Звёздочка моя

                Нет, не избавить от памяти детства:
                Жгучим огнём прожжены.
                Шарфики. Лес. Аневризмою сердца –
                Автограф
                семейной
                войны.
                Кто бы мог подумать, что эта красавица воспитывалась в детском доме? Сейчас она скрывает свою жизненную историю. Зачем кому-то знать её правду, которую так тщательно по жизни маскирует?
                Привезли Настю и младшего брата в детский дом. Дети до школьного возраста воспитывались в семье. Настенька, круглолицая, прехорошенькая, с зелёно-рыжими распахнутыми глазами. Постепенно её историю узнали девочки в группе, да и скрыть это было невозможно: Настя быстро подружилась со всеми.

                – Настя, доча, посмотри, у меня для тебя подарок! – Я подбегаю и вижу маленького чёрного котёнка.
                – Папа, как ты научился так красиво рисовать? Я тоже хочу!
                – Смотри, доча, котёнка, собачку, птичку рисовать очень легко: сначала два разных по размеру кружка, а потом дорисовываются глазки, носик, ротик и ушки.
                Настенька берёт фломастеры и старательно выводит разноцветные фигурки. Она счастлива: в доме живут папа, мама, братик и радостные яркие рисунки. Их квартира находится в большом деревянном двухэтажном бараке, где все хорошо знают друг друга. Насте очень нравится их дом и красивая мама. Все говорят: «Настенька, ты – мамина копия!» И ей приятно слышать такие комплименты. Сразу за бараком растут сосёнки. Родители не разрешают играть там, потому что можно заблудиться. Настя – школьница, учится во втором классе. Ей очень нравится получать хорошие оценки, на уроках интересно. После занятий ждёт мама, дома вкусно и тепло. Папа называет Настеньку «Звёздочка ты моя!» и учит красиво рисовать.

                Из рассказа Насти:
Наш папа работал во Дворце культуры художником. Работа у него была нетяжёлая. Он всегда говорил: «Чем вкалывать на каком-нибудь заводе, лучше гуашью рисовать, хотя и с краской надоедает возиться, выписывая афиши кино да концертов. В общем, не особо интересно разметить буквы и ровно написать – ничего сложного, да и срисовать, увеличить по клеткам – запросто!» Папа был самоучка, но очень красиво рисовал. Жили мы недалеко от этого Дворца, и папа иногда приходил на обед. Как раз и мы с братишкой из школы возвращались. Наша мама была очень красивая, она не работала, нам еду готовила, убирала и стирала. Папа рассказал, что он почувствовал, что что-то происходит и решил пораньше заявиться на обед. Как он сказал, что мама стала какая-то загадочная, огонёк в глазах загорелся. Что-то с ней не так. Пришёл он, поднялся на второй этаж. Дверь закрытая, громко стучал, услышал какие-то шорохи, дверь не открывали. Долбанул со всей силы, крючок слетел. Как он рассказал потом, мама была вся красная и лохматая, почти что голая, и сосед с первого этажа мимо проскочил. Папа рассказал, что он очумел, схватил её за волосы, не помнит, сколько таскал по полу, топтал, орал, бил башкой об стенку: «Сдохни, тварь, сдохни! Шлюха! Шлюха! Шлюха!» Она и не сопротивлялась, как кукла тряпочная. Очнулся от криков: «Па-а-па! Па-а-па, ты что делаешь?!» Это мы пришли из школы. Было очень страшно.    Он схватил нас за шарфы и повёл в лес, за барак. Папа был, как ненормальный, ничего не соображал. Только орал всё время: «Тварь! Шлюха! Шлюха!» Как жить? Посадят... Надолго. Может, всем сдохнуть? Всех придушу, а потом сам на сосне повешусь, три шарфа свяжу вместе и – на сук! Потом мы услышал голоса и крики: соседи бежали, отняли нас, и следом милиция приехала.

