Бар Верста. Русское море

Игорь вошел в подсобку и, стараясь не шуметь, поставил турку на мерно гудевшую печь – кто-то из гостей захотел кофе. Когда по тесной комнатке поплыл густой аромат, я открыл глаза и уселся на диванчике.
- Доброе утро – Игорь снял с печи турку, налил кофе в небольшую чашечку и протянул мне. – Я две порции сварил.
Я с удовольствием потянулся, хрустнув поочередно всеми возможными суставами и сделал глоток кофе. Хорошо.
Сегодня я ночевал в баре. Ночь прошла спокойно, ни одна машина не взорвала ночь светом фар. Но день обещал быть насыщенным – сквозь сон я все время слышал гул машин, проносящихся мимо бара. Давно такого оживления не было в нашем углу. Задаваться вопросами о его причинах я не стал, но мысленно пробежался по запасам - хватит ли, чтобы всех накормить? Подумал, что придется скататься в деревню за мясом. Глянул на часы – полдень. Поспал всего пять часов, но успел отдохнуть и выспаться. Надо же, в городе никогда так не получалось, а здесь тишина и воздух хороший. Этот воздух стал чуть ли не главной причиной, по которой я перебрался именно сюда. Вокруг деревни и вдоль трассы стоял могучий лес, и воздух круглый год пах хвоей и свободой. Даже здесь, у самой трассы, он был так же свеж, потому и спится хорошо.
Допил кофе, быстро привел себя в порядок и вышел в зал. Ух ты! Почти все столы заняты, на парковке стоит два больших автобуса и пара машин. Нинка, наша официантка, сбилась с ног. Снует от стола к столу, раскраснелась, улыбается, каждому что-нибудь хорошее скажет. Хорошая она, наша Нинка. Моложавая, подтянутая, смешливая, она иногда приезжала вместе с Игорем, надевала фартучек и чепчик и на день становилась полновластной хозяйкой зала. В деревне она работала бухгалтером в школе, одна воспитывала сына – вихрастого шалопая Витьку, и слыла крепкой хозяйкой. Деревенские бабенки ее уважали, часто шли за советом, а мужики поглядывали не без интереса. Но Нинка блюла себя строго и поводов для пересудов не давала. После того, как похоронила мужа, она почти год ни с кем не разговаривала. Шмыгнет тенью в контору, отработает положенное и домой, к сыну. Недавно только ожила, посветлела лицом, улыбаться стала. Тогда-то Игорь ей и предложил у нас подрабатывать. Нинка подумала недолго и согласилась. Теперь вот хозяйничает, кормит гостей.
Увидела меня, подмигнула и унеслась в дальний конец зала к сцене, где, сдвинув столы, шумно обедала компания из пары десятков человек.
- Я за мясом скатаюсь, справитесь тут без меня? – я подхватил разнос с грязной посудой.
- Справимся. Ты посуду только помой. И прихвати Витьку, Нинка просила.
Через полчаса я уже катил по трассе. С серого неба сыпались редкие снежинки, широкие колеса месили снежную кашу, еле слышно звучал из динамиков Фил Коллинз. В голове ни одной мысли, просто наслаждаюсь дорогой. Такое особенное дорожное состояние, которое бывает только на трассе. Вот и сверток к деревне. Я сходу пробил небольшой перемет на повороте, остановился, сдал назад, прикатывая снег. Это мне на моем проходимце такие переметы нипочем, а дед Митя на своем стареньком «Москвичке» не проедет. Так что потрачу десять минут и утопчу снежок...
Крыши крайних домов показались из-за поворота, и я прибавил газу – ребятам в баре вдвоем сейчас нелегко приходится, надо поспешить.  Деревенские пацаны, увидев машину, с хохотом кинулись следом. Любимая забава – зацепиться руками за стальной бампер и хоть чуть-чуть прокатиться прицепом. Остановился возле своих ворот, и  пацаны тут же разбежались в стороны.
- Витьке скажите, пусть приходит, в бар поедем.
Санька, самый бойкий из мальчишек, кивнул и умчался в сторону Нинкиного двора. Я быстро перетаскал из морозилки пару бычьих ног, барашка и свиной задок, достал из погреба картошки и прочих корнеплодов, прихватил пару банок солений. Все, можно выдвигаться. Где Витька-то?
