Свояки

               

      Василий Васильевич Кинелев уже давно хотел навестить с женой родственников в деревне, но все не было времени: то свадьба дочери, то дачные заботы. Но, главное – работа: ремонтно-строительный участок, где он был исполнительным директором, с которой он расстался в связи с выходом на пенсию. Мог бы еще поработать, да и чего греха таить, он  надеялся еще годиков пять потрудиться, но акционеры решили иначе: им нужен был молодой руководитель. «Будет работать молодой креативный и успешный менеджер», - кажется,  так ему сообщили.
 
«Молодой, так молодой», - подумал Кинелев, - «наденет костюмчик с галстуком и узенькие брючки и от компьютера не оторвешь. Много они понимают в строительстве? Наруководят, не выходя из конторы. Тьфу, ты, из офиса. Сам виноват, не сумел в свое время гостиницу выкупить, в которой пятнадцать лет директорствовал и которая размещалась в самом центре города».

Как только он пережил то время? Да еще и жив остался. А ведь и угрожали и, даже закрывали на трое суток  в следственный изолятор за несговорчивость. Кинелев тогда сдался, уж слишком неравные были силы: у него и сильных мира сего. Куда переть против мэра и его племянников. Себе выйдет дороже. Даже помогли устроится на другую работу: в стройучасток.   Откупных выделили. Все припрятано на старость, а она вот и подошла. Не заставила себя ждать.

- Здоровье есть, не подводит, заначка имеется, не пропадем, - успокаивал он жену, - припрет нужда, устроюсь еще куда – нибудь. Ты же знаешь, я не боюсь  черновой работы. Могу хоть в дворники, хоть в сторожа. Но сначала отдохну немного. Только как не опротиветь друг-другу, находясь сутками рядом? Ты   тоже на пенсии. В этой жизни уже все высказали, да можно и ничего не говорить, по взгляду, по жестам все понятно.

- Поживем, увидим! – прервала его разглагольствования Людмила. Теперь хоть навестим сестру, а то три года ее не видела.

- Давай съездим, - согласился Васильевич. - Прямо с утра завтра пораньше и выедем, чтобы не по жаре. Такого давно не бывало, май, а печет под сорок.

- Только договоримся, что ты не будешь свояка воспитывать!

- Воспитывать не буду, но могу просто лопатой или граблями оттянуть этого бездельника, если разозлит.

Сестры росли  в хорошей дружной семье, получили высшее образование. Когда повыходили замуж, скучали друг по дружке. Людмила, ставшая женой Василия Васильевича, молодого директора большой гостиницы в центре города, устроилась работать экономистом. Второй – Валентине, учительнице, судьба подкинула Макара, статного крупного парня. Правда, с годами выяснилось, что стать статью, а прыти к работе молодой муж не проявлял. За это и страдал: на работе за него не держались и старались побыстрее избавиться.

«Зато не пьет и не дерется, - успокаивала себя Валентина. – И собаку с котами любит кормить, а, бывает, когда на него находит, правда такое случается редко, может что и по хозяйству поделать. Ладно, чего уж там, привыкла».
Кинелев не воспринимал такой образ жизни свояка. Он видел, как переживает  жена за сестру, но что он мог сделать? Побить? Было такое желание. Да, что толку. Разговоры тоже ни к чему не приводили. Вместо этого приходилось делать вид, что не замечает, как жена передает сестре деньги или продукты.
«Хоть племянники не будут голодными, - успокаивал он себя.
Выехали, еще не было и семи утра, не выпив даже по чашке чая.

- В дороге перекусим, зараз и позавтракаем, и пообедаем. Ты гостинцы и подарки не забыла?

- Как можно!

За городом очутились быстро: транспорта было мало и желтые огни светофоров подмаргивали приветливо – Проезжай!

Проехав первую сотню километров по трассе, увидели у дороги горку арбузов.

- Что-то рано их в этом году завезли, - заметил Кинелев.

- Давай купим, мы с Валей любим арбузы. Хоть полакомимся

-  Хорошо, - улыбнулся Василий Васильевич, - жизнь прожил и не знал, что крупные ягоды твоя страсть. Он остановил машину, и они подошли к арбузам. Навстречу им подбежал продавец, невысокого  роста, с кривыми ногами и  маленькими глазками азиат, то - ли узбек, то -ли таджик. Кинелев не  особо разбирался в национальностях.
 
- Как арбузы?

- Вай, сладкий арбуз! Вкусный арбуз. Выбирай! Смотри, какой красивый  Астраханский арбуз!

