реальные миры вокруг себя и для себя, и жить в едином Божественном вибрационном Логосе. С каждым днём человечество затягивается в воронки социальных нейронных сетей. Они наполняются и ловцы человеческих душ, собирают урожай затраченного времени и энергии, черпают мегатоннами в свои траулеры для последующей обработки на консервном заводе. Мы продолжаем жить в консервах определённых идеологий и религий. Это всё не от Бога. Это всё от лукавых фарисеев! «План Соломона» на марше, как минимум, последнюю тысячу лет... «Битва конца» в самом разгаре…
       Не мудрствуя лукаво, без теологических дискуссий и псевдонаучных споров, вот так за большой кружкой чая, вспоминаются чаще всего не умные прочитанные книги, а «кто, что и как» сказал тебе однажды, в порыве откровенной беседы, глядя прямо в глаза! Это навсегда оседает на твоём «хард драйве» до того момента, пока его не выскребет из черепа патологоанатом - криминалист в надежде определить - от чего же ты всё - таки умер и какой у него вес - тысячу грамм или более, а может менее? Однако самый тяжёлый мозг оказался не у гения «Ленина»! Две тысячи восемьсот пятьдесят грамм обнаружили у индивида, страдавшего эпилепсией и идиотией! Видно, ужасные кошмары весят больше всего…      

Глава 9. Военные дирижёры. Книга памяти.
      
