Взрослая жизнь

- А голова не застрянет? – протянул Тим, потрогав  толстые прутья ограды. – Я однажды чуть не застрял, только сам не помню. Это мама папе рассказывала.
Боб засмеялся, помотал головой и прильнул лбом к прутьям. То же самое сделал Тим.
 - А теперь смотри влево, - сказал Боб.  – Видишь?
Тим видел тротуар, газон, заросший кустами, на которых полгода держались мелкие белые цветы, а другие полгода они стояли пустыми, тускло-зелеными. Видел изредка проходящих по тротуару смуглых молодых людей с книжками в руках, говорящих на непонятном языке, на детей они не обращали внимания. Вот идет старик, весь в белом, удивленно оглянулся на Тима.
 - Да не вправо, а влево! – зашипел Боб.
Тим повернул голову – и ахнул. А ведь от соседних прутьев уже ничего не видно! И только здесь, у последнего столба ограды… Огромное дерево, дерево – великан высилось где-то у ворот следующего дома. Его ствол казался ненастоящим, вылепленным по заказу, уж слишком причудливо он изгибался, слишком гладким и глянцевым он был. А сверху, оттуда, где уже начиналась шапка таких же искусно свитых ветвей, свешивались мириады странных веревок.
 - Что это? – прошептал Тим.
 - Это корни, - гордо поведал Боб. – Мы были в парке и видели такое дерево. Отец сказал – у него корни, так положено. Они везде воду ищут.
 - Но тут нет воды, - по улице как раз шел парень с бутылкой кока-колы, и Тим поежился, представив, как огромное дерево сейчас полезет корнями в его бутылку. Но никто никуда не лез, а голове уже было неудобно, и мальчик отошел.
 - Это и был твой секрет? – спросил он Боба.
 - Не-ет, что ты, это совсем не то, - таким тоном, пожалуй, старый профессор утешил бы юного коллегу, ожидающего рассказа об открытии.  – Ты правда готов?
Тим неуверенно кивнул.
 - Твои родители когда-нибудь говорили про Взрослую Жизнь?
Тим снова кивнул, хотя и не помнил такого. На всякий случай он попытался придумать, что бы это могло значить. Взрослая жизнь – это , конечно, жизнь его мамы и папы. А как они живут? Уходят утром, возвращаются домой вечером и очень уставшие, а он, Тим, весь день проводит в квартире с няней, которая смотрит телевизор, что-то пишет, хихикая, в телефон и прерывается лишь на то, чтобы разогреть воспитаннику еду. Когда ей звонят, она говорит и смеется на своем наречии, а с Тимом пытается говорить на языке, который для нее чужой, и при этом вся раздувается от важности, хотя и знает всего  несколько слов.  Интересно: а ее жизнь тоже считается взрослой?
 - Так вот. Я понял, что это такое – Взрослая Жизнь! – изрек Боб. – И мы можем на нее посмотреть!
Тим оглянулся по сторонам.
 - Что ты слышишь? – Боб поднял вверх палец.
Тим прислушался. Клекотал где-то вверху коршун, каркала ворона. Звук приминаемой травы означал, что неподалеку охранник тащит шланг, чтобы поливать траву, - не удав же, в самом деле, ползет? Хотя родители однажды говорили о том, как прямо на площадке, у мусорки, рабочие поймали небольшого удава, не знали, что с ним делать, и вынесли далеко за ограду.
И вдруг мальчик услышал. Услышал то, что давно перестал воспринимать как звук.
Это был звук дороги.
Тяжелый, давящий, пронзительный звук  гудков тысяч машин, слившихся воедино.
Он вспомнил: как-то ночью отключили свет, погас его ночник, и он проснулся оттого, что внезапно заложило уши.
От тишины.
Казалось, что ночью и так тихо – но тут, когда во всех домах отключились сотни приборов, тишина стала настоящей. Такой настоящей, что Тим тихонько заплакал. Нарушали эту тишину только редко-редко проезжающие автомобили, он словно бы видел их по каждому новому звуку шелеста шин.
 - Лишь бы включили скорее, а то в холодильнике всё пропадет, - сказала тогда мать.
Свет, как по команде, включился, всё зажужжало, загремело. Тим блаженно уснул. Наутро все вновь шумело, ревело, гудело, и он уже не помнил, как это - когда тишина.
А сейчас – вспомнил. Потому что тишина пряталась за вот этой непроходимой стеной гудков, сигналов, клаксонов, за всем этим бесконечным воем дороги.
 - Идем! – позвал Боб.
Мальчики шмыгнули к будке охранников. Двое людей в форме только что открыли ворота и осматривали мотоцикл с прицепом, привезший почту, один в будке разговаривал с миловидной женщиной в пестрой одежде, у которой на голове блестел красивый платок, а в ушах качались крупные серьги-колокольчики. Тим бы хотел, чтоб его мама одевалась так же красиво.
