Друг другу рознь

           Дарья Михайловна одиноко сидела на пошарпаной скамейке у излучины реки под весело шелестящей старой берёзой. Ветерок трепал её не совсем коротко подстриженные волосы. В тени берёзы они выглядели огненно-каштановыми и немного взъерошенными. Издали казалось, что ей совсем невесело и очень даже тоскливо. Какие-то мысли и погружение в себя выдавали скованность одинокой фигуры.
           Грусть – дело житейское. Прошёл год, как осталась одна. Пусть последние годы и не были особо приятны с мужем, но одной ещё горше. Пусто в доме... Да и на душе не лучше. Винить себя за что-то от неё зависящее или за непонимание последнее время состояния Вани – только распалять и так усталую от потери голову.
           Здесь, под берёзой она находила себе некоторый покой и приятные воспоминания, невзирая на приличное расстояние от города, куда она переехала с мужем десять лет назад. Берёзка росла вместе с ними. И за прошедшие более пятидесяти лет стала совсем родной. Мысли под ней возвращали в юность... Правда, потом всегда глаза от воспоминаний становились влажными. Ну и бог с ними... высохнут.

           – Дарьюшка, Дарья Михайловна, – раздался хрипловатый, но бодрый голос со стороны близрастущей рощи.

           Это опять пришёл старый друг Вани ещё по армии, их бывший сосед Дмитрий Гаврилович. Когда-то она из двух своих лучших друзей выбрала Ивана. И никогда не жалела... Может быть, только последние годы. Дмитрий остался жить в деревне. Так никогда и не женился. Однолюб. У него своя, собственноручно построенная изба... Скорее даже усадьба. Всегда чистая просторная зала по прошествии многих лет не переставала пахнуть деревом и смолой. Встроенные книжные полки полны поэзией и любимой прозой. Да он и сам любил побаловаться незатейливыми рифмами на сельских гулянках.

           – Дарья, доброе утро. – Его голос с приятной хрипотцой и народной напевностью ласкал слух всех односельчан. И сейчас Даша с улыбкой оглянулась в его сторону. “Мой верный друг. Мой и Вани. Как я ему рада”, пронеслось у неё в голове.
           – Димка, Димочка... Как я рада тебя видеть. – Они расцеловались. – Иди посидим вместе на нашей скамейке. Помнишь, сколько раз мы все вместе здесь сидели, и вы вразнобой читали мне стихи?
           – Конечно, Дарьюшка, помню – “Мы все болеем понемножку от любви. Скорей, даже не мы... Душа вся изнывает...”
           – “А сердцу всё одно. Стучит тебе живи, живи... И стук, как-будто в нём кого пытают.” Как это можно забыть. Это же твои строчки. Я всё Ваню дразнила – “не напишешь мне что-нибудь, уйду к Димке”. Хорошее было время. А теперь нас двое... – Голос её изменился и непослушные слёзы снова омыли глаза.
           – Даш, прошёл год. Я знал, что ты сегодня приедешь и знал, что найду тебя именно здесь. В моей горнице сегодня соберутся всё Ванины друзья помянуть его. Хороший был человек и верный друг. Ты единственный мой родной человек на Земле. Так что вечером у меня. Договорились? Хотя о чём это я? Тебе-то и некуда идти... А сейчас расскажи как там дома, дети, сама...

           Говорят: жизнь прожить – не поле перейти. С годами мы меняемся, и вместе с нами изменяется отношение к жизни. Свадьба, дети, внуки, седина, усталость в глазах из-за непонимания взглядов новых поколений, когда остаёшься сам с собой наедине... Много воды утекло... много... и слёз. И слёз души – она тоже частенько плачет.

           В светлой большой гостиной Димы собралась вся компания из детства. За отсутствием тех, кого уже нет и тех, кто не смог вырваться из плена семьи. Десять. Десять из пятнадцати верных друзей. Кто с жёнами, кто с детьми. Только Дима один.
Но, как хозяин, он со сдержанной радостью встречал гостей и приглашал всех к столу. 
           – Проходите, проходите, гости дорогие, – то и дело раздавался его хриплый басок и виноватая улыбка перед Дашей, сидящей рядом во всём чёрном с чёрным ободком вокруг непослушных волос.
           Гости тихо переговариваясь, виновато на неё посматривали, выражая своё сочувствие и соболезнование. Наконец, все собрались. Дмитрий встал, чуть сгорбившись и облокотившись на Дашино плечо, обведя всех взглядом, попросил первый тост.
           – Сегодня год, как с нами нет моего лучшего друга Ивана... – Он замолчал, убрав с плеча Даши руку, выпрямился и вдруг просто выпил рюмку водки. И, протерев глаз, сел понуро за стол. Все, как по команде, тихо опрокинули свои чарки с тихим – чтоб земля была ему пухом – и застучали вилками.

           К двенадцати в доме стало тихо. Дарья сидела за столом. С одной стороны, очень благодарная старым друзьям за тёплую память и откровенную скорбь, но, с другой стороны, чувствовалась какая-то недосказанность. Скорее всего, из-за Дмитрия. Из-за его одиноко прожитой холостяцкой жизни. Из-за неё. Нельзя отобрать у человека понятия жалости, даже если что-то случилось не по его вине. А она винила во всём себя. По-видимому, сегодня в этом водка виновата.

           Дима, вернувшись со двора, захлопнул дверь и сел за стол напротив.
           – Дарьюшка. Я так рад твоему присутствию сегодня у меня в доме. Я всех собрал, не чая твоего появления. Спасибо. Большое спасибо. – Видно было, что слова ему давались трудно, да и говорить хотелось о другом. 
           – О чём ты... Это тебе спасибо. – Сухость её глаз была влажнее слёз. Видно, как она их сдерживала. 
           – Да ты поплачь... Поплачь... Легче будет.  Не собираешься вернуться? Сын в Германии и, как ты сказала, не хочет возвращаться.  К нему, зная твой характер, ты скорей всего не поедешь. – Дмитрий замолчал.
           Дарья смотрела на него, нет, не с жалостью, но что-то щемило её сердце. Он прав. Прав в одном. Ей бесконечно грустно одной. Слёзы выплаканы. На сердце сухость. Как жить? Год прошёл... И что дальше. “И что же ты молчишь? Димка, Димка... Такой же, как и пятьдесят с лишним лет, назад.” Она вздохнула, ничего не сказав вслух, встала и подошла к открытому окну. Запах можжевельника освежил память. И она расплакалась... Как девчонка... От обиды на жизнь, на самою себя...
           – Дарья Михайловна. Ну что ж ты так? Пройдёт. Всё пройдёт. Надо жить дальше. Возвращайся. Построим тебе дом. У нас хорошо. Вольно. А вечера... Ты же знаешь. А то переезжай ко мне. Дом чересчур большой. Даже не знаю, зачем такой строил.
Места хватит с лихвой. Мы жизнь прожили. Пусть всё так и остаётся. Друзей в беде
не бросают. – Он обнял её за плечи.   
           – Димочка! Спасибо тебе за всё. Я подумаю. Даю слово. Обязательно подумаю... Ты замечательный друг. Время покажет. Скорее всего, ты прав. Мне завтра надо быть на работе. Последний день. И... Ты ведь проводишь до автобуса?

Ноябрь 2019.

Рисунок Александры Брин