Сладкие и горькие воспоминания

(Мемуары)

1975 год, Москва, Арбат. У киноконцертного зала Октябрь (возможно в наши дни название переименовано) проходил международный кинофестиваль.
Я стоял в очереди за билетом для просмотра немецкого кинофильма, если память мне не изменяет « О, Джонатан».
Очередь была очень длинная, но в этой толкотне и давке я был спокоен, потому что моя очередь была в первой десятке. Тут я заметил, что мимо меня дважды проходит старушка маленького роста, лет восьмидесяти, а может быть и больше.
Почему я обратил на неё внимание? Во-первых она была одета по старинному: берет, пиджак, длинная юбка, массивные туфли, тонкий шарф был завязан как жабо. Её сиреневый зонтик был многофункционален. Скорее всего он был нужен ей как посох. В солнечные дни, как и другие москвичи она брала его, чтобы палящие лучи солнца не вредили глазам. В непогоде зонтик – «помощник» оберегал свою хозяйку от дождя и снега. Незнакомка напоминала мне подругу моей матери Бузарову из Северной Осетии, которая жила и работала в моем родном городе – Хороге. Во-вторых, у неё было очень спокойное лицо, а движение без излишней суетливости. В ее старческой походке ощущалось что-то аристократическое и намекало на ее дворянское происхождение. Такую походку я видел только в старых фильмах.
Мне показалось, что она кого-то ищет, но пройдя в третый раз мимо очереди, она почему-то остановилась возле меня и спросила:
- Прошу прощения, сколько билетов вы купите?
- Один, - коротко ответил я.
- Не затруднит ли Вас купить и мне билетик?
 - Возьму и вам, - уверенным голосом сказал я.
Незнакомая отошла в сторонку. Тогда, с целью предотвращения спекуляции на фестивальных фильмах даже заядлому зрителю было положено покупать только два билета. Билеты были дорогие. Особенно для абитуриента вроде меня. Заплатив за билеты, я был уверен, что старушка отдаст мне три рубля, так как мои финансы «пели романсы». Поблагодарив меня, старушка отдала мне три рубля. Пристально посмотрев мне в глаза она сказала:
 - Извините за вопрос, откуда вы родом молодой человек?
 - С Памира я. Вряд ли Вам знаком этот загадочный край?
 - Я не ослышалась, что вы говорите о Памире?
 - Нет, не ослышались. Я повторяю, что я родом с Памира.
Улыбнувшись, она вопросительно сказала:
 - А точнее?
 - Живу в Хороге. Сюда приехал на учёбу.
Мой ответ изменил ее лицо до неузнаваемости. Сначала лицо задрожало и  перекосилось, затем оно начало сиять как августовское солнце. Выдержав паузу, она сказала:
- До начало фильма два часа. Не хотели бы послушать историю моего пребывания на Памире, а именно в Хороге?
У меня была назначена консультация, но таинственное предложение удержало меня от всего прочего в пользу рассказа незнакомой женщине.
Подумав немного, я решительно сказал:
- Я готов послушать вас.
 - Прошло много лет. Мой рассказ вряд ли будет интересен для молодых ушей, но вам – жителю Хорога я должна рассказать его. Сказав этого, она жестом показала мне на скамейку возле бордюр, который отделял киноконцертный зал от здания по соседству. Присев на скамейку, она начала свое путешествие в прошлое, на этот раз воспоминаниями...