 - Скорее! – приглушенно позвал Боб. Они обошли мотоцикл по часовой стрелке, пока охранники были с другой стороны, и через минуту уже были на тротуаре. Боб потянул друга за руку, и они спрятались сначала за сплошной частью ограды, а потом за столбом, где кончалась их территория. Ворота закрылись, и на минуту Тим испугался: а вдруг вернуться уже не получится? Ну хорошо: всего на полминуты.
Мальчики обогнули заросли кустов, и дорога оказалась прямо перед ними.
По дороге двигалось нескончаемое стадо машин. Это оно мычало и гудело с раннего утра до поздней ночи: если оно когда-то и затихало или рассеивалось – то точно тогда, когда Тим глубоко спал. Один только раз, тот самый, когда мигнул и отключился его любимый ночник, он услышал эту дорогу уснувшей. Только один! Тим испытал благоговение к той ночи.
 - Смотри, - сурово проговорил Боб. – Вот это и есть Взрослая Жизнь. Твои родители что делают утром?
 - Чистят зубы, одеваются в особенную одежду, собираются на работу… - затараторил Тим.
 - А потом что? Садятся…
 - В машину, - все понял Тим.
 - Да. И машина вливается вот сюда, - Боб показал рукой на поток автомобилей, в котором уже не хотелось различать их по отдельности, настолько их было много, настолько плотно они шли и так сильно слепило солнце, отражаясь от окон и зеркал.
 - Гууу… - вдруг усилился звук. Тим вздрогнул, ему показалось, что дорога им отвечает.
 - А у кого нет своих машин – садятся вот в эти, - заявил Боб и указал на белый автомобильчик с желтым номером, который как раз остановился, выпустил пассажира в больших очках и поехал дальше.
 - Прямо на ходу вышел, - шепнул Тим.
 - Конечно! Никто не будет останавливаться. Взрослая жизнь – она такая, останавливаться нельзя.
Тим представил себе, как машина везет сейчас где-то по улице его маму и папу. Они уже устали, но упрямый механизм, почувствовавший себя частью дороги, будет везти их на своих четырех колесах, обдувая кондиционером, мама уже много раз пересмотрела все документы из своей папки, отец – прочитал все сообщения, но шофер неумолимо смотрит вперед и держит руль, и только поздним вечером  родители смогут выбраться наружу, пройти сквозь будку охранника и оказаться дома, больные от переутомления, не в силах обнять Тима.
Тим тоже будет взрослым. Ему дадут очки, усы, жену и маленького мальчика. Мальчика нужно будет отдавать по утрам няне, а с женой – садиться в автомобиль к зловеще молчащему шоферу. Один раз им разрешат доехать к врачу, если у мальчика вдруг заболит горло, и еще несколько раз – до магазинов, где берут одежду и мороженое, но ненадолго. Это тоже взрослая жизнь.
Как-то няня показывала Тиму мультфильм о веселых зверюшках, которые ныряют в реку. Сам он никогда не видел никакой реки и купался только в ванне, но сейчас дорога представилась ему такой рекой. Что, если в нее нырнуть? Она донесет до мамы и папы? Он сделал шаг, но Боб дернул его за майку:
 - Ты куда? Бежим обратно, а то искать будут!
Незамеченными вернуться не удалось. Один из охранников смешно всплеснул огромными ручищами, открыл дверь будки и, легонько подталкивая и терпеливо ожидая, водворил детей туда, где им положено быть: во двор дома. Мальчики смеялись.
 - Тебе было щекотно? – спросил Боб.
 - Ага! – ответил Тим. Он сделал над собой усилие, чтобы вновь расслышать гул Взрослой Жизни, чтобы понять, что он – есть. Получалась игра: то ты слышишь его, то нет.
Из-за угла показались две молодых женщины: няня Тима и няня Боба. Сначала их лица были встревоженными и даже, кажется, заплаканными, но теперь они увидели мальчишек, засмеялись, остановились, и одна начала показывать другой что-то в телефоне.
 - Женихов смотрят, - проворчал Боб.
 - А что такое жених? – спросил Тим. Боб не ответил. Наверное – сам не знал.
 - Знаешь… - сказал Тим. – Идем на площадку, поиграем в мяч. А потом еще раз посмотрим муравейник. Пока у нас еще нет Взрослой Жизни.
Два охранника за их спинами удивленно переглядывались. Они даже забыли, что хотели устроить нагоняй лентяйкам-няням и пожаловаться на них родителям мальчиков.
 - Надо же, - пробормотал старший охранник, пригладив волосы на лысеющей макушке. – Совсем крохи, еще говорить не научились, а как начнут лопотать и размахивать ручонками – ну чисто большие начальники. Поверишь прямо, что что-то важное говорят.
 - Угу, - сказал второй охранник.  – И ведь понимают друг друга! У меня дочка такая. Говорит мне что-то по-своему, говорит, а потом махнет рукой, вроде как: бестолковый ты, отец! – и пойдет болтать с игрушками…
Солнце клонилось к закату. Уже совсем скоро должны были начать возвращаться жильцы дома, и охранники, не сговариваясь, посмотрели на часы и   направились к воротам.