       Музыкальные суворовцы после училища дружно переселялись на военно- дирижёрский факультет. Сдать туда экзамены было легко. Семилетка в «МэШа» и последующие пять лет роднили, цементировали на всю оставшуюся жизнь. Секретов не было. Редко больше десяти человек из каждого класса уходили в «жисть» - не по профилю военно-оркестрового назначения. У армейских суворовцев было проще в деле решения своей дальнейшей судьбы. Они выбирали только рода войск. Главный выбор был сделан в самом начале - они мечтали быть Офицерами.
       Классическое музыкальное образование, более гражданское, по сути, и содержанию, вступало в конфликт с военным будущим дирижёра. Интеллектуальный диссонанс разрушил не одну музыкально талантливую личность, оказавшуюся в Nской войсковой части, где кроме большого и малого барабанщика были ещё пару ржавых теноров и труба сверхсрочников, никогда не просыхавших от медицинского спирта для игры на морозе. Оркестру был положен спирт даже если он находился в самой горячей точке на Кушке. Начальник штаба полка или замполит регулярно захаживали к дирижёру за своей долей смазки, укрепляя суворовское братство. На дальних рубежах Родины процветало пьянство. В столичных и крупных областных городах с набором квалифицированных музыкантов в ансамбли и образцовые оркестры тоже всегда были трудности.
       Восьмидесятые годы стали катастрофическими для оркестровой службы и советской армии в целом. В муках дедовщины и воровства рушилась Красная орда. Трудно себе представить, но для большинства дирижёров выпускной государственный экзамен в Большом зале консерватории с исполнением Шостаковича или Вагнера, становился последним в самом начале карьеры. Впереди их ждали, как правило, бесконечные «жмуры» на кладбищах огромной страны и халтуры в городских парках по праздникам. Не состоявшиеся «Николаи Головановы, Александры Гауки и Герберты фон Караяны» часто спивались, едва дослужив до чина майора. Предел военной карьеры дирижёра генерал-майор оркестровой службы СССР. Уволенные по выслуге лет находили себя в различных заводских Домах культуры, музыкальных школах и институтах, ещё реже удавалось руководить симфоническими оркестрами филармоний и театров. В большую классическую музыку попадали исключения из правил… 
       Глядя в светлое будущее военного дирижёра, Мирошка понимал, что рассчитывать на его величество случай или какую - нибудь военную протекцию было невозможно. Выбрав трудную дорогу в «жисть», надо было активно заниматься самообразованием, развивать не только музыкальный талант, но и другие способности. Для него наглядным примером стали старшеклассники Сергей Королёв, Евгений Лемесов и Валера Савченко, овладевшие в совершенстве немецким языком под руководством школьной учительницы Жанны Ломач. Она подарила воспитанникам на всю жизнь  литературный «Hochdeutsch акцент» и Иоганна Вольфганга фон Гёте. Эти ребята выбирали МГУ, МГИМО, УДН, ВИЯЗ, «Бауманский», ГИТИС, «Суриковский», «Консу» и «Гнесинку». Университеты и институты выбирали ребят. Требовались другие усилия. Отойти от большинства очень трудно. А вдруг не получится? Получилось. Дипломаты, журналисты, учёные, переводчики с редких восточных языков, разведчики, юристы, художники, актёры и кинорежиссеры, иереи (священники), лётчики и инженеры – это все они - воспитанники МВМШ «дезертиры» из военно-оркестровой службы… Служба не часто про них вспоминает, когда пишет юбилейные или хвалебные речи и брошюры. Без обид. Система дробится и не видит целого. У неё нет души. Но живые люди главнее любой системы.
       Работая с архивами над книгой своего рода, Мирослав обратил внимание на повторяющуюся закономерность упоминаний фамилий на протяжении столетий рядом со своей, будто все воспитанники школы не расстаются по жизни в битвах, походах, получении наград за подвиги и в списках погибших. Они живут и умирают столетиями вместе! Как такое может быть? Чем это объяснить? Мы рассеяны в круговороте эпох и общественной деятельности, но не расторгнуты. Мы все как «единая ипостась ума и души» делаем разную работу друг за друга и с радостью или горечью наблюдаем её результаты. Человеческая память со временем забывает имена и даты, поэтому Мирослав попытался для себя записать некоторые имена: Саша Шумилин, Евгений Шмыров, Володя Москвичёв, Ваня Скурту, Коля Паникаров, Сергей Астафуров, Владимир Юматов, Сергей Маслов, Гоша Коротков, Юра Гришин, Валера Савченко, Женя Лемесов, Женя Парфёнов, Андрей Першин, Вадик Ахметгареев, Саша Олефиренко, Олег Анохин, Ваня Талыбин, Игорь Мерный, Витя Бушуев, Аркаша Шилклопер, Женя Лымарь, Сергей Королёв, Костя Тришин, Вася Виноградов, Миша Гриценко, Володька Просин, Валера Камбаров, Гена Грибков, Витя Расовский, Паша Оскома, Володя Куклин, Саша Корепанов, Коля Стоцкий, Володя Слабчук, Саша Поплавский, Юра Рудомёткин, Сергей Политиков, Толя Тарасенко, Глеб и Борис Май, Олег Радзиевский, Андрей Лубинец, Шамиль Хазиев, Миша Лунин, Володя Кротов, Саша Должиков, Алексей Бойко, Леша Кузема, Саша Гусев, Аркаша Кириченко, Игорь Лесько, Зеня Волоцкий, Слава Левадный, Сергей Елисеев, Сергей Шеин, Игорь Игнатов, Валера Маслов, Витя Чупуров, Саня Чиненков, Илья Циммерман, Игорь Подольский, Володя Гунбин, Сергей Велицкий, есть и другие имена - добавьте их сами…

Глава 10. «Cartaphilus»
 
       В октябре мух становится гораздо меньше, но одна толстая перламутрово зелёная, невесть откуда залетевшая в дом, назойливо пытается поучаствовать в трапезе. Она кружится над надкушенным печеньем с маслом! Мирослав откусил маленький кусочек и положил на край стола к её неописуемой радости. Своими лапками муха погрузилась в масло и кленовый сироп. Прилипла и затихла. Ну, что с ней делать? Шлёпнуть газетой «Нью Колонист»? Муха впала в сладкую нирвану. У неё жизнь удалась. «Это вам не вшивый бегемот». «Муха - Цокотуха!»       
       Васильич взял печенье с мухой и выкинул через дверь на улицу. Она испуганно шлёпнулась на рыжую осеннюю листву, заголив своё позолоченное брюхо. Всё. Надо приготовить обед сыновьям - канадским кадетам Васе и Пете. Баба Граня осталась в детских снах, поэтому кашеварить, мыть посуду и всё остальное делать привычно самому. «Опять я «вечный дневальный» - произнёс Мирослав, - «Cartaphilus» …


Глава 11. Карма предательства.
 