Витька прибежал минут через пять, когда я уже готов был за ним ехать.
- Здрасьте, дядь Дим.
- Чего так долго?
- Свиньям давал.
Молодец Витька, мамке помогает изо всех сил. Да и то – он теперь мужик в семье, кому как не ему матери помогать.  Я выжал газ, и джип, басовито урча мотором, покатился по заснеженной деревне.
- Как в школе дела?
- Нормально – Витька смотрел в окно на проплывающие мимо дома.
- Какой класс у тебя?
- Седьмой.
- Что дальше делать думаешь?
В деревенской школе было всего 9 классов, дальше нужно было перебираться в город.
- Не знаю пока. Учиться надо, а как мамку оставишь?
- Не пропадет мамка твоя, не бросим. Ты о себе думай.
- То-то не бросили, когда батя погиб – Витька прямо посмотрел мне в глаза.
- Но ведь не бросили же? Кто дрова помогал заготавливать, кто по хозяйству, не так разве?
- Так – Витька нехотя кивнул. – Но все равно тяжело было. В душе тяжело.
- Ну, брат, конечно тяжело. Конечно. Не могло быть легко, понимаешь? А только одному горе переживать куда как страшнее, чем с людьми.
Помолчали. Потом Витька совсем по-взрослому вздохнул и спросил:
- А вы что посоветуете?
Нелегко ему это вопрос дался, гордый он. Да и я ведь по сути чужой человек. Но нету у него отца, не к кому за советом идти.
- Учись, Витька. Учись тому, что больше всего нравится. Вот что тебе нравится?
- Из школьного?
- Вообще. Что любишь делать, к чему душа лежит?
Витька задумался ненадолго, потом сказал смущенно:
- Я рисовать люблю. И с железом возиться. И собак.
- Видишь, сколько всего. Сейчас весь мир для тебя. Можешь выбрать любую дорогу и идти по ней. За мечтой идти. Это очень важно – мечтать. Потому что мечты всегда должны сбываться. У тебя есть мечта?
Витька глянул на меня, и в этом взгляде и удивление было, и радость, и опаска.
- Я не знаю. Наверное, есть.
- А у меня есть. Я мечтаю, чтоб ты вырос хорошим человеком. Чтоб мамка твоя счастлива была. Чтоб дед Митя ногу подлечил. Да вообще чтобы все были здоровыми.
- А почему вы для других мечтаете? Это как-то…
- А у меня все есть. Друзья есть, бар вон построил, дом хороший.
- А семья? У вас есть дети?
Эх, Витька, знал бы ты, какой вопрос задал…
- Нет пока, но это дело наживное, а – я подмигнул Витьке. – Хочешь порулить?
Витькины глаза вспыхнули радостью:
- Хочу!
Я остановился посреди безлюдного поля. До трассы оставалось около трех километров, как раз хватит для начала. Витька с замиранием сердца уселся за руль. Я устроился рядом и принялся объяснять:
- У тебя под ногами три педали…
- Это я знаю, меня батя учил ездить – Витька немного погрустнел.
- Повторение мать учения – я назидательно воздел палец к потолку, но не выдержал, рассмеялся, глядя на насупившегося мальчишку. – Ладно, пробуй тогда.
На удивление Витька справился с первого раза. Машина плавно тронулась с места.
- Вторую давай.
Витька восторженно смотрел вперед и, кажется, не дышал.
- Прибавь газу, не бойся.
Джип рванулся вперед, и Витька окаменел, вцепившись в руль…
Когда впереди показалась трасса, Витька плавно прижался к обочине и заглушил мотор.
- Ну как?
Витька посмотрел на меня счастливыми глазами и выдохнул:
- Круто!
- Ну тогда давай меняться местами. Потом как-нибудь еще покатаешься…
Один из автобусов уехал, но его место заняли сразу пять машин. Не говоря ни слова, Витька подхватил барашка и потащил его в морозильник, установленный у задней стены бара. Перетаскав припас, мы быстро переоделись и устремились в зал. Витька тут же принялся помогать Нинке собирать со столов грязную посуду, я взялся за готовку.