Родилась и выросла я в Петербурге. Зовут меня Ефросиньей. По батюшки – Алексеевна. Родословная фамилия у нас Бобринские. Закончив женскую гимназию, я поспешно вышла замуж. Мой муж был царским офицером. Спустя год после свадьбы моего мужа по долгу службы перевели в Туркестан, а точнее на границы с Афганистаном. Памир – так он назвал место куда должны мы были отправиться. Где этот Памир – я толком не ведала!? Помню только то, что сначала мы очень долго ехали поездом, потом на лошадях, а затем по каким-то серпантинам – тропинкам пешком. Соответственно климат тоже менялся: от российских холодов попали к жаре, от нее к невыносимой жаре, и опять подъём к вершинам и холодам, где остро ощущалась нехватка кислорода. Наконец-то, ночью добрались до Хорога. Расположились на Хорогском посту. От усталости я была вне себя и не выходила из своей комнаты. Когда на четвертый день вышла на улицу меня ужаснуло. Я чувствовала себя в каменной клетке. Узенький кишлачок по имени Хорог, расположенный на берегу реки Гунт, со всех сторон был окружен высокими горами. От пещеры он отличался только тем, что сверху было видно ясное, лазурное небо. А ночное небо в Хороге – просто красота: звезды так ярки и близки, что хочется руками дотрагиваться до них. Я выросла на широких русских просторах и только через несколько месяцев начала привыкать к окружающей меня теснину.
Работу мне нашли по моей профессии. Одним словом, я начала обучать местное население русской грамоте. Несмотря на то, что мои ученики жили в глухомань и были далеки от цивилизованного мира, все они были сообразительны. Муж посоветовал мне изучать местный шугнанский язык – один из языков народов Памира. Получалось так, что я моих учеников обучала русской грамоте, а они меня – шугнанскому языку. В те годы , наверное я была единственной русской женщиной, которая жила в Хороге. Я изо всех сил старалась изучить язык аборигенов и сносно начала говорить на шугнанском.
Прошло несколько лет. В России произошла Октябрьская революция. Многие царские офицеры и рядовые солдаты эмигрировали в другие страны. Мой муж наоборот, не раздумываясь, перешел на сторону новой власти.
Чтобы быть ближе к народу, муж взял в аренду  маленькую комнату с коридором в местности под именем Хичордев. Да –да , точно помню я . Так он назвался – Хичордев. Под Хичордевом течёт прозрачная и  холодная река – Гунт. Берега ее были покрыты ивовыми деревьями. Росли там огромные колючие  облепихи. Поздней весной  оттуда, по утрам и вечерам доносилось пение соловьев. Каждое утро я спускалась к речке мыть голову.
Сделав паузу, Ефросинья Алексеевна спросила:
 - Вы не устали от моего рассказа?
 - Нет! Я очень рад слушать вас Ефросинья Алексеевна и это было правдой.
- На чем я остановилась?  - почти шепотом спросила она у меня.
 - Спускались к речке мыть голову, напомнил ей конец её автобиографического рассказа.
 - Спасибо вам, молодой человек. Не  зря у нас говорят : «Старость - не радость».  В Хичордеве у меня родился сын. Мы с мужем был счастливы, потому что долго ждали этого момента. Прошло двадцать дней после рождения сына. На следующий день, ( строгий табу у исмаилитов, чужие люди приходят к роженицу только на 21- й день после рождения младенца) когда муж ушёл на пограничную заставу, я услышала стук в нашу дверь. Открыв дверь, я к своему изумлению увидела, что в коридоре стоит соседка.
Поприветствовав меня, она первым делом поздравила меня с появлением нового гостя. Я чуть не замешкалась, потому что мы не имели и не ждали гостя. Все таки я воздержалась от вопроса до лучших времен.  Соседка добавила: - Скажи мужу, что на следующий недели в среду у тебя будет « муборакбод» ( женский праздник по случаю рождения младенца). По гороскопам халифы (свяшеннослужитель у исмаилитов) благоприятный день проведения муборакбода только в среду следующий недели.
То, о чем рассказала мне соседка, было далеко от моего ума, но я молчала в знак согласия.
 - А мужу своему скажи, - продолжила соседка , - пусть он достанет два сер (один сер ровно семи килограммов), муку и мясо. Понадобится  также пять килограмм масло топленое. Овощи и фрукты мы сами принесем.