- Погоди! Не шторми!  - Кинелев знал, что астраханские арбузы не вызревают так рано, в конце мая. И форму они имеют несколько иную. Корка у них гладенькая и ровная, а цвет темно-зеленый со светлыми полосками. Он знал, чем сильнее разница между светлыми и темными полосками, тем слаще и вкуснее арбуз. Здесь же арбузы были практически однотонные, зеленоватые, причем без желтых пролежней, указывающих на признак спелости.

- Астраханский, говоришь, сладкий? Хорошо! – Кинелев взял  один арбуз и сжал его руками, подобную операцию он проделал с другим арбузом.

В это время послышался звук подъезжающего автомобиля. Рядом с ними остановилась машина и из нее вышел молодой парень- водитель, несший в руках надрезанный арбуз. Со словами: «Ты что мне вчера всучил, чучело? – он протянул продавцу ягоду с отрезанным верхом. – Это сладкий? Это красный?

 Продавец не на шутку испугался напора шофера:

- Ай-яй-яй – яй, это случайно попался! Один такой была! Всего один такой была! Возьми деньги! - он протянул молодому человеку смятые денежные знаки, - прости, один всего такой была!

Кинелев завелся от оправдательного бормотания торгаша.

- Послушай, ты, сын Кара – Кумов, если я у тебя куплю арбуз и он будет зеленым, то не поленюсь, вернусь и разобью его о твою квадратную башку. Понял? – в этот момент он выглядел грозным и сердитым.

Азиат заметно  испугался, его маленькие глазки забегали. Он, на всякий случай, отступил от Кинелева на пару шагов и выдал:

- Вот там дальше, перед Ребриха, тоже продают арбуз. Они еще красивый и сладкий. Лучше там купите. Да – да, лучше там.

 Последние «Да-да» он произнес уже более уверенно.

 Васильевич, не смотря на раздражительность, захватившую его, не выдержал и хмыкнул:

- Ну, ты молодец, узбек или кто ты там?

- Я не узбек, я татарин.

 - Ты татарин, арбузы невесть откуда, торгуешь на Алтае. Ладно, береги голову! – напутствовал он торгаша.

Когда подъезжали к Ребрихе, то действительно увидели складированные на обочине арбузы и торговца, как две капли воды похожего на предыдущего.
«Братья, что-ли,- подумал Кинелев,-а, впрочем, они все одинаковые».

- Будем покупать арбуз?

- Нет! Они все с одной базы, как зеленые доставили, так и продают. Бессовестные. А вот перекусить бы не мешало.
 
За Ребрихой, уже на полпути к Мамонтово, они увидели впереди вьющийся дымок.
Подъехали и подошли к суетящемуся торговцу.

- Как шашлык? Мясо свежее?

- Парное. Вечером барашка забил, сейчас поджарю быстро. Угли уже нагорели, - захлопотал юркий краснолицый мужичок, видимо житель соседней деревни, расположенной в паре километров от трассы. Машины рядом не было. Очевидно его подвезли и оставили.

- Будем ждать? – обратился Кинелев к жене.

- Я сейчас, я сейчас, - засуетился шашлычник,-семь минут и шашлык готов! Пока разомните ноги, погуляйте по травке.

 Он начал доставать из кастрюли с маринадом куски мяса и нанизывать их на шампур.
«Баранина свежая», -отметил про себя Василий Васильевич.–Хорошо, готовь!– отрывисто бросил он.

А мужик, чтобы не запачкать рубашку, подтянул рукав. В этот момент Кинелев увидел на его руке у сгиба локтя громадный чирей, набухший, красный с белым нарывом, который вот-вот лопнет. Ему стало противно. Раздражительность, появившаяся после общения с продавцом арбузов, теперь увеличилась. Подавляя ее, он скомандовал жене:

- Садись! Поехали!

- Как поехали? А шашлык? Что с тобой?

- Поехали! Сказал! – он завел автомобиль.

Жена обиженно уселась на заднее сиденье.

 – Что случилось?

- Вы куда? – недоуменно спросил мужик, а шашлык?
 
Кинелев не стал знакомить его со своим дорожным маршрутом, а по поводу шашлыка посоветовал, чтобы он засунул его себе в задницу.

- Видишь, у него руки в экземе или проказе. Смотреть противно, а как есть?
Все-таки раздражение нарастало. Арбузы, теперь вот шашлык.
 
