Синее-синее

С пеленок в четырех стенах. А тут - ураган. Окна выбило, дверь настежь, и человечка, всего как есть, порывом в мир выбросило. Лежит, травой отплевывается. Подбородок саднит и запястья. Развернулся - глаза вверх уставились:

-Божечьки, что это?

Необъятное, неизбежное, густое и синее-синее. «Упадет, раздавит, на чем оно там вообще на верхотуре держится?»

Подрывается, бежит: «Сейчас, сейчас, еще сто метров и я из-под него выберусь, а потом - домой!»

Лицо поднимает - слепит. «Да что за напасть, что больно-то так?! Кто лампочки такие вкручивает?» Останавливается, а Синее-синее как было над ним, так и осталось.

- Уууу, врешь - не возьмешь! - кричит, кулаком грозит и рысцой неровной по диагонали трусит - авось обхитрить получится.
А лампочка на пол съезжать начала, уже и не светит. «Да ты серьезно?!»

И вдруг тишина. И не бежится совсем. Стоит, молчит, дыхание затаил, по щекам слезы катятся - сколько же тут простора, жизни не хватит мебелировать!

Кузнечики застрекотали, Синее на Черное сменилось, бархатное, близкое. И по нему, как крупа по скатерти - белые точки. Красота.

- Вот бы помереть сейчас. Сил нет. Распирает! - трясется весь.
И хорошо, и страшно.

- Бардак! Нет, нет, домой! Там все правильно: потолок прямоугольный, и люстра включается, когда я хочу, не то что эта бляшка желтая.
Вот только ноги не идут - плетется еле-еле, вверх таращится.

«Сколько ж эта твердь видела, сколько знала? Сколько секретов хранит? И каждый раз как взглянешь - все в новые узоры складывается. А если искоса смотреть, то видны крупинки, что под прямым взглядом прячутся».

Пришел.
Домик ураганом разбит - холодный, не свой. Занавески наружу выпростались, машут приветливо «ждали, ждали». Человечек зубы сжимает и на крыльцо садится: «Только бляшку желтую дождусь, и сразу зайду». А сам на сапоги свои смотрит - оценивает, сколько в них пройти можно будет.