Жил-был я. Кн. 3 Беседы. Гл. 6

     - В Университете марксизма - ленинизма мы до хрипоты спорим, анализируя и сопоставляя образы, ценности и качество жизни двух систем. Что у них лучше, что у нас хуже, и наоборот. Спорим и не приходим к единству. Это называется плюрализмом мнений и лежит в русле новомодного партийного течения. Кстати, дискуссии о роли и месте Партии в развитии страны считается хорошим тоном. Но в масштабах Партии это размывает генеральный курс строительства общества.
     Какая «контра» допустила махновщину в партийные ряды?!
     - Как говорил Козьма Прутков: «Зри в корень». Наша социалистическая система базируется и развивается на принципах человеколюбия, человечности и социальной справедливости. Капиталистическая - на эксплуатации человека человеком. Вот и вся разница. Чего спорить? Митинговщина до хорошего не доведет. Работать надо, - сказал Отец и покачал головой
     - Отчасти согласен, - начал я. – А что бы не вляпаться в фантиковые ценности у нас есть партийная дисциплина.
     - Да. В наше время не спорили, а исполняли команды, - задумчиво покручивая пальцами сухую веточку, произнес Отец.
Потом посмотрел на меня и странно сказал, нет утвердил:
     «Лишь бы не предали».
     - Кто? – оторопел я.
     Отец не ответил и продолжил:
     - Ты ведь помнишь факультетского замполита? Ему бы понять причину твоего протеста и кропотливо воспитывать тебя, коль он числится «инженером человеческих душ». Тем более по воспитательному процессу - букварей и методик - воз и маленькая тележка. Ведь перед ним стоял будущий защитник государства, не пустозвон, а человек, призванный принимать решения от которых зависят судьбы Отечества, а может и Мира. А он тебя гробил, упиваясь властью человека над человеком. Вот такие и предают своих вождей: сначала Троцкого, потом Сталина, Хрущева, Брежнева. Такие меняли портреты, как перчатки. И заметь, все были верными партийцами.
      - Троцкий-то тут причём?
      - Вот, соратник, уже и  Троцкого забыли. А на партийном небосводе Троцкий был величиной мирового масштаба. Руководителем вооруженного восстания, создателем Красной Армии, наркомом по военным и морским делам и председателем Реввоенсовета. Победителем! Но его предали, оболгали и обнесли кровавым тыном, как,  впрочем, и Сталина.
     Предают либо из-за неуёмного тщеславия, корысти, сладострастия, глупости, зависти, трусости либо из лютой ненависти к своим. Чем монолитнее общество, тем сложнее предать изнутри, зато легче провести предательство сверху, - как бы издалека отозвался Отец.
      - Не понял. Поясни, - заинтересовался я.
      - За годы существования Советского Союза период правления Сталина был самым продуктивным.
      Только народ, ясно понимающий внятные цели, пожинающий позитивные плоды своей работы, объединенный дисциплиной, сплоченный идеей, под страхом людского гнева и ведомый волей Вождя, смог выполнить грандиозные планы строительства страны. Бедной страны, аграрно – патриархальной, неграмотной, отставшей от мирового прогресса, разрушенной не только революционными потрясениями, но и бездарным правление царского режима.
       Революция перетряхнула общество, перезагрузила формат России. И задача подойти к будущей войне во всеоружии, с мощной индустрией, отлаженным государственным механизмом и централизованным материальным снабжением была практически выполнена. Жестко. Жестоко. Без альтернатив.
       Да. Сталин слишком задисциплинировал Партию, Народ и Армию. Но страна двигалась. Уверенно. По намеченному пути. В указанном направлении. Препоны и преграды безжалостно сметались. Добро бы неодушевленные предметы, а то ведь и люди. Подобный метод управления выведения страны из  ямы разрухи теперь называют одним словом – репрессиями. А режим – диктатурой или авторитаризмом.
      - Политическим репрессиям оправдания нет, - уверенно ответил я.
      - Не горячись. Давай порассуждаем.
      Что за термин такой - «репрессии». Это карательные меры направленны против врагов народа (государства) по защите государственного строя.
       Репрессиям  подверглись не только противники социалистического строя, которых было предостаточно, (что вполне понятно), но и чисто уголовный элемент, экономические преступники, сознательных вредителей, завистливая кичливая интеллигентщина, болтуны и головотяпы по глупости.
        Тем более, что в России, еще с царских времён, традиция заговора, сиречь предательства, была не чужда «элите общества». В разгар Великой войны элита предала царя и главнокомандующего воюющей армией, потом своих в гражданскую. Неизвестно, где было больше бывших царских офицеров, на стороне красных или белых? Не надо забывать всезнайство восторженного интеллигентского серпентария. Его, в большинстве случаев, дилетантское мнение и грандиозное самомнение.