- Хорошо, что приехали быстро. У нас тут аврал – Игорь раскладывал по тарелкам картошку  грибами. – Надо зажарки, борщ заканчивается и голубцов четыре порции…
За окном стемнело, зимний день короткий. Второй автобус уехал, следом укатили и машины, но на смену им почти тут же приехали пара фур. Давно такого не бывало. Мы с Игорем переглянулись и принялись за готовку, Нинка с Витькой занялись мытьем посуды. В зале негромко наигрывала музыка. Дальнобойщики устроились за большим столом у окна и неспешно что-то обсуждали. Мы как раз вынесли им еду, когда на парковку въехали два микроавтобуса. Старенькие «Хайсы» с нарисованными на бортах горящими гитарами. К радиаторной решетке одного из них примотаны здоровенные буйволиные рога. На крыше второго на боку закреплен могучий байк, прикрытый плотной брезентухой. Из микроавтобусов на присыпанную свежим снежком парковку высыпала колоритная компания. Разновозрастные мужики в косухах, джинсах и тяжелых на вид ботинках. Типичные байкеры. Все бородатые и суровые, у одного в руках кожаный объемистый баул. Громко переговариваясь и хохоча, они направились к двери. Звякнул колокольчик, и первый из них, тот самый, с баулом, застыл на пороге. Оглядел бар внимательно, увидел сцену, улыбнулся довольно и обернулся к своим:
- Годно!
Похоже, он был у них главным, потому что сразу после этого они дружно повалили внутрь, как-то сразу заполнив собой все свободное пространство. Быстро по очереди умылись и устремились к столикам у сцены. Нинка направилась собирать заказы, а мы с Игорем налили себе по кружке чаю и присели чуть отдохнуть. Витька вышел из подсобки и угрюмо наблюдал за тем, как бородачи игриво подмигивают Нинке и громко хохочут. Когда один из них протянул руку чтобы приобнять ее за талию, Витька не выдержал. Сжав кулаки, он рванулся в ту сторону, я шагнул следом.
- Эй ты! Убери лапы! – Витькин голос звенел от злости и напряжения. Бородатый отдернул руку, обернулся к Витьке, примирительно поднял руки и с улыбкой заговорил:
- Ты не серчай, малой, я не хотел обидеть. Мама твоя?
Витька, не зная, как себя вести, буркнул:
- Может, и мама.
- Ну извини, я больше не буду. Просто соскучились по людям.
Нинка потрепала сына по вихрам и легонько толкнула в спину, направляя в сторону кухни…
Дальнобои уже поужинали и пили чай, байкеры шумно общались, Нинка с сыном занимались уборкой, я сидел за стойкой, пролистывая в телефоне ленту фейсбука – единственная связуюшая нить с моей прошлой жизнью. Ничего интересного, как обычно. Споры вокруг абсолютно неважных тем, блеск искусственной чешуи придуманного бомонда.
- Пластиковый мир, а?
Я поднял взгляд. Передо мной стоял главный байкер. Крепкий мужик лет пятидесяти с сухим обветренным лицом в обрамлении седой бороды, с длинными белоснежными волосами и ярко-синими дерзкими глазами. Он белозубо улыбнулся и кивнул на телефон в моих руках:
- Там нет жизни.
- Верно, нет – я отложил телефон и взялся протирать большой пивной бокал.
- Налей мне пива, друг. Есть хорошее пиво?
- Есть. У нас ребята варят в соседней деревне. Попробуешь?
Он молча кивнул. Я достал из холодильника стеклянную бутылку темного стекла. На этикетке была нарисована кедровая шишка, другой информации не было.
- Кедровое? – улыбнулся байкер.
- С хмелем. Ты оценишь, я уверен.
Я потянул было к себе бокал, но байкер покачал головой, принял от меня бутылку, ловко сорвал крышку, зацепив ее краем кольца, и сделал добрый глоток. Прислушался к своим ощущениям, довольно крякнул и выпил всю бутылку, задрав бороду к потолку. Со стуком поставил бутылку на стойку, выдохнул:
- Вот это – жизнь. А там -  снова кивок на телефон – целлулоид. Сколько есть такого пива?