       С переездом школы на окраину Москвы в посёлок «Мосрентген», заброшенное древнее поместье подверглось вандализму и к 1990 году многие деревянные здания были сожжены. Смена «alma mater» на ордынский Тёплый стан разрывала сердца воспитанников. Древняя связь времён почвы и места была насильно приостановлена. Новое училище переселили на земли ордынских послов, «в вотчину вора, изменника, крестопреступника Федьки Шакловитого» и Дарьи Николаевны Салтыковой. «Салтычиха» загубила на этом месте 139 девушек. Сменивший полковника Волкова в 1975 году карьерист Владимир Иванович Детистов, надеялся стать генерал - майором, как и все начальники Московского суворовского военного училища в Филях, но не вышло. Из Троице-Лыкова в село Троицкое, в проклятое место, переселили 220 мальчиков. Что он «получил по карме» за этот неравноценный обмен от всех бывших птенцов Серебряного Бора?.. У нас до сих пор сохранилась традиция собираться на «пятаке» у реки в последний майский день, чтобы вспомнить былые дни и помянуть ушедших в мир иной. Как правило, это мероприятие попадает на дату 30 мая, на День рождения Мирошки, который несмотря на своё отсутствие на общем сборе, всегда поднимает праздничную чарку за своих братьев: - «Рассеяны, но не расторгнуты!»

Глава 12. Эпилог.

       В усадьбе Троице - Лыково теперь хозяйничает «главнокомандующий религиозными силами страны» Владимир Михайлович Гундяев по прозвищу «Кирилл». Все отреставрированные храмы используются по религиозному назначению. Вместо рельсы звучат настоящие колокола.      
       И только беспокойные души воспитанников Московской военно - музыкальной школы снова и снова возвращаются на Родину в Серебряный бор, чтобы сыграть «Утреннюю и Вечернюю Зорю» на построении для «потешного полка» у первого барабанщика Пети Захарьина « Петра Первого - Романова». По общему согласию кадет дирижирует оркестром взобравшись на дубовый пень маленький крепыш Валера Халилов. А в это время не далеко от плаца, уже почти революционер, Вова Ульянов «Ленин», нервно курит самокрутки из своей статьи «воинствующего материализма» за углом химлаборатории Розы Бушковой, чтобы не целоваться с Надей Крупской. Надя безмолвно стоит на коленях перед храмом Успения Пресвятой Богородицы…
       В стороне от всех, на высоком берегу Москва - реки, на пятаке, в хромовых сапогах до колен, пятнадцатилетний «Сосо» Джугашвили загадочно улыбался своим жёлтым оспенным лицом. Он вытряхнул моль из сильно поношенного защитного цвета английского френча, затем бросив на землю рухлядь, мальчик вытащил из-за голенища флейту саламури и заиграл «Сулико». Моль, подхваченную музыкой и порывом ветра, понесло по направлению к Московскому Кремлю. За Спасской башней поселилась «Моль»... так будущего разведчика и пРезидента Володю Путина прозвали его товарищи курсанты в «Зелёной школе». 
      Четыре всадника Апокалипсиса заняли места в седле.  Первым мчится на красном драконе чума, сея хаос и разрушение среди любителей геополитических шахмат. Логика обстоятельств всегда сильнее логики намерений. Россия вступила в мессианскую «битву конца» и в страдании готовится к новому облику...«Третьей Орде»?
       Мы снова и снова шагаем в бесконечность времени в спирали развития мироздания!
       Мы, дневальные, охраняем знамя. Какого оно будет цвета зависит от нас!

       Дневальный выбрал цвет флага - он пурпурный! Diminuendo и пятьдесят восемь тактов паузы… Три раза «Ура»!
      


Здесь вы можете увидеть документальный фильм, который создал для вас, читатель, автор данных мемуаров. Пусть образы представленные в настоящем произведении оживут у вас:
   


   «Достоверные суворовские воспоминания», Остров Буян, царство славного Салтана,
   2019-11-06