Это с ее подачи в период развенчания «культа личности Сталина» понятие «репрессии» стало - нарицательным.
        Вы его представляете так: «ночь, скрип сапогов, настойчивый стук в дверь - арест – допросная - пыточная – и расстрел без суда и следствия».
       Репрессиям подверглись и истинные враги, и люди, оговоренные доносчиками по корыстным, карьеристским причинам, из зависти или мстительности. Машина репрессий работала, сажая граждан в лагеря и тюрьмы, расстреливая, а то и просто увольняя с работы и поражая в правах. Она стала требовать больше жертв – новых «врагов народа», занялась фабрикацией дел и создавать «врагов» по признаку малейшего подозрения или навета. Машина стала поедать себя, в том числе следователей, честных и бесчестных, злодеев и истинно преданных людей. Её надо было остановить, и ее остановили, назначив... Берию. Вначале заместителем Наркома НКВД в 1938 г., а потом и Наркомом НКВД.
      - Берию?!! – в ужасе вскричал я.
      - Да. Лаврентия Павловича, - буднично ответил Отец.
        Берия перетряхнул аппарат НКВД и направил работу репрессивного аппарата в правовое русло, конечно, с допусками того непростого, жизнеопасного времени.
      - Но он же палач!
      - Значительно меньше, чем многие его предшественники. Чем те, которые из страха и зависти уничтожили его. Чем те, кто был на подобных должностях в других странах.
       Поверь, в то время во всем мире кровь людская, что водица.
       А сделали из него «сатану» мы сами, разнеся по свету информацию, что Сталин и его верный ученик и помощник – палачи, садисты, шпионы и лютые враги человечества.
       На самом деле это ложь злобных карликов, загородивших свои злодеяния его «разоблачением». Это страх потерять жизнь и теплое место. Это месть и превентивный удар тех серьёзных фигур, которые видели в Берии угрозу своему существованию, тех, кто опасался наказания за трагедию 1941 года.
       - Ой-ли, Берия, что ль найдет?
       - По этому поводу можно брюзжать и скалится, но расследование по выявлению истинных причин и виновников катастрофы начала Войны велось до смерти Сталина.
       - Я не знал.
       - Знай. Как и то, что семена обвинений Сталина и сталинского окружения разнесли по свету мы. Что ладно согласовалось с антисоветской пропагандой против «коммунистического тоталитаризма».
       Именно мы отдали западным пропагандистам столько материала, что они используют его до сих пор. Да, при Сталине было и плохое, и хорошее, героическое и несправедливое. Хорошее мы только-только начали прославлять. Плохое - мы осудили сами.
       На свете мало стран и народов, которые осмелились бы осудить свои смертные грехи. Например, Франция до сих пор гордиться своей великой революцией – террором и репрессиями против своего народа. И ничего, живут и празднуют День взятия Бастилии. Где освободили семерых узников, уголовников да одного сумасшедшего, при этом растерзав десятки  охранников - инвалидов, сдавших крепость народу. И куда делись два миллиона жертв французской революции? 
        Теперь говорят, что оправдания репрессиям нет. Наверное, были другие, более мягкие пути преодоления, за десять лет, того, что иные народы проходят за пятьдесят. Были! Да только времени на уговоры и дискуссии не было. Кто не с нами - тот против нас.
        Надо иметь волю, веру и великое мужество взять ответственность на себя и повести народ за собой. Для этого надо быть Вождем.
        Была ли у Вождя жалость к чужим жизням и судьбам? Никто не знает. Но не надо верить на слово досужим свидетелям, очернителям и критикам о его безжалостности. Никто не знает, что испытывал Вождь, когда оставался один на один с собой? Какая боль оглушала его? Какие судороги скручивали тело, когда муки душевные переходили границы физических!
        «Прав ли я? В праве ли я? Перед Богом и законом?». Но ответственность и долг властителя России перед ушедшими и будущими поколениями, жертвами защитников и строителей тысячелетней Империи убавляли страдания Вождя. Надолго ли?
        Я не знаю - как и о чем он думал. Но одну, главную мысль, засевшую в мозгу, как гвоздь, знаю наверняка: «Родина в опасности».
         Утром Сталин – хладнокровен, уверен, твёрд.
         В осажденной крепости с оголтелым плюрализмом мнений, когда красноречивые болтуны «раздергивают» защитников крепости в разные стороны, немногословный, а может и косноязычный вождь понимает, что в этом случае крепость не удержать, а посему несогласных и болтунов – со стены вниз, с глаз долой. Время не ждет.