Не удержалась я и спросила:
 - Что все это значит?
 - В среду следующей недели узнаешь.
На прощание сделав довольное лицо соседка спросила еще раз:
 - Значит вы согласны на проведение мероприятий. Мне остаётся только объявить  всем женщинам в Хороге о празднике.
 - Делайте как вам заблагорассудиться, - соглашаясь с ней, сказала я.
Вечером обо всем этом я рассказала мужу. Муж засмеялся и сказал:
- Не удивляйся ничему. У народностей Памира свои нравы и своя культура, которые не противоречат культуре других народов. Они отличаются от других народов Востока своей большой любовью к детям. Живут бедно, но попрошайничество считается позором. Не знают они ни лицемерия, ни сквернословия. Женщины на Памире не носят чадру – паранджу, хотя избегают встреч с незнакомым человеком. Удивляет меня ещё то, что местные люди при встрече с родными и друзьями целуют друг другу руки в знак уважения. Причем, независимо от пола. В других мусульманских странах за этот обычай наверное камнями бы избили целующего. А тут такое!? Веками жили памирцы в изоляции, поэтому не знают ни высокомерия, ни зависти, а муборакбод – это часть их любви к появлению новой жизни. Если она поздравила тебя с появлением нового гостя, значит она права, потому что человек всего лишь гость на этой земле.
Со следующего дня до торжества я считала не дни, а часы, чтобы побольше узнать о муборакбоде.  Муж достал все, что заказала соседка.
Наступила среда. Уходя на работу, муж сказал:
 - Ну что, волнуешься?
 - Чуточку.
Муж ушел, а я побольше волновалась. Сердце сильно стучало, мой взгляд был прикован к двери. Я думала только о том, когда придут долгожданные гости.
Первой пришла соседка, которая затеяла муборакбод. С ней были сыновья – подростки, которые несли большой казан и утварь для церемонии. За ней пришла другая соседка с мужем и сыновьям. Мужчины несли сухие дрова и кизяк. Кивком головы поздоровавшись со мной, мужчины с улыбкой на губах смотрели в люльку, где мирно спал мой малыш. Поспешно соорудив из камней очаг, мужчины ушли домой. Мои соседки ещё раз поздравив меня с рождением  младенца начали дарить мне подарки. Старшая подарила мне шерстяные носки с красивыми узорами. Младшая оставила передо мной сухофрукты в большом завязанном платке. В платке лежали сладкие ягоды тутовника, курага и орехи. В тот день ко мне пришли двадцать женщин, неся с собой разные подарки. Одна седоволосая женщина вела за собой козу. Отведя меня в сторону, она с  жалостью, используя язык жестов,  говорит мне :
- Худая ты и маленькая, дочь моя. Чтобы ты и твой малыш не страдали я привела тебе дойную козу. Если не знаешь как доить козу - не беда. Моя дочь научит тебя.
Женщины начали готовить угощения. Старшие готовили  халису (мясное блюдо с пшеничными отрубями), халву с тутовником, младшие мыли посуду, жарили мясо, пекли блины, пирожки, делали разные салаты.
Сделав основную работу, две женщины начали играть на бубнах какую-то непонятную, но в то же время интересную мелодию. Перед тем как поесть, женщины накинули на траву грубоватую материю, а потом на материю - дастархан ставили еду в больших и маленьких деревянных посудах. Вымыв руки женщины начали есть руками.
После трапезы начались танцы и песнопение. Во время танца соседка втянула меня в круг танцующих женщин. Я не могла танцевать по восточному и была вынуждена повторять движения других женщин. Ближе к вечеру женщины подмели дворик. Пришли мужчины. Загрузив посуду и большого казана в корзинах, они вместе с женами ушли. От маленького пира и следа не осталось.
Выпроводив женщин до меня дошло, что  муборакбод это женские посиделки.
Вернулся муж. Во дворе блеяла коза, а я была занята сортировкой подарок. Увидев разные  подарки муж удивился  и коротко сказал.