- Вам хватит. А не хватит, еще привезем, здесь рядом.
- Ты тогда сразу гонца отправляй – он усмехнулся. – Слушай, а вот у вас сцена есть… Кто-то играет?
- Поет.
Байкеры за столами затихли, прислушиваясь к нашему разговору.
- Сегодня будут петь?
- Нет, в воскресенье только.
- А может, мы поиграем немного? Братья, вы как? – он обернулся, и сидящие за столами дружно взревели. Он вопросительно посмотрел на меня, и я кивнул. Почему бы и нет?
- Спасибо, друг. Выставляй пока пиво, мы быстро.
Вся компания поднялась и направилась на выход. Уже через минуту они принялись вытаскивать из микроавтобусов разнообразные кофры, а еще через пять уже устраивались на сцене, попутно попивая пиво. Дальнобойщики, собравшиеся было уезжать, уселись обратно. Байкеры тем временем установили на сцене усилители и большой синтезатор, подключили к усилителям гитары. Главный достал из кофра акустическую гитару, уселся на краю сцены, отпил пива и взялся за настройку.
Тем временем на парковку въехал очередной автобус, и мне стало некогда следить за приготовлениями музыкантов. Входящие в бар с любопытством поглядывали на шумную компанию, рассаживаясь по местам. Вскоре голоса притихли, и стали слышны гитарные переборы, а затем и тихий чуть хрипловатый голос.
Все отболит и мудрый говорит
Каждый костер когда-то догорит
Ветер золу развеет без следа…
Хм, вот такой репертуар. Наверное, и Чижа споют. Не ошибся.
Моя сумка, набитая хлебом, била меня по ногам.
Холщовая сумка, набитая хлебом, била меня по ногам,
А я шел и смеялся - смеялся я о том и о сем.
А потом ударил ливень, я промок до нитки,
Но я сбросил ботинки и остаток пути - босиком…
Они играли и пели, не глядя по сторонам и друг на друга. Их главный пел, не открывая глаз, и эта его манера и хрипловатый голос волшебным образом каждую песню превращали в блюз, погружая всех вокруг в немного тоскливую атмосферу дорожной грусти. Я кинул взгляд на дальнобоев – те явно настроились дослушать музыкантов до конца. Оно и понятно. Пара часов ничего не решит, а вот послушать живьем хорошую музыку…
Небольшой перерыв, и все музыканты (я решил больше не называть их байкерами) повалили на перекур. Уехал автобус. Его пассажиры долго раскланивались с музыкантами на улице, затем быстро загрузились и уехали.
Вернувшись, музыканты резко сменили репертуар и теперь со сцены неслись хиты Сукачева вперемешку с Клэптоном и Кузьминым. Вернулся ездивший за пивом Игорь, и его появление было встречено громким ревом – кедровое пиво к тому моменту приказало долго жить. Старший вновь подошел к стойке, присел на высокий стул:
- Ты уж извини, что мы тут у тебя безобразничаем. У нас повод есть.
- Все вполне пристойно, да и играете вы отлично.
- За это спасибо. Мы еще чуть-чуть поиграем и в путь.
- Далеко едете?
- К морю – просто ответил он, хлопнул по стойке ладонью и вернулся на сцену. Взял гитару, прокашлялся и заговорил в микрофон:
- Друзья, сегодня мы играем для нашего друга. Мы везем его к морю. К самому русскому морю, во Владивосток. Вообще сказать, тут сборная солянка музыкантов из разных команд. Нас всех объединяет одно – любовь к Сереге. Серегин коллектив называется «Третий этаж», и обычно они играют эту песню. А сегодня мы.
Его пальцы пробежались по струнам, и по залу поплыла незнакомая мелодия.
- Это его песня. «Последний билет».