«Надо взять себя в руки, переключиться на что-нибудь другое». Но в голову ничего хорошего не приходило. Наоборот, перед глазами стоял кадровик, а в ушах звучал его скрипучий голос: «Собрание акционеров приняло решение о вашем увольнении. Причина? Возраст. Вот так, ни много, ни мало – возраст. А самому, крысенку канцелярскому, уже под семьдесят».

- Ты сестре сообщила, что им счастье катит в виде нас?

- Не стала волновать. А то кинется готовить, покупать продукты. Откуда у них деньги? Я купила колбаски, мясных деликатесов, фрукты.

- А пить, что, молоко будем?

- Не волнуйся! Запаслась.

Через час они уже подъезжали в райцентре к дому свояка - пятистенку приличных размеров с растрескавшимся на крыше шифером, облупившейся краской на ставнях и покосившимся забором.

Кинелев нахмурился: «Ничего не меняется, то ли у него руки под что-то заточены, ну разве трудно покрасить ставни, поправить ограду?»

- Здравствуй, Архипович! – увидев идущего к ним навстречу свояка, обрадовалась Людмила. Неплохо выглядишь! А где моя сестренка?

Свояк, которого звали Макаром Архиповичем, был мужчиной, только что вышедшим на пенсию. Выглядел он действительно неплохо: роста высокого, крупноватый, но не толстый. На висках, на фоне черных волос, выделялась благородная седина. Ходил спокойно, не спеша, даже с достоинством. Приехавшим обрадовался, но в глубине больших карих глаз, таилась тревога. Кинелева он, надо сказать, по известным причинам,  побаивался.

- Сестренка в огороде возится.

- Веди меня к ней, я так соскучилась!

Валентина предстала в несколько странном виде: на шее у нее висела хозяйственная сумка, наполненная картофелем, а в руке она держала деревянный, заточенный на кол с одной стороны брусок, размером немногим более метра.

- Валюша, родная, здравствуй!

Женщины обнялись. Людмила даже пустила слезу, затем, через минуту-другую с недоумением воззарилась на сестру и, указывая на деревянный кол с изумлением поинтересовалась:

- Матерь божия! Валя, ты что делаешь?

- Да это приспособа такая, чтобы картоху садить. Я кол втыкаю в землю и вытаскиваю, остается ямочка. Туда бросаю картофелину и сразу ногой загребаю. Удобно.

Последнее слово она произнесла, как показалось Кинелеву, не совсем уверенно. В нем начала закипать злость, которую он с силою сдерживал, но она все-равно требовала выхода.

- А муж что делает?

- Я же говорю, мне самой удобнее. А он помогает: насыпает семена в сумку. Все нормально.

- Это не нормально! – как не сдерживал себя Кинелев, но все-равно вырвался звук, больше похожий на рычание. Он впился покрасневшими глазами в свояка.

- Бери лопату! – рявкнул он Архипычу, который стоял затаившись и был слегка напуган, зная норов свояка.

- Ага! Щас! - засуетился тот и потрусил в сторону сарая, чтобы через пару минут предстать перед Кинелевым с выражением готовности к исполнению дальнейших указаний.

-  Чего стоишь? Копай лунки! – подал команду Кинелев, отбирая у Валентины сумку  с семенами.

- Вася, ты хоть переоденься, - обратилась  к нему Людмила.

- Копай живее! Чего ты как сонная муха возишься! – прикрикнул он на нерасторопного Архипыча, не отреагировав на обращение  жены.

Однако, не на того напал. Свояк хоть и поплевал на руки перед тем как начать копать, это ему не помогло. Лопата медленно погружалась в чернозем, также медленно выворачивала землю. На пятой или шестой лунке Кинелев уже в ярости заорал:

- Иди нахрен отсюда! - и выхватил лопату. Он работал  быстро. Выкопав ряд луночек, бросал в них из ведра картофелены, вырывая следующий ряд, прикапывал предыдущий.

- Идите готовьте на стол! Все идите! – скомандовал он, видя, что женщины собрались ему помогать. Я минут через сорок управлюсь.

Он копал и чувствовал, что уходит злость и досада: и на торговца арбузами, и на шашлычника. А, подумав об Архипыче, Кинелев даже хмыкнул. «Это же надо – такое придумать: кол и жена с мешком на шее. Изобретатель хренов. Ну, додумался же!».
 
Через полчаса семена уже были в почве.  «Теперь можно и за стол», - подумал он, втыкая лопату в землю и вытирая пот с лица.