         Так вот о дисциплине. Без указания сверху - нельзя шагнуть в сторону, тем более, если не утверждено планом. Но попробуй не выполнить план – в стране леса много - «пилить – не перепилить». Если работал за паёк или зарплату, то будешь вкалывать за баланду и без зарплаты. Правда, это породило формалюгу, отсутствие инициативы и в какой – то мере безответственность, мол «наверху знают». И никто не задавался вопросом: «А знают ли? Хотят ли? Что там в голове у элиты?»
         Однако, НКВД не дремало, «ежовско – бериевский» застенки не пустовали. И на полигонах шел расстрел несогласных, вредителей, и предателей и, конечно, случайно попавших под репрессии. Так у вас говорят на партсобраниях и семинарах? Тотальный кровавый контроль! Да?
         - Да, а разве не так?
         - Отчасти. Но не так. А ты не задумывался: Почему при тотальном контроле всего и вся, командование Особых военных округов проспало 22 июня 1941 года. При жесточайшем контроле, когда неисполнение поручения, не дай бог приказа, каралось весомыми сроками. После прошедшей в армии «кровавой бани», когда осуждены и расстреляны «лучшие командиры и специалисты» (так у вас сейчас говорят), вдруг полная растерянность и неразбериха. Как так, когда враги народа - в яме, а проверенные - на командных должностях?!
         Война.
         И в начале, когда вождь знает. Нет! Когда он уверен, что враг повержен! Вдруг «На!» - тебе»! Миллион пленных, потеря тысяч танков и авиации! И Минск сдан на шестой день войны!
        Как проспали?! Как проворонили? Кто?! По-че-му?! Тут, под боком - противник строится в штурмовые колонны, а Красная Армия, не шатко – невалко, только собирается занимать укрепленные районы, ДОТы и подготовленные позиции. А то и только строит укрепления, там, где по докладам уже всё построено!
        21 июня. Донесения в Москву: «Все на позициях», «все, как один», «готовы встретить обнаглевшего врага». А в ответ из Генштаба «Не поддаваться на провокации!». Почему? «Алё, на дворе 21 июня»! Что в Генштабе не знали о готовящемся нападении? Знали. Страховались? Не без этого. Боялись попасть Вождю в немилость? Сомневаюсь. Сталин знает о маневрах на госгранице и уверен в ее надежном прикрытии. Команды о приведении Армии и Флота в полную боевую готовность и отданы своевременно. Мало того, поступают донесение и отчеты контролирующих штабов и комиссий, и не только комиссий, проходят доклады по линии НКВД, военной прокуратуры, собственной разведки.
         Немигающие взгляды в глаза и твердые голоса: «Докладываем: товарищ Сталин, граница прикрыта надежно».
         Отец остановился и с хитринкой спросил: «А почему не говоришь мне «Отец, но ведь это - война»?
         - Какая война? Я военный человек. Я знаю, что приведение армии в боевую готовность «Полная» не есть приказ о переходе в наступление. Это есть приказ войскам встретить противника полностью боеготовыми. В автономном плаванье мы ходим под водой в «полной», но война не начинается.
         Что за игра такая «мы делаем вид, что приказываем, они - что выполняют». Почему?
         - А потому, что директивы Генштаба о приведении войск в высшую степень боевой готовности направлены в штабы округов задолго до 22 июня.
Соответственно шифрограммы старших штабов с приказом о приведении частей и соединений в соответствующую боевую готовность ушли куда надо и в срок.
Приказ должен быть выполнен. И обратная связь докладывает об исполнении. И вдруг нонсенс -  округа и штабы соединений, «приведенных в высшую степень боевой готовности» (!), распускают комсостав на выходные дни и отпуска, войска фланируют по проселкам без оружия, либо идут в баню или клуб.
        Полная боевая готовность этого не предусматривает!
        Вопрос: Все ли приказы о приведении дошли до адресатов?
        Ответ: Нет, не все. И не все «красные» пакеты вскрыты.
        Безответственная формалюга.
        Значит тотальный контроль – фикция. Или не всех «разоблачили». Или... не было никакой тотальной чистки?!
        - Есть документы, протоколы. Аналитика. Расстрельные списки.
        - Есть. Значит, остается одно - предательство, не  снизу, а сверху.
        - Ну, Батя, подожди-ка диверсанты, уничтожения линий связи между органами военного управления войсками, диверсии на железных дорогах, мостах, подрыв складов. А приказ не поддаваться на провокации? Отец. Потеря связи - потеря управления. Потеря связи - это серьёзно.
        - Сын, не потеря управления. А отсутствие управления. Почувствуй разницу. Там, где управление было - там немцев встретили во всеоружии: в Прибалтике, на Южном фланге. На Севере. На Флоте!