***
Ровно падает день. Он похож на камень, брошенный вниз
А под ним летит тень тебя, что встал на карниз
Ты хватаешь себя полной горстью. Сквозь пальцы песок
Ищешь в песчинках того, кто не потерял между строк
Последний билет на последнюю шлюпку
Последний билет на последнюю ночь сентября
Где все словно в шутку
Все словно не про тебя
Последний билет на последнюю шлюпку
Последний билет на последнюю в небе звезду
Где все словно в шутку
Словно тебя еще любят и ждут
(песня группы СОЛНЦЕМАЯК)
Витька все это время слушал ребят, открыв рот. Он впервые вживую видел настоящих музыкантов. Не тех, которые на свадьбах играют чужие песни из года в год, а настоящих, которые живут музыкой, которые сами музыка. Даже меня пробрало, что уж говорить о мальчишке? В его глазах вся эта команда обрела невесомый романтический ореол бродяг, везущих своего друга к морю.  Я точно знаю, если бы они сейчас сказали ему «Эй, парень, поехали с нами», он бы не раздумывал долго. Как и я в его возрасте.
Песня закончилась, и в баре воцарилась тишина. Старший отставил гитару и вернулся к стойке. Витька спросил его:
- А зачем вы везете друга к морю?
- Тебя как зовут?
- Витька.
- И меня тоже – он протянул Витьке руку. – Море – это свобода, тезка. А свобода – это самое важное, что есть. И Серега из всех нас самый свободный.
- А откуда вы?
- Кто откуда. Вон те трое из Питера, эти из Екатеринбурга, я из Новосибирска, а есть ребята из Москвы и Якутска. Мы все собрались в Питере и поехали. Уже три месяца едем.
- А Серега…как он написал такую песню? Как вы вообще их пишете?
- Понравилась? – усмехнулся музыкант.
Витька энергично кивнул.
- Не знаю, как написал. Я так не умею. Но думаю, он сумел потому, что очень свободный. Свободным ведь можно быть и в тюрьме, и в инвалидной коляске... где угодно. Свобода – это состояние духа.
- А почему именно во Владивосток? Питер ведь тоже на море.
- Я не знаю, почему, но Серега всегда говорил, что Тихий океан – самое русское море. И всегда мечтал его увидеть именно во Владике.
- А где Серега? Как с ним поговорить? – Витька вглядывался в лица музыкантов, пытаясь угадать Серегу.
- Поговорить… поговорить с ним можно только через его песни, брат.
Он сходил к своему столу и вернулся с тем самым кожаным баулом. Бережно поставил его на пол, аккуратно извлек и поставил на стойку простенькую урну. Увидев ее, Витька даже отшатнулся.
- Это же… это…
- Да – невесело усмехнулся музыкант. – Это его прах. Он умер месяц назад. В одной из больниц ему просто не смогли помочь. Он очень болел и мечтал напоследок увидеть море.
Витька сглотнул, посмотрел на своего тезку полными непонимания глазами.
- А зачем…зачем вы его везете теперь? Ему ведь все равно уже…
Музыкант погладил урну и сказал Витьке:
- Нам не все равно. И мечты всегда должны исполняться. Мы с ним сейчас едем по стране и поем хорошие песни для хороших людей, понимаешь? Это была его мечта – петь для людей. Быть свободным, лететь как ветер и петь.
Витька глянул на меня, потом на музыканта.
- А что потом? Что вы сделаете с… этим?
- Доедем до Владика и покажем ему море. А потом… Знаешь, во Владике есть Басаргинский маяк. Он стоит на небольшой скале и уже 80 лет светит морякам, идущим в родной порт. Попасть к нему крайне сложно, он расположен на территории военной части. Но мы попадем, я уверен. И развеем Серегин прах над его любимым Русским морем. Нам пора, тезка. Мы споем еще одну любимую Серегину песню, и уедем. А ты помни, что главное быть свободным. Честность – это свобода. Доброта – это свобода. Любовь – это свобода. Поэтому люби этот мир и не трать жизнь на пустяки.
- А почему вы не грустите? Ведь ваш друг умер, а вы песни поете…
- Жизнь, тезка, дана нам для счастья, я в этом уверен. И Серега был в этом уверен. И так и жил. И ты так живи, как будто завтра уже не будет.
***
Ранняя-ранняя, первая-первая
Пыль придорожная коснется любя
Заперта-заперта глубоко заветная
Но это до времени, ведь у тебя
Душа бродяги, глаза поэта, сердце художника, язык волхва
Душа бродяги поверит в лето, поэт увидит, скажет волхв  «Пора»
(песня группы СОЛНЦЕМАЯК)