– Хоть народ беден, но щедр душой.
Через два года мужа перевели в один из приграничных районов Средней Азии. Не помню куда мы попали. Во-первых мы там жили недолго, во-вторых воспоминания плохие. В тех местах народ плюнул на честь моего мужа. Меня тоже обесчестили, - с грустью тихо сказала Ефросинья Алексеевна.
Мне стало неловко от сказанных ей последних слов, но в то же время очень хотелось послушать что же произошло с этой несчастной женщиной. Увидев мое смятение, Ефросинья Алексеевна платком протирав влажные щеки продолжила свой грустный рассказ: - Как–то в пятницу мне захотелось посетить местный рынок, который назывался Катта-базаром. В этот день рынок был богат и цены на товары были не высоки. Рано утром мужа вызвали по важному делу в комиссариате. С  одним из красноармейцев я рискнула пойти на базар. По дороге до рынка я не увидела ни одну женщину с открытым лицом. Все они с головы до ног были закутаны в паранджу. Увидев меня люди с удивлением и ужасом смотрели в нашу сторону. Им было очень интересно посмотреть на  первую русскую женщину, которая без опаски ходит с открытым лицом в центре города. Недалеко от базара один бородатый старик швырнул в мою сторону гнилой сливой. Необузданный страх овладел мною и я тихо шепнула красноармейцу: - Нужно возвращаться.
Это было моим первым и последним посещением восточного базара. Вернулся муж расстроенным. Я ничего ему не рассказала. Поиграв с малышом он задумчиво сказал. – Фрося, завтра же я куплю тебе паранджу. Ни выходи без нужды никуда. Время очень неспокойное, кругом одни басмачи и невежды. Богатые не любят, когда их имущество попадает в руки простого народа. Это тебе не Памир, где Советской власти все рады.
 Слова мужа были пророческие. Меня мучила завтрашняя неопределенность. На нашу улицу, где жили военные, внезапно напали басмачи. Многих убили, в том числе моего мужа и малолетнего сына. Надругавшись надо мной эти подонки с победными  криками выбежали на улицу. С трудом я нашла паранджу, которую недавно купил мне муж. Накинув паранджу на голову, и ни чувствуя ничего я шла куда глаза глядели.
В беспамятстве ходила я до тех пор, пока не упала возле одной кибитке на окраине города. Бедная татарская семья спасла меня от погонщиков. Молодая семья работала на Советов. Больше недели лежала я с высокой температурой в кибитке татарина – красноармейца. По настоянию фельдшера красноармейцы отвели меня в какую-то воинскую часть. Когда мне стало немного лучше вместе с начальником воинской части я посетила могилу  мужа и сына. От трагедии случившись со мною я была потрясена до такой степени, что на могиле не плакала, не страдала. После трагедии я стала похожа на ходячий труп. Сейчас их называют «зомби».
Глубоко вздохнув, моя собеседница притихла. Я даже не знал что ей сказать. Наконец нарушив молчание, я спросил о том, есть ли у неё желание ещё раз посетить Хорог. Ефросинья Алексеевна горько улыбнулась и тихо сказала:
 - С моей пенсией это невозможно.
Смотрю у входа киноконцертного зала скопилось много народу. Мы встали и молча зашли в зал. Из-за своего маленького роста Ефросинья Алексеевна была вынуждена поменять место в зале. После фильма, в толпе я потерял её окончательно.
Её внезапное появление и исчезновение подтолкнуло меня на мистику. Мне показалось, что это был не рассказ, а загадочное появление одной женщины из начала двадцатого века только ради того, чтобы рассказать мне -жителю Хорога свою историю со спокойной душой и возвратиться в дни своей молодости.

Автор - актёр и режиссёр Хорогского областного драматического театра Парпишо Киматшоев.
Под общей редакцией Давудшаха Сулейманшаха