                В детском доме жизнь шла строго по режиму. Настя сначала была тихая и послушная. Целый год её почти не было заметно, только кричала по ночам, разговаривала во сне. Потом привыкла и потихоньку ворчала: «Утром подъём, физзарядка, когда так спать хочется. Ну понятно, «воспиткам» делать нечего, толстеть не хотят – на зарядку всех выгоняют и сами руками машут, прыгают, ногами дрыгают, а мы, полусонные, чуть не сползаем с постели.»
                Зарядка снимала последние остатки сна, умывались, одевались и шли строем на завтрак в сопровождении воспитательницы, а потом – в школу. Воспитатели менялись через сутки, были молодые и среднего возраста. Приходилось подстраиваться под каждую. Кого-то ждали, над кем-то в открытую издевались, а некоторых тихо ненавидели. Нужно было подчиняться, что не очень нравилось Насте: «Не хочу я на прогулку выходить, холодно, лучше порисую! Я сказала: не хочу и не пойду! Все пойдут, а я – нет!»
                – Ой, а как-то пришла к нам молодая «воспитка», вся из себя, модная такая, сказала, что с высшим образованием. Прям удивила, у нас все такие работали, с высшим образованием. Ну, понятно, решили её разыграть, проверить. Она – слово, мы ей – три. Эта блатнючка и руку в локте согнула, нам показала: вот вам! И средний палец! Потом Алёнка послала её, а Ольга бросила тазик пластмассовый и сказала: «Лови летающую тарелку!» Уволили её сразу на второй день. До сих пор вспоминаем и хохочем. По-человечески к нам нужно относиться. Мы, ведь, других уважали. Некоторых очень любили и слушались.               
                Умная Настя отстаивала своё мнение и желания. Детей нельзя было оставлять в группе, всегда все вместе, – таков был порядок в детском доме, чтобы не допустить анархии и избежать травматичности. Вечером после отбоя девчонки шептались и делились своими горестными историями, которые были во многом схожи; каждая грудью стояла за свою мать, обвиняя во всех грехах любого и каждого, только не мать-алкоголичку или, хуже того – убийцу.
                У Насти была другая история. Единственная из всех, она защищала своего отца. Отец сидел в тюрьме за убийство матери. Страшно и непонятно. Настя рассказала:
                – Мамка ему изменила, он узнал и на наших глазах убил её. Это она – шлюха виновата, изменница! Ему теперь в тюрьме сидеть. Папка нас очень любил и сейчас любит! – и повторила девчонкам:
                – Папка мамку застал с любовником. После преступления взял меня и Витьку за шарфики и повёл в ближайший лесок убивать. Соседи увидели, ужаснулись и на полдороге отобрали нас.   
                – Настя, а тебе маму не жалко? Она тебя родила, и ты, говоришь, на неё похожа.
                – Не жалко! Ну и что, что похожа? Я никогда не буду, как она! Это мамка виновата, что мы в детдоме живём. Ой, Наталья Ивановна, вы ничего не понимаете! Защищаете мамку-шлюху. Говорите, что не нужно было её убивать, что мама – красивая женщина, совершившая ошибку. Не надо таких ошибок, она про нас не подумала. Забыла. Ага!
                – Настенька, вырастешь, простишь маму.
                – Вырастешь, простишь... Никогда не пойму и не прощу! А папка из тюрьмы открытки нам шлёт, сам нарисовал. Папка-художник. Он нас любит.
                У Насти на тумбочке открытки; на стене, приколотые английскими булавками к обоям, картинки, которыми она дорожит: их прислал отец из тюрьмы. В тумбочке хранятся редкие письма, Настя их никому не показывает. Они давно прочитаны администрацией: нельзя детям отдавать неизвестно что. «Спорить с Настей об отце и матери было бесполезно, доказывать, что руку поднимать на женщину нельзя, а убивать никому не дозволено – просто невозможно. Ничего, взрослая жизнь преподаст уроки», – думала воспитатель о судьбе Насти. А Настенька росла и расцветала, хорошо училась, принимала участие во всех мероприятиях, танцевала, декламировала. Во Дворце творчества кружок открылся, где учили дефилировать.
Наталья Ивановна подсказала:
                – С такой внешностью и фигурой ты можешь стать моделью, но красота – это ненадолго, учиться нужно хорошо, образованным легче в жизни пробиться. Многое зависит от воспитания, полученных знаний и статуса в жизни.
                – Я понимаю, что быть моделью – это не значит получить образование! У меня обязательно будет высшее!
                Настя старалась, осознавая, что говорят разумные вещи, к которым нужно прислушаться.
                Конечно, она нравилась мальчикам. Некоторые девочки уже дружили и советовали ей:
                – Настя, ты Сашке нравишься, он хочет с тобой встречаться. Что ему сказать?
                – Не-е-т, только не с детдомовскими дружить, – категорично заявляла Настя. – Для них все девчонки овцы и лохушки, так и будут обзывать. А к нам летом в лагерь отдыха приезжал мальчишка-кадет. Как с ним интересно, он так много знает! И уйму фантастических книг перечитал! Дима из бумаги делал оригами, не простые самолётики, а классного таракана сотворил и настоящую кусудаму! И рисовали мы вместе. Он ручкой или фломастером, как художник, изображал сюжетные фантастические картинки. Интересный парень и чувство юмора у него есть, – так рассуждала Настя, и она была права в своей девичьей непосредственности. А парнишка уехал, к сожалению – путёвку ему дали в Грецию за хорошую учёбу. Разбросала их жизнь по разным дорогам, которые больше не пересеклись.
                Настенька повзрослела и расцвела! Красотой и ростом для модели вышла, как раз метр семьдесят. Фигурка что надо, ножки красивые, стройные. Осталось получить престижную профессию. Как перспективную ученицу её рекомендовали в женскую гимназию, потом – университет, юридический факультет. Умница-красавица, она проявляла себя в модельном бизнесе, зарабатывая деньги. Получила высшее образование и, чтобы самореализоваться, уехала в Москву. Там и началась интересная, активная, насыщенная событиями жизнь. Иногда Настя появляется на экране телевизора в различных шоу, является лицом автомобильной кампании. Ей исполнилось тридцать лет, но Настя так и не построила семью. После пережитого, при обследовании в детдоме у «маленькой звёздочки» обнаружили сердечную аневризму. Это папа оставил ей автограф на всю жизнь.
                Почему? Почему не складываются надолго отношения? Прошлое горе не даёт ей полностью окунуться в картину счастливой жизни? Из глубины подсознания выплывает трагическая картина: дом, на полу – бездыханное тело матери, а в ушах набатом гремит голос отца: «Ваша мать мне изменила, она – шлюха! Шлюха! Шлюха!» И в тот момент Настя горько рыдает в подушку и не может понять: отчего она – умная, красивая, ухоженная, почти звезда, так одинока и несчастна?
                Ночь убаюкивает, накрывает уютным покрывалом, а время сглаживает болезненные воспоминания. Свежее, солнечное утро гладит лицо нежными лучами, Настя просыпается и радуется каждому дню, и верит, что у неё, умницы-красавицы, всё будет прекрасно: дом, семья и детки. И она будет самой лучшей мамой на свете!