         И только в двух самых мощных округах, которые сравнимы  со всей наступающей вражеской армией, подозрительная растерянность и бестолковость.
         Ответ прост: Армия и единоначалие неразрывны. Армия, не выполнившая приказ, не армия. Командир, не отдавший приказ в вовремя – преступник. А знавший обстановку и не отдавший приказ – предатель. Зачастую не было нужного приказа. Конечно, до какого-то уровня директивы о приведении в повышенные степени готовности пришли и выполнялись, а ниже - непосредственно в войсках нет. Почитай материалы допроса командующего ЗапОВО генерала Павлова или маршала Тухачевского
        - Да кто мне даст?
        - Дадут.
        - Стой. Ты хочешь сказать.
        - Да. Катастрофа в начале войны – результат предательства, мятежа и пособничества врагу с целью устранения Вождя и прихода новой элиты. Не всех из «военно-троцкистского подполья», вычистили, не всех, многие затаились и предали в начале войны, а кто знает, может и не только в начале.
         Война. Отечество в дыму. Чад. Пылающий  зной. Смрад. Это запах
Войны, это запах врага изувера. Это запах несправедливости.
         Предатели просчитались, потому что народ верил в Вождя, потому что честные командиры и красноармейцы, выдержав  массированный удар, победив растерянность и страх первых боев, воевали так, что врагу стало страшно на нашей земле.
        Они назвали нас фанатиками. Пусть! Но это наша земля! Это наша ярость благородная. Это  неприятие несправедливости происходящего. Вот поэтому мы и бились с врагом каждый на своем посту. В крови. В боли. В окружении. В огне. Поэтому Минск пал на шестой день, а не на четвертый, как планировал враг.
        Вечная благодарная народная память о павших с оружием в руках советских воинах июня 1941 года.
        Отец задумался.

        Предательство на самом верху управления войсками на уровне старших штабов, начиная с Генерального штаба. Ни всех вычислил Сталин «Кровавый». Не всех. Вот что такое дисциплина. Команда - и все повернули, а если приказал предатель, то повернули в угоду хозяев...предателя. Как выбрать достойного ведущего? Как определить, что он действует во благо народа?
         Я боюсь не жесткой партийной дисциплины, а предательства вождей.
         - Да ладно, Отец. Общество развивается и растет. Открываются Новые горизонты. Ты знаешь, появилась гласность, Перестройка наметилась ускорение промышленного научного роста идет внутрипартийная дискуссия. Коммунисты стали высказываться и, даже, выступать с критики действия партийного аппарата.
         - Всё правильно и рост, и прочее, и вместо радиоэлектронного вооружения делают дуршлаги. А вместо танков кастрюли.
        - Конечно. Ну, зачем сто тысяч танков и сто пятьдесят атомных подводных лодок. И самое интересное, что инфраструктуры по их утилизации не существует!
        - Вот с этого и надо начинать, а не дуршлагов, при том, что здесь не надо ума академика, знаний суперэкономиста. Эту работу спланирует и организует нормальный красный директор – крепкий советский хозяйственник.
        Отец покрутил веточку и бросил ее в костер. Ещё раз печально улыбнулся, подытожив, - предательство гнусное дело.
        - Недаром место предателя в самом центре ада, - поддержал его я.
        - Будь «начеку». Я очень боюсь, что ваши вожди заведут народ не туда, куда требуется народу. И не важно сменится формация или нет, но предательства без невинных жертв не бывает, без потерь не бывает, без обнищания, без голода, раздоров, гибели общества. Не бывает.
        - Для этого есть Комитет государственной безопасности СССР.
        - Есть. Вот, вспомнил! Этому твоему особисту, Иванванычу и прочим комитетчикам надо было заниматься прямым своим делом – обеспечивать государственную безопасности - ловить настоящих врагов и выявлять предателей, а не шугать курсантов, выясняя читали они или не читали басни Крылова.
       - Солженицына, – поправил я.
       - Какая разница, – задумчиво ответил отец.
       - Вообще – то есть.
       Отец серьезно посмотрел на меня:
       - И то и другое изучают в школьной программе.
       - Причем здесь школа? – удивился я.
       - Потому…. Что у Крылова, что у Солженицына все едино - басни. 
       - Смешно, только КГБ подчиняется Политбюро партии и генсеку. А Вождь не допустит.
       - Правильно. А если вождь и есть предатель?
       Мы замолчали, и каждый остался при своем мнении.

(По мотивам записок и дневников конца 80-х годов ХХ века).

продолжение: http://www.proza.ru/2019/